Тени предательства - Френч Джон. Страница 24

Храмовник гневно зарычал и сумел откатиться в сторону прежде, чем Курц обрушился на него. Примарх выдернул алебарду из перчатки космодесантника и одним коленом придавил его грудь, а другим — левую руку.

Воин сжал правый кулак для удара.

Курц ухватил его за предплечье и вырвал кость из сустава.

Внезапно одна за другой с гудением и треском реле загорелись лампы аварийного освещения. Резкое белое сияние затопило комнату, изгнав тени.

Там, где была тьма, остался лишь свет.

То, что прежде было тюрьмой, превратилось в бойню.

Кровь забрызгала стены и дверь, а пол усыпали безголовые, безрукие и безногие, разорванные на части тела.

При виде сцены побоища Курц улыбнулся. В эту секунду человек, в чьей шкуре он прятался с того дня, когда впервые преклонил колени перед отцом, перестал существовать. Ненужная маска спала.

Больше он не был Конрадом Курцем.

Отныне он стал Ночным Призраком.

Ночной Призрак перевернул последнюю карту и сжал зубы. Опять знакомый расклад. В стратегиуме флагманского корабля царила тьма, лишь кое-где перемежаемая голубыми отблесками консолей и гололитических дисплеев. Примарх Повелителей Ночи не обращал внимания ни на то, что творилось вокруг, ни на давящее чувство ожидания, исходившее от каждого члена команды.

На тускло светящейся панели перед ним лежала колода потрепанных карт. Их углы загнулись и вытерлись от долгих лет использования. Всего лишь салонная игра, которой забавлялись праздные богатеи в Нострамо Квинтус, — и лишь позже примарх обнаружил, что до наступления Древней Ночи разновидности этих карт использовались племенами Франка и жителями ульев Мерики для гадания.

Очевидно, карты соответствовали социальным кастам тех времен. Колода разделялась на четыре масти: воины, жрецы, торговцы и рабочие. В старину считалось, что по раскладам Младших Арканов можно прочесть будущее, — но в нынешней пресной, пораженной безверием Галактике этот обычай давно вышел из моды…

Что не отменяло один любопытный факт: как бы тщательно он ни перетасовывал карты и сколько бы раз ни раскидывал их на полированном стекле панели, расклад оставался все тем же.

Луна, Мученик и Монстр по вершинам треугольника. Перевернутый Король у ног Императора с одной стороны расклада, а с другой, и тоже перевернутый, Голубь, — по утверждениям знатоков, эта карта символизировала надежду. Последнюю, верхнюю карту он только что выложил. Эта карта мало изменилась за прошедшие столетия, и ее значение, несмотря на нередкие ошибочные толкования, оставалось несомненным.

Смерть.

Услышав шаги, он оглянулся и увидел приближающегося капитана Шанга, в боевой броне и черной церемониальной мантии из блестящего патагиума. Распростертые крылья его шлема обрамляли маску — череп ксеноса, с длинными клыками нижней челюсти, защищавшими горло владельца.

На экране за спиной адъютанта медленно поворачивался разноцветный шар Нострамо. Серую планету окутали плотные облака ядовитого дыма, а в разрывах туч проступала гнойная желтизна и бурые пятна проказы. Тенебор, радиоактивный спутник Нострамо, заплывшим глазом смотрел сквозь кроваво-красную корону угасающего солнца системы.

— В чем дело, капитан? — спросил Ночной Призрак.

— Новости от астропатов, милорд.

Его командир безрадостно хмыкнул:

— Мои братишки?

— Похоже, что так, милорд, — ответил Шанг. — Астропаты чувствуют мощную телепатическую волну, которая указывает на приближение большого флота из Эмпиреев.

— Дорн, — констатировал Ночной Призрак, возвращаясь к картам.

— Без сомнения. Каковы будут ваши приказы, милорд?

Еще раз взглянув на мир своей юности, Ночной Призрак почувствовал, как в нем закипает привычный гнев — словно раскаленная магма под хрупкой коркой умирающей планеты.

— Когда-то Нострамо был образцом покорности, — сказал примарх. — Его население жило в мире из страха перед суровым наказанием, которому я бы подверг любого, нарушившего установленный мной закон. Каждый гражданин знал свое место и знал, что совершить преступление равносильно смерти.

— Я помню, милорд.

— И теперь мы возвращаемся к этому… — прорычал Ночной Призрак.

Он смел карты с панели, и под ними обнаружились бегущие строки сводок.

— Каждые одиннадцать секунд — убийство, каждые девять секунд — изнасилование, количество тяжких преступлений растет по экспоненте каждый месяц, количество самоубийств удваивается за год. Еще через десять лет от созданного мной законопослушного мира не останется и следа.

— Избавившись от страха наказания, люди возвращаются к самым первобытным инстинктам, милорд.

Ночной Призрак кивнул:

— Перед нами окончательное доказательство того, Шанг, что вера Императора в человеческую добродетель — худшая из глупостей.

После минутной заминки Шанг произнес:

— Это значит, что вы собираетесь привести свой план в действие?

— Конечно, — ответил Ночной Призрак, глядя на обреченный мир. — Только самые крайние меры могут продемонстрировать нашу решимость. Нострамо для нас отныне мертв. Час расплаты пробил…

Примарх прошагал по центральному проходу стратегиума и остановился у экрана с изображением Нострамо. Луна к этому времени полностью выкатилась из-за темного тела планеты, и ее отраженный свет блеснул на обшивке кораблей звездного флота Повелителей Ночи. Полсотни судов выстроилось в боевом порядке над воспаленным, кипящим котлом извилистых улиц и изъязвленных проказой преступности дворцов Нострамо Квинтус.

Далеко внизу, на поверхности планеты, зияла огромная рана — глубочайшая пропасть, оставшаяся в планетарной коре с момента огненосного прибытия примарха. Выбравшись из этой адской бездны, он познал такие страдания, каких другие не могли и вообразить. Пытка мучительного взросления еще больше усугублялась изводившими его с самых ранних лет видениями собственной смерти.

А братья все никак не могли понять, отчего владыке Повелителей Ночи неведома радость жизни…

Позади себя он услышал шум. Еще до того, как было произнесено хоть слово, Ночной Призрак ощутил шестым, недоступным его подчиненным чувством давящее присутствие вынырнувшей из Эмпиреев армады.

— Слишком поздно, братья, — прошептал он. — Я уйду прежде, чем вы сможете меня остановить.

В последний раз взглянув на Нострамо, Ночной Призрак приказал:

— Всем бортам: открыть огонь!

Сверкающие копья ослепительно-белого света, исторгшиеся из бесчисленных батарей, вонзились в планету. Переплетаясь и многократно умножая свою мощь, энергии тысячи плененных звезд слились в световой столб, диаметром превосходящий величайшую из башен Нострамо Квинтус.

Этот небывалый луч рассеял окутавшую Нострамо тьму. В небесах полыхал огонь — ужасный жар бомбардировки поджег воздух на много километров вокруг.

Ослепительное энергетическое копье пробило адамантиевую корку Нострамо, пройдя сквозь древнюю скважину, оставленную прибытием примарха. Невообразимая энергия прорывалась через литосферные слои, пока не достигла ядра, — и планета сгинула в пламени сокрушительного взрыва, равных которому в Галактике бывало не много.

Ночной Призрак с холодной отстраненностью наблюдал за гибелью Нострамо. Чудовищность свершенного облекла примарха темным саваном. Как ни странно, он не почувствовал ожидаемого груза вины. Глядя на то, как раскалываются тектонические плиты и как раскаленная магма вырывается на поверхность, сжигая землю и воспламеняя воздух, он ощущал лишь огромное облегчение.

Прошлое умерло — а Ночной Призрак доказал, что принципы, исповедуемые им, не пустые слова. Гром этого взрыва сотрясет Империум и привлечет внимание тех, кто, подобно ему, осознает, что для сохранения человечества в Галактике необходимы жертвы.