Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Дик Филип Киндред. Страница 33

— Как насчет того, чтобы выпить? — сказал Тути, вставая на ноги. — «Полковник Сан–Мастерсон», годовой выдержки.

— Идет, — сказал Эл. — С водой.

Тути отправился на кухню за стаканами.

На следующее утро, в субботу, Эл решил принять предложение Хармана.

Отперев замок на цепи у «Распродажи машин Эла» и нагнувшись, чтобы вытащить свою почту, он вдруг осознал, что первым делом он сообщит это не Джули и даже не Крису Харману, но старику.

Двери мастерской были открыты: Джим Фергессон, как обычно, был на работе — по крайней мере, первую половину субботнего дня. Он, наверное, будет работать до полудня или до часа, в зависимости от количества дел.

И теперь, почувствовал Эл, самое время все ему рассказать. Как можно скорее, раз уж я принял решение. В свете того, что я наговорил ему о Крисе Хармане.

И, покинув свою стоянку, он вошел в мастерскую через боковую дверь. Старик открыл ее, чтобы было больше света и воздуха.

Он обнаружил старика в его офисе. Фергессон сидел за столом, вскрывая свою почту. Когда он глянул на Эла, тот заметил, что глаза у него водянистые, с красными веками.

— Давненько не виделись, — хриплым голосом сказал старик и снова переключил внимание на письмо, которое читал. Эл уселся и стал ждать.

— Какие новости от доктора? — спросил Эл, когда Фергессон дочитал письмо.

— Говорит, что у меня был микроинфаркт, — сказал Фергессон.

— Черт, — встревоженно сказал Эл.

— Он еще какие–то анализы делает. — Он стал надрывать конверт следующего письма; Эл видел, как у него трясутся руки. — Ты уж извини, — сказал старик. — Мне надо прочитать почту.

Глубоко вздохнув, Эл сказал:

— Послушай. Этот тип, Крис Харман. Мы о нем говорили. Может, я не прав; может, он вовсе и не мошенник.

Старик поднял голову и уставился на Эла, часто моргая. Но ничего не сказал.

— Я не судья таким, как он, — сказал Эл. — Таким, кто так высоко забрался. У меня в таких делах нет опыта. Так или иначе, я исходил из информации, полученной не из первых рук. Может, он и мошенник. Но дело в том, что я этого не знаю. Я не могу доказать ни того, ни другого. Это для меня тайна. — Он сделал паузу. — Я туда ездил.

Старик кивнул.

— Мы долго с ним говорили, — сказал Эл.

— Да–да, — сказал старик, словно бы поглощенный чтением.

— Ты все еще сердишься на меня? — спросил Эл.

— Нет, — сказал старик.

— Я решил, что ты будешь лучше себя чувствовать, — сказал Эл, — если я приду и честно признаюсь, что не знаю о Крисе Хармане ни того, ни другого. Тебе надо будет решать самому.

Он собирался было продолжить, перейти к тому, как он спросил у Хармана о работе. Но такой возможности ему не представилось.

— Слушай, — сказал старик, — вали–ка ты отсюда.

Вот те на, подумал Эл.

— Я с тобой не разговариваю, — сказал старик.

— Я думал, тебе станет легче на душе, — сказал Эл, не понимая, что происходит. — А теперь ты злишься, — сказал он, — когда я говорю, что не считаю его мошенником. — Это казалось самым невероятным из всего, с чем ему когда–либо приходилось сталкиваться. — Ладно, — сказал он. — Я уйду, старый ты псих. — Он быстро поднялся. — Ты хочешь, чтобы он оказался мошенником? — сказал он. — Хочешь, чтобы тебя облапошили? Так, что ли?

Старик ничего не говорил. Он продолжал читать свою почту.

— Ладно, — сказал Эл. — Ухожу. Черт с тобой. Ты со мной не разговариваешь — и я с тобой не разговариваю. — Он направился к выходу из офиса. — Ничего не понимаю, — сказал он.

Старик не поднимал взгляда.

— У тебя как есть крыша съехала, — сказал Эл, уже у двери. — Мозги набекрень. Наверное, из–за этого сердечного приступа. Как–то раз читал статью о таких делах. Многие считают, что с Эйзенхауэром случилось то же самое. Пока. Еще увидимся.

Он, оступаясь, пробрался к выходу из мастерской и прошел на свою стоянку. Ну и ну, думал он, о таком сумасшествии я даже и не слыхал. Его точно надо упрятать в дурдом; его жена права. Ей надо обратиться к адвокату и упрятать его в дурдом.

Понятно, что человек может разозлиться, когда кто–то говорит ему, что его хотят облапошить, думал он. Но чтобы злиться, когда ему говорят, что его не хотят облапошить… Это какого не по–человечески. Мне надо бы выписать какую–нибудь брошюрку о предотвращении психических расстройств и сунуть ее в его почтовый ящик. Черта с два я останусь здесь, вместе с ним, сказал он себе. Вот еще — работать рядом с сумасшедшим.

Что за безумный мир, подумал он. Старик, ничего мне не сказав, продает свое помещение — разрушает мою жизнь, лишает меня бизнеса, — а потом на меня же еще и наезжает, как последний псих. Не разговаривает со мной.

Войдя в кафе на другой стороне улицы, он укрылся в будке таксофона и опустил в прорезь десятицентовик. Набрал свой домашний номер, и Джули сразу же сняла трубку.

— Я решил не медлить и принять их предложение.

— Вот и чудесно, — сказала она. — Какое облегчение! Я так боялась, что ты откажешься, а работа ведь и вправду хорошая, разве нет?

— Платят неплохо, — сказал он. — И, кажется, это будет интересно. В любом случае, мне надо что–то предпринимать. Не могу я торчать здесь вечно.

— Долго же ты не мог этого понять, — сказала Джули.

— Ну да, — сказал он. — Застрял здесь рядом с психом–маразматиком. Само собой, я это понимаю, ничего другого здесь и не поймешь.

Он дал отбой, помедлил, а затем, опустив еще один десятицентовик, набрал номер фирмы Хармана. Телефонистка сняла трубку.

— «Пластинки Тича».

Я ведь так ему и не сказал, подумал Эл. Старику. Собирался было, но он не дал мне возможности.

— Я хотел бы поговорить с тем же человеком, что и раньше, — сказал он телефонистке. — Кажется, его зовут мистер Гэм.

— Сожалею, сэр, — сказала девушка. — Мистер Гэм у нас больше не работает.

— Как же так? — отозвался Эл, ошарашенный. — Я только что с ним разговаривал. Вчера.

— С кем бы вы хотели поговорить, сэр? — сказала девушка. — Поскольку я не могу соединить вас с мистером Гэмом.

— Не знаю, — сказал он, окончательно сбитый с толку. — Они предлагали мне работу. Мистер Гэм всем этим занимался…

— Так вы мистер Миллер?

— Да, — сказал он.

— С вами будет говорить мистер Найт, — сказала девушка. — Мистер Гэм и мистер Харман передали ему ваше имя. Он в курсе дела. Минуточку, мистер Миллер.

Последовал ряд щелчков, затем долгая пауза. Наконец у него в ухе раздался энергичный мужской голос:

— Мистер Миллер!

— Да, — пролепетал Эл.

— Это Пэт Найт. Рад познакомиться, Эл.

— Я тоже, — пролепетал Эл.

— Мистер Гэм у нас больше не работает. Появилась вакансия, которой он долго ждал, вот он и сорвался с места. Сделал свой ход. Так и надо поступать. Но время от времени он будет у нас появляться. Значит, вы собираетесь устроиться к нам?

— Да, — сказал Эл.

— Что ж, Эл, тогда послушайте, — сказал Найт. — Есть пара вещей, которые нам лучше сразу обсудить. Когда с вами говорил мистер Гэм, он немного напутал; у него голова была забита мыслями об этом его новом месте. Он принял вас за другого парня, за которым посылал мистер Харман, за Джо Мейсона или Мэртсона — а тот так и не объявился. Он — то есть этот самый Мэртсон — был розничным торговцем в Спокане. Мы хотели, чтобы он занялся распространением нашей эзотерической классики, а Гэм понял так, что с этим связаны вы. Решил, что вас подобрали на это место. Вбил себе в голову, что так хочет Харман… — И Найт рассмеялся.

— Понимаю, — сказал Эл, чувствуя, что какие–то участки его сознания растворились, полностью оцепенели. Они перестали функционировать, и он просто стоял у телефона, кивал головой и слушал.

— У нас действительно есть для вас место, — сказал Пэт Найт медленнее и серьезнее. Слушайте, Эл, я буду говорить с вами начистоту. Прямо здесь и сейчас, по телефону. Нам нужен агрессивный, усердный молодой человек, который не боится возвыситься над своими приятелями и добиться чего–то в своей жизни. Вы такой?