Жизнь как матч - Платини Мишель Франсуа. Страница 16

Я просто горю желанием поскорее уехать из Аргентины, забыть о Буэнос-Айресе, вычеркнуть из памяти этот «Индусский клуб», навсегда предать забвению стадион «Ривер Плейт». Рана слишком кровоточит. И поскольку я не включен в состав на игру с Венгрией, то вместе с несколькими игроками улетаю в Рио… Там, вдалеке от наших обязательств, от бурь и закулисных баталий, мы наконец обретаем желанное спокойствие, безмятежность и свободу. Там пляж и волны океана, погружаясь в которые мы словно проходим через великое очищение. Однако настоящего покоя нет и здесь. Фотографы кружат вокруг нас, повсюду нас выслеживают. Но мы опасаемся, что на снимках можем оказаться слишком непринужденными и беззаботными и их неправильно интерпретируют на родине, в Париже.

Однажды мое внимание привлекает глухое, едва слышимое жужжание, которое сопровождается сухим щелчком. Заинтересованный, я вскакиваю со своего места и прямиком бегу к кустарнику. Там я нос к носу сталкиваюсь с одним французским фотографом. Моим «приятелем»… Теперь все кончено. С ним я больше никогда не стану разговаривать…

С этого дня началась моя «фотофобия». Но из Рио я увожу с собой не только испорченный негатив. Жена сообщает мне о своей беременности. Это будет наш сын Лоран…

120 дней ради одного потерянного мяча

Август 1978 года. «Нанси», находящийся все еще в ореоле славы благодаря своей победе в розыгрыше Кубка страны, встречается на стадионе «Жёффруа-Гишар» [14] с «Сент-Этьенном», за последние двадцать лет который завладел всеми национальными титулами, а также стал второй клубной командой Европы в 1976 году. Эта команда воплощает собой французский футбол…

Свист, встречающий «Нанси»…

Свист, усиливающийся при упоминании моего имени…

Болельщики не скрывают двойного чувства. Только подумать, с одной стороны, не испытывая никаких комплексов, юная звезда смело бросает вызов местным звездам, а с другой – ведь на нем как на ведущем игроке лежит вина за провал сборной Франции в Аргентине.

В результате в начале матча я не заметил бутсу Кристиана Лопеса. Мы с ним боремся за мяч. Мяч, только что вброшенный в игру. Обычное противоборство. Вдруг я валюсь на землю, острая боль пронзает, как кинжал, правую ногу.

Лопес столь же потрясен, как и я, а испытываемые мной муки от дикой, страшной боли бросают его в холод. Он сразу начинает оправдываться, говорить, что невиновен. Какое теперь это имеет значение? Но у бедняги Лопеса совершенно растерянный вид, и он все время, как заведенный, повторяет одни и те же слова, словно магическую формулу, способную стереть из памяти эту неприятную минуту: «Я до него не дотрагивался… Я до него не дотрагивался…» Это действительно так. Это я сам, поддавшись на провокационный свист трибун, бросился на мяч, словно камикадзе. Я пять раз просмотрел эту ситуацию по видеомагнитофону. Теперь мне ясно на 99 процентов, что не нужно было бросаться на мяч, которым уже завладел Лопес…

Меня обступают игроки.

Весь стадион ошеломлен, болельщики улюлюкают.

Если бы не этот жуткий свист с трибун в самом начале матча, то, вероятно, я бы и не стремился к невозможному. И вот результат!

Наши игроки Нойберт Руйе, Шебель наперебой советуют, как поскорее унять боль, готовы оказать скорую моральную помощь. Но Бернар Боннавиа, наш массажист, заботливо поднимает меня на руки и выносит на бровку поля. Мне настолько плохо, что я не воспринимаю происходящее, вижу все, словно в тумане.

Остальное рассказал Мишель Денисо – один из тех немногих представителей прессы, которые пользуются моим доверием. Он все снял на кинопленку, смонтировал ее в виде короткометражки, а кадры напечатал в еженедельнике «Фут-2», в этом боевом еженедельнике, который родился в эйфории квалификационных матчей перед аргентинским чемпионатом мира. В его репортаже трогательная патетика подчас сменяется истинным беспокойством.

Вот как Денизо описывает те события: «Я наблюдаю, как бледного Платини кладут на операционный стол и слышу, как он задает вопрос: „Скажите мне правду, я „залетел“ на шесть месяцев? На три? Перелом? Ну скажите мне откровенно все!“.

Собранный, подтянутый, с серьезными глазами, смотрящими из-за очков, Бернар Боннавиа хранит полное молчание. Он трогает рукой травмированную голень, затем колено: «Ой! – вскрикивает Платини. – Очень болит колено, я даже слышал, как оно треснуло».

Платини трудно узнать, на лбу выступили, словно жемчужины, капли пота, глаза глубоко впали. Он их закрывает на секунду, испытывая страх перед окончательным приговором врача. Он приподнимает голову, напряженно смотрит на свою правую голень, пытается перехватить взгляд массажиста, чтобы догадаться об истинном положении дел.

Боннавиа старается не встречаться с ним взглядом. Он все ниже опускает нос. Какой-то приглушенный шум проникает через бетонные стены раздевалки. Он расспрашивает меня как очевидца и бросает мне с робкой уверенностью: «Предпримем еще одну попытку?»

Да, конечно…

Платини качает головой, но, воспрянув духом, начинает руководить действиями медика. «Ай! Да, чуть ниже. Здесь можно нажать».

Боннавиа говорит о возможном переломе голеностопа правой ноги. Страшный удар. Это серьезная травма.

36-я минута, взрыв криков над нашими головами на трибунах. На сей раз не столь громкий, но вполне выражающий энтузиазм болельщиков. Это Курбело («Нанси») забивает гол. Диктор объявляет об этом через микрофон. Я повторяю информацию, но Мишель меня не слушает. Он весь поглощен собственной болью и думает сейчас только о последствиях.

У него уже был перелом голеностопа пять лет назад, но тогда его, еще юниора, подвела левая нога. С горечью вспоминает он трехмесячный перерыв в игре. В его голове быстро проносится: три месяца бездействия ставят для него крест на матче женевского «Серветта» и «Нанси», первом матче его клуба в большом европейском соревновании. Нужно также поставить крест и на встрече между сборной Франции и «Андерлехтом», а затем и на другой – между командами Франции и Швеции. Короче говоря, никакого футбола до наступления зимы.

Карета «скорой помощи» припарковывается во «Дворе Славы».

Направление – ближайшая клиника.

Как можно скорее.

– Вероятно, я уже кончился для футбола, – шепчет Платини.

– Не думай об этом, – отвечает Боннавиа. – И прежде всего, не представляй все в черном свете, не теряй духа. Подождем результата просвечивания.

Всеобщее оцепенение: рентгенограмма, снятая в СентЭтьенне, ничего не показывает, ни одной трещинки! И только в Нанси, в три часа утра, устанавливается истина: тройной перелом голеностопа! Платини покидает Сент-Этьенн в гипсе. Ему наложат в Нанси другой, который ему предстоит носить сорок пять дней. Затем начнется разработка ноги. Платини сможет вернуться к игре через два-три месяца. К тому времени публика его немного забудет, и если смотреть на все с такой точки зрения, то от этого ему будет только лучше…»

Газета «Фут-2» откликается на этот ужасный удар судьбы великолепным заголовком, явно заимствованным из черной серии: «120 дней ради одного потерянного мяча».

120 дней: может, это и малый срок в карьере, длящейся десять-пятнадцать лет. Но это очень много для одного сезона, продолжающегося всего девять месяцев.

Это, кроме всего прочего, еще и тяжкое физическое испытание: боль от первого удара, боль послеоперационная, боль при реабилитации и восстановительных тренировках.

Это тяжело и с моральной точки зрения. Несмотря на эмоциональную поддержку близких, постоянные заботы всей семьи, визиты друзей, телефонные звонки, я все время впадал в мрачное состояние, задаваясь вопросом: «А буду ли я снова играть?». Мучил и другой тревожный вопрос: «Сумею ли я восстановить свою лучшую форму?».

Для меня весь этот кошмар продлится всю осень. После выхода из клиники я провел целый день у своих родителей, затем Кристель, моя супруга, отвезла меня к своим в Вогезские горы. В программе пребывания там – отдых, отдых и еще раз отдых…