Их послал на смерть Жуков? Гибель армии генерала Ефремова - Мельников Владимир Михайлович. Страница 143

С.Д. Митягин и А.Н. Краснов [405] собрали богатый материал, основную часть которого составляют воспоминания бойцов и командиров 33-й армии, сражавшихся в окружении. И та часть информации, которая оказалась по какой-то причине недоступна в архиве, была с лихвой компенсирована ими кропотливой исследовательской и поисковой работой в этом направлении.

На протяжении многих лет, изо дня в день, пользуясь тем, что были еще живы многие из тех бойцов и командиров, на чью долю выпала эта нелегкая судьба, они собирали и собрали этот уникальный материал, в котором простым солдатским языком рассказывается о пережитом в те трагические дни.

На основе собранного материала А.Н. Краснов и С.Д. Митягин могли бы весьма достоверно восстановить и описать последние дни окруженной группировки, но, увы, этого не произошло. Как часто бывает в жизни, значительную часть своей кипучей энергии они истратили впустую, в бесплодных спорах друг с другом, а времени на главное у них не осталось. Хорошо зная толк в поисковой работе, они так и не разобрались в своих взаимоотношениях: в итоге потеряли и мы, и наши история, в буквальном смысле слова. 18 декабря 1988 года Александр Николаевич Краснов умер. Станислав Дмитриевич многие годы продолжал работать в этом направлении один, но возраст и ряд других объективных причин резко затруднили сбор информации. Но, слава богу, он сохранил несколько десятков толстых тетрадей с бесценными поисковыми записями, а также всю переписку с ветеранами, насчитывающую более тысячи их писем.

Автор предлагает свою точку зрения на происшедшие события, основанную на имеющемся архивном материале, воспоминаниях тех ветеранов 33-й армии, с которыми ему довелось лично встречаться и беседовать, а также рассказах и письмах бойцов и командиров, оказавшихся в его распоряжении. Этому во многом также способствовал и тот факт, что на протяжении последних десяти лет мы вместе со Станиславом Дмитриевичем исходили и изъездили вдоль и поперек весь этот район, узнав от местных жителей ряд новых подробностей о событиях той поры.

Несмотря на то что начало движения колонны было намечено на 23 часа 13 апреля 1942 года, выход начался намного позже. Об этом нет никаких документальных подтверждений, но практически все воспоминания командиров и красноармейцев, оставшихся в живых, свидетельствуют об этом.

Первопричиной этому было то, что дисциплина в соединениях и частях к этому времени резко упала. Бойцы и командиры окруженных соединений были измотаны до такой степени, что многое из того, что понятно сознанию нормального человека, было абсолютно не приемлемо для них, доведенных голодом, холодом и всеми другими невзгодами до крайностей.

Особенность обстановки заключалась еще и в том, что буквально за последние три дня положение дел в частях и соединениях окруженной группировки изменилось настолько, что, по сути дела, об организованном и продуманном сопротивлении врагу не могло быть и речи. Если на 5 апреля 1942 года в 113, 160, 338 и 329-й СД насчитывалось, соответственно, 2228, 2242, 3446 и 855 человек, то к началу прорыва из окружения численность дивизий уменьшилась вдвое, а то и втрое, зато намного больше стало раненых и больных.

0 морально-психологическом состоянии бойцов и командиров говорить уже не приходится. Дивизии западной группировки, оказавшиеся в повторном кольце врага – 113-я и 160-я, потеряли все, что у них было из материальной части тяжелого вооружения и тылов. 338-я СД, хотя и смогла более-менее организованно отойти в район Шпыревского леса, также понесла очень большие потери в личном составе и материальной части. Штаб дивизии практически отсутствовал. Комдив Кучинев с обмороженными ногами находился при штабе артиллерии дивизии. Полки дивизии, после оставления занимаемых ими населенных пунктов и отхода к Шпыревскому лесу, разбрелись. В указанном районе находились только 1138-й СП, 910-й АП и отряд капитана Рощина, именовавшийся 1134-м СП, имевший в своем составе около 150 человек [406].

1136-й СП и остатки 329-й СД, находившиеся все это время в оперативном подчинении 338-й СД и сражавшиеся вместе с ней, по непонятной причине оказались в глубине Шпыревского леса непосредственно около деревни Шпырево.

Остается только удивляться, как в такой сложнейшей оперативной обстановке командарму, штабу оперативной группы, командирам соединений и частей удалось каким-то образом сорганизовать действие подчиненных подразделений по прорыву из окружения.

Тем не менее выход частей из Шпыревского леса начался только около трех часов ночи, вместо запланированных 23 часов 13 апреля. Бойцы и командиры, после того как их части и подразделения сосредоточились в указанном районе, уснули таким сном, что многих не удалось разбудить даже к началу выхода, и часть из них так и осталась спать, когда колонна уже тронулась. Об этом рассказывал в своих воспоминаниях военный переводчик разведотдела штаба армии H.H. Бунин, который сражался все это время в составе окруженной группировки. Его отец, полковник Николай Лаврентьевич Бунин, был начальником отдела кадров 33-й армии.

Согласно приказу командарма первый эшелон должны были составлять 338-я и 160-я стрелковые дивизии. Дивизии должны были, выделив сильные авангарды и боковое охранение, выдвигаться каждая по своему маршруту, что позволяло колоннам обладать определенной степенью маневренности при встрече с противником, а также иметь одну из сторон, смежную друг с другом, защищенную соседом. Решение, принятое командармом, не было чем-то новым в военном деле, но являлось вполне рациональным и продуманным в сложившейся ситуации, вобрав в себя имевшийся к тому времени опыт при выполнении подобных боевых задач.

Во втором эшелоне должна была действовать 113-я стрелковая дивизия, являвшаяся арьергардом западной группировки войск. Ее задача заключалась в том, чтобы, сдержав натиск противника на рубеже Федотково, Семешково, Лутное, Красное, путем ведения боевых действий методом подвижной обороны дать возможность оторваться основной части окруженной группировки. Затем, под прикрытием своего арьергарда и различного рода заграждений, отойти в указанном направлении по маршруту 160-й СД.

Каждая дивизия в соответствии с приказом командарма № 027 от 12 апреля 1942 года имела свою полосу наступления, в границах которой они должны были совершать марш и последующий прорыв из окружения. Вместе с тем в приказе не был указан конкретный маршрут выдвижения для каждой дивизии. По всей видимости, это было обусловлено тем, что в условиях отсутствия достоверных сведений

о силе и возможностях противника в указанных полосах наступления командирам представлялось право, сообразуясь с обстановкой, самостоятельно выбирать маршрут движения колонны.

Направление движения колонны 160-й СД просматривалось без каких-либо вопросов, так как ее части, сосредоточившиеся в районе Шпырево, могли выдвигаться отсюда только по единственной дороге, которая выходила из Шпырева в южном направлении, пересекала дорогу Беляево – Буслава и вела далее через населенные пункты Родня и Пожошка на Шумихино. Построение колонны дивизии было следующим: довольно сильный по численности авангард (около 400 человек), выделенный от 160-й СД, часть подразделений дивизии, оперативная группа штаба армии, главные силы 160-й СД, колонна легкораненых, обоз с тяжелоранеными и больными, небольшая по численности саней колонна тыла. В арьергарде шел 1136-й СП 338-й СД.

338-я СД в соответствии с приказом командарма должна была выдвигаться правее 160-й СД, по дорогам, проходившим южнее населенных пунктов Родня, Пожошка, Малая Бославка и далее в юго-восточном направлении.

Сразу надо оговориться, что слово «дивизия» в дальнейшем говорит не о том, что речь идет о стрелковой дивизии как таковой, а только о принадлежности частей, подразделений, бойцов и командиров к соответствующему воинскому формированию. К этому времени каждая из дивизий в лучшем случае была по составу равна двум-трем стрелковым батальонам.