Перебежчик (ЛП) - Корнуэлл Бернард. Страница 18

Каждый день с северных сталелитейных заводов на поездах прибывали новые орудия, выстраиваясь в огромный ряд в полях возле Капитолия, который сверкал белизной на зимнем солнце под паутинообразными лесами своего незавершенного купола. Один хороший решительный бросок, утверждали газеты, и Конфедерация рухнет, как старое гнилое дерево.

В столице Юга такого оптимизма не наблюдалось. Зима приносила только плохие новости и еще худшую погоду. Снег выпал рано, стояли ужасные холода, и казалось, что петля янки затягивается.

Перспектива грядущей победы северян в конце концов ободрила Адама Фалконера, который за две недели до Рождества выехал из города к каменной пристани в Роккетс-Лэндинг.

Ветер гнал по реке небольшие, но яростные свинцовые волны и свистел в просмоленных снастях судна под флагом перемирия, раз в неделю отплывавшего из столицы Конфедерации.

Судно должно было отправиться вниз по реке Джеймс, под дулами пушек форта повстанцев на утесе Друри, и дальше через солончаковые болота к месту слияния реки с Аппоматоксом, оттуда на восток по широкому фарватеру, пока, в семидесяти милях от Ричмонда, оно не достигнет Хэмптон-Роудс, где повернет на север к причалам форта Монро.

Форт, хотя и находился на территории Виргинии, удерживался войсками Союза с самого начала войны, и там под белым флагом судно высаживало пленных янки, которых Север обменивал на пленных мятежников.

Холодный зимний ветер хлестал Роккетс-Лэндинг порывами моросящего дождя и наполнял пристань запахами литейных цехов, которые выбрасывали клубы едкого дыма вдоль всего берега реки.

От дождя и дыма все стало скользким: каменные причалы, металлические швартовочные колонны, даже плохо подогнанные мундиры тридцати человек, ожидавших у трапа.

Это были офицеры-северяне, захваченные у Манассаса. После почти пяти месяцев плена их теперь собирались обменять на офицеров-мятежников, захваченных Макклеланом во время кампании по землям, называющих себя штатом Западная Виргиния.

Лица пленников были бледны в результате долгого времяпрепровождения в Касл-Лайтнинге, заводской постройке на Кэри-стрит, соседствующей с двумя большими цистернами, где хранился газ для освещения городских улиц.

После месяцев тюремного заключения и из-за потерянного веса одежда на пленных висела мешком.

Ожидая погрузки на пароход под нейтральным флагом, люди дрожали от холода. У большинства имелись небольшие сумки с скромными пожитками, сохранившимися во время их заключения - расческа, несколько монет, Библия, письма из дома.

Они мерзли, но мысль об освобождения согревала. Они дразнили друг друга, шутя о приеме, которым им окажут в форте Монро, и о роскошных обедах, ожидающих их в офицерских апартаментах.

Они мечтали об омаре, бифштексах, черепаховом и устричном супе, о мороженом и яблочном джеме. Об оленине, подаваемой с клюквой, об утке под апельсиновым соусом, о бокале мадеры и доброй бутылке вина. Но больше всего они мечтали о кофе. Настоящем, крепком, хорошем кофе.

Лишь один пленный не мечтал о подобном. Он прогуливался с Адамом Фалконером по причалу. Высокий, с когда-то упитанным лицом, теперь Джеймс Старбак отощал.

Всё еще молодой, из-за своей манеры держаться, хмурого вида и жидковатых волос он, тем не менее, выглядел гораздо старше своих лет. Когда-то он гордился великолепной бородой, ныне растерявшей свой лоск в сырости Касл-Лайтнинга.

До войны адвокат, а во время нее - пользующийся доверием адъютант Ирвина Макдауэлла, генерала, проигравшего битву при Манассасе, теперь Джеймс, отправляясь обратно на Север, даже не знал, кем станет.

Обязанностью Адама было удостовериться, что освобождены лишь те военнопленные, чьи имена обговорены обеими армиями. Для этого хватило обычной переклички, поэтому, как только процедура была завершена, Адам попросил Джеймса составить ему компанию для личного разговора.

По понятным причинам, Джеймс полагал, что Адам хочет обсудить его брата.

- Вы полагаете, Нат ни за что не сменит сторону? - задумчиво поинтересовался Джеймс.

Адаму не хотелось давать прямой ответ. На самом деле он был глубоко разочарован одержимостью, как он полагал, Старбака войной, в которую он погружался, словно страстный любовник.

Адам считал, что Нат покинул Господа, и оставалось лишь надеяться, что Господь не покинул Ната Старбака. Но Адаму не хотелось давать такой резкий и жесткий ответ Джеймсу, и он раздумывал над какими-нибудь благочестивыми словами, которые поддержат веру Джеймса в младшего брата.

- Он сказал, что постоянно посещает молитвенные собрания, - неубедительно пробормотал он.

- Это хорошо. Это очень хорошо! - Джеймс выглядел необычайно оживленным, но затем нахмурился, почесав живот.

Как и любой другой узник Касл-Лайтнинга он весь кишел вшами. Вначале он находил эту заразу ужасно постыдной, но со временем привык к ней.

- И что же Нат собирается делать в будущем? - спросил Адам, и сам же ответил на этот вопрос покачиванием головы.

- Не знаю. Если мой отец снова примет командование Легионом, то думаю, ему придется подыскать себе другое занятие. Видите ли, мой отец не в восторге от Ната.

Джеймс встревоженно вскочил от неожиданного громкого свистка пара, выпущенного локомотивом с находившейся неподалеку йорк-риверской железной дороги. Паровоз выпустил очередную большую струю пара, и затем его огромные ведущие колеса пронзительно завизжали, пытаясь найти точку сцепления на мокрых блестящих рельсах.

Надсмотрщик отдавал распоряжения двум рабам, которые, забежав вперед, разбрасывали пригоршни песка под вертящиеся колеса. В конце концов паровоз нашел-таки точку сцепления и рванулся вперед, длинная вереница вагонов тряслась и раскачивалась.

Адама с Джеймсом окутало густое облако едкого удушливого дыма. В качестве топлива для паровоза использовалась смолистая древесина сосны, которая оставляло сгустки смолы на ободе дымовой трубы, сильно смахивающей на горшок.

- У меня была особая причина повидать сегодня с вами, - неловко начал Адам, когда стих звук паровоза.

- Помахать рукой на прощание? - с удивительной недогадливостью предположил Джеймс. Одна из подошв его ботинок надорвалась и хлопала при ходьбе, из-за чего он время от времени спотыкался.

- Буду с вами откровенен, - нервно проговорил Адам и умолк, пока они обходили ржавую груду мокрой якорной цепи. - Войне, - наконец выговорил он, - должен быть положен конец.

- О, и в самом деле, - с жаром вымолвил Джеймс. - Конечно же, должен. Это моя сокровенная мечта.

- Я даже не в силах вам объяснить, - с тем же жаром отвечал ему Адам, - какое несчастье эта война приносит Югу. Я содрогаюсь только при одной мысли, что такое же зло постигнет Север.

- Аминь, - ответил Джеймс, хотя и совершенно не имел понятия о том, что имел в виду Адам. В тюрьме временами казалось, что Конфедерация берет в войне верх, и это впечатление только усилилось, когда прибыли несчастные пленные с Бэллс-Блафф.

- Если война продолжится, - то она низведет всех нас на низшую ступень развития. Мы станем посмешищем для всей Европы, потеряем весь моральный авторитет, которым обладаем в мире, - он покачал головой, словно досадуя, что нечетко выразился.

За пристанью набирал ход паровоз, колеса вагонов стучали на стыках рельс, а белый пар локомотива выделялся на фоне серых облаков.

Проводник запрыгнул на площадку служебного вагона и укрылся от холодного ветра внутри.

- Война - это зло! - прорвало наконец Адама.

- Она противоречит всем помыслам Бога. Я много думал об этом и умоляю вас меня понять.

- Я понимаю вас, - ответил Джеймс, но не мог ничего добавить, потому что ему не хотелось оскорблять своего нового друга словами о том, что поражение Конфедерации было единственным средством осуществить все Божьи помыслы.

Всё это сильно сбивало с толку, подумал Джеймс.

Некоторые из пленных северян в Касл-Лайтнинге открыто хвастались своими любовными похождениями, были богохульниками и насмешниками, любителями выпить и азартными игроками, возмутителями спокойствия и вольнодумцами, и всё же они были солдатами, сражавшимися за Север, тогда как этот исполненный боли и набожности человек, Адам - мятежником.