Неуправляемый таран - Колычев Владимир Григорьевич. Страница 16
– Да, и шмотки по всей комнате… Мы же договаривались ни с кем никакого секса!
– Договаривались, – вздохнула Лия.
Напугал ее Игнат, и она рассказала о нем Гоше. А он принял меры. Сказал, что отдаст его на съедение ментам. На том они и порешили.
– Почему мне не позвонила? – размахивая руками, рычал Юршин.
– Так это, я в ванную зачем шла?
По этому случаю Гоша подарил ей японский телефон с беспроводной трубкой. Эта трубка и находилась в ванной. Только Лия не собиралась звонить ему…
– Не было звонка!
– Так менты сами подъехали! Зачем звонить?
– Я им позвонил, поэтому они приехали. Этот козел в беседке сидел, ждал, когда я отъеду, – скривился Гоша.
– Ну и я звонить собралась…
Лия вздохнула, вспоминая о вчерашнем. Игнат был в ударе, и так они раскочегарились, что мурашки по коже от одной только мысли. Но, главное, он четко обрисовал ей перспективы на будущее. И она поверила ему. Дом на море, белый «Мерседес»… И что не маловажно, бешеный секс, о котором с Гошей можно только мечтать…
И даже предупредить она Игната хотела. Но не успела… Сама виновата, не надо было тянуть время… Но ведь никто же не думал, что менты нагрянут без ее звонка…
– Ладно, извини… – Гоша вздохнул, подал ей руку, помог подняться, усадил на диван. – Сам виноват, не надо было тебе наливать…
– Так налил же.
Алкоголь раскрепощает и усиливает желания, но Лия точно знала, что легла бы с Игнатом и без коньяка. Она усмехнулась себе под нос. Разбудил Игнат ее спящие желания. Оказывается, секс – это важно.
– И все равно, не надо было…
– А если он силой?
– Силой? – в раздумье посмотрел на девушку Гоша.
– Ну, в принципе, да…
Игнат мог оказаться отличной партией для нее. Мог, но не оказался. Он проиграл Гоше, и песенка его спета. А зачем он ей такой нужен?.. А Гоша так и остался ее козырной картой в этой жизни, и она не должна сбрасывать его со счетов. К тому же она хоть и оправдывалась, но не очень-то и врала. Игнат приставил ее к стенке, а она сказала ему, что нельзя с ней так. Она сказала, а он не послушал… Значит, он взял ее силой…
– Заявление напишешь. Скажешь, что Пауст изнасиловал тебя.
– Изнасиловал?! – мотнула головой Лия.
– А разве нет? – нахраписто спросил Юршин.
– Ну-у… В какой-то степени… Не хочу я писать заявление!
– А ты напиши!
– Зачем?
– А ты думаешь, я остановлюсь?.. Пауст не выживет в тюрьме! Я об этом позабочусь!
– И что? – в замешательстве смотрела на Юршина Лия.
– Не бери грех на душу!
– Я?! Грех?!
– За изнасилование он десятку получит. И пусть проваливает на зону. Я скажу, чтобы его не трогали… А ему за ствол всего два года грозит. Что такое два года?
– Два года, – кивнула Лия.
Игнату при задержании должны были подкинуть пакетик с анашой, на этом основании задержать и отправить за решетку. А там у Юршина связи… Но у Игната изъяли боевой пистолет. Что, в общем-то, ничуть не хуже. И по заслугам…
– Это ему на одной ноге отстоять. Отсидит и мстить начнет. В первую очередь тебе… Или ты думаешь, он не понял, кто его сдал?
– Понял, – вздохнув, подавленно сказала Лия.
– Вот и подумай, должен он выйти или нет?
– Тебе видней…
Не хотела Лия, чтобы Игнат погиб в тюрьме, но раз уж судьбе так угодно, пусть пропадает. А она уж как-нибудь без него…
– Мне видней. И я его сделаю. Сдохнет он! В этом будет и твоя вина!.. – Гоша взбудораженно ткнул в нее пальцем. – А если за изнасилование сядет, будет жить! И на твоей совести не будет вины! Ты меня понимаешь?
– Понимаю.
– Заявление писать будешь?
– Нет, – качнула она головой.
– Почему? – Юршин пытливо взглянул на Лию, но она закрыла глаза.
– Потому…
– Он тебя не насиловал? – взвизгнул Гоша.
И так он стал ей противен, что лицо само по себе скривилось в презрительной гримасе.
– Правильно Игнат сказал! – выплеснула она. – Шлюху ты из меня сделал! Пальцем в меня тыкают!.. Тебе этого мало, да? Хочешь, чтобы в меня еще и плевали? Как в изнасилованную шлюху!
– Никто не будет плевать, – нахмурился Юршин.
– Да твоя жена первая вой поднимет!
– А вот жену мою трогать не надо!
– Но ведь поднимет!
Юршин махнул рукой, устало опустился на диван, с озадаченным видом постучал пальцами по подлокотнику.
– Ладно, изнасилование отпадает… Остается ствол… Но ты должна понимать, что из тюрьмы Пауст не выйдет.
– Мне все равно, – сказала Лия, настороженно и с опаской глянув на Гошу.
– Что значит все равно? – вскинулся он.
– Я его не сажала. И убивать не собираюсь. И если что, его крови на мне не будет.
– Ты его сдала!
– Это совсем другое…
– Да нет, не другое! Все к одному!
– Отстань от меня! – Лия закрыла лицо руками.
– Ты сама по себе шлюха! – зло уколол Гоша. – И не я тебя такой сделал.
– Пусть будет так! Только оставь меня в покое!
Больше всего она хотела остаться в одиночестве, лечь на живот, зарыться лицом в подушку и выплакаться всласть. Тогда и на душе станет легче. И вина перед Игнатом померкнет…
– Значит, не насиловал он тебя? – Гоша сощурился, осатанело глядя на нее.
– Отстань!
– Сука ты!.. Ты даже не представляешь, какая ты сука!
Его глаза вдруг налились кровью. Лия испуганно вжалась в спинку кресла, с ужасом глядя на Юршина. Девушка вдруг решила, что он собирается убить ее.
Пугающе глядя на Лию, Гоша медленно приблизился к ней и вдруг, резко и больно схватив за волосы, стащил с кресла на пол. И сам навалился на нее. Она не хотела раздвигать ноги, но Юршин силой заставил ее это сделать. Он бы задушил ее, если бы она не подчинилась.
Тщедушный давно не бритый мужичок сидел на дощатом настиле и, глядя в пустоту, шлепал небрежно сжатым кулаком по своей ладони. Пучеглазый долговязый мужик с острым и тонким носом скреб себя грязными ногтями по сильно выпирающему кадыку. У мужичка это нервное. Шлепая кулаком по своей же ладони, он давал понять, что связываться с ним опасно. Самому страшно, а он других напугать хочет. У Игната это вызывало лишь насмешку. А у долговязого чесотка, поэтому пальцы не знают покоя.
Игнат мог бы вломить и тому, и другому, но смысла в этом никакого не было. Ну, прекратит мужик шлепать кулаком, что от этого изменится? А долговязый чесаться не перестанет… Вот если бы из камеры их обоих выгнать, но так это невозможно.
Игнат вздохнул, глядя в потемневший от сырости потолок. Попал он, что называется. Реально попал. Узнал его Юршов. Увидел в темной беседке и узнал. Понял, к кому Игнат намылился, и подключил к делу ментов. И ключи от квартиры им дал. Поэтому и взяли они его тепленьким…
Сегодня утром был допрос. Как и почему Игнат попал в квартиру к гражданке Федорук? Зачем оказал сопротивление представителям власти? Откуда боевой пистолет?
Лия сама его впустила, сопротивления он не оказывал. За ствол схватился, было такое, но Игнат думал, что это грабители в дом ворвались. А пистолет нашел… А то, что держал боевое оружие при себе, да, в этом виноват. И не судите строго…
А строго его и не собираются судить. Сопротивление представителям власти ему предъявлять не будут, нарушение неприкосновенности жилища граждан также отпадает, но за незаконное ношение оружия обещают влепить два года. Завтра следователь предъявит обвинение, а потом будет этап в следственный изолятор. И начнется отсчет двух долгих и страшных лет. И нужно на это настроиться. Не так страшен черт, как нежелание взять его за рога…
Дверь в камеру тяжело, с противным скрипом открылась. Послышался густой бас:
– Горюн! Лунев! На выход!
Игната это не касалось, поэтому он даже не открыл глаза. Так и остался лежать на спине, закинув руки под затылок.
Тщедушный и долговязый вышли, но вместо них в камере появились менты – широкоскулый сержант с мутным взглядом и жирный пузатый старшина с уродливым синюшным носом. И у того в руке ментовская дубинка, и у другого. Запахло жареным.