Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов - Дик Филип Киндред. Страница 4

Старик посмотрел на него, потирая правый глаз, который покраснел и распух: видимо, что–то в него попало. Достав из заднего кармана большой носовой платок, он стал касаться глаза его краешком. И на Эла, и на Джули он взирал с выражением, которое Эл счел смесью хитрости и нервозности. Старик принял решение, он определился со своей позицией, причем не только относительно мастерской, но и относительно их обоих. И что он там чувствовал, хорошо или плохо обошелся он с ними, не имело значения. Он не изменит решения. Эл знал его достаточно хорошо, чтобы понимать это: старик был слишком упрям. Даже Джули со своим властным язычком никак не могла на него воздействовать.

— Говорю же вам, — бормотал старик. — Паршиво жить, работая здесь в сырости и на сквозняках. Просто чудо, что я давным–давно не окочурился. Я буду счастлив убраться отсюда, я заслужил отдых.

— Можно было бы поставить в договор о продаже условие, что новый владелец обязан продолжать сдавать стоянку моему мужу в аренду по прежней цене, — сказала Джули, скрестив руки.

— Ну, я не знаю, — сказал, опустив голову, старик. — Это на усмотрение моего брокера, я поручил ему все уладить.

Лицо жены Эла сделалось красным. Он редко видел ее в таком гневе; у нее тряслись руки, потому–то она и скрестила их на груди. Прятала кисти.

— Слушай, — сказала она пронзительным голосом. — Почему бы тебе просто не помереть и не завещать мастерскую Элу? Ведь у тебя нет ни детей, ни родственников…

После этого она умолкла. Как будто, подумал Эл, поняла, что сказала что–то дурное. Это и было дурно, подумал он. Это несправедливо. Хозяйство принадлежало старику. Но Джули, конечно, никогда этого не признает, факты ей не указ.

— Пойдем, — сказал ей Эл. Взяв ее за руку, он силой повлек ее прочь от старика, что–то бормотавшего в ответ, по направлению к выходу, к улице.

— Как же меня это бесит, — сказала она, когда они вышли на солнечный свет. — Полный маразматик.

— Маразматик, как же, — сказал Эл. — Старик очень даже соображает.

— Как скотина, — сказала она. — На других ему наплевать.

— Он для меня много делал, — сказал он.

— Сколько ты выручишь, если продашь все эти свои машины? — спросила она.

— Где–то пять сотен, — сказал он. Хотя на самом деле сумма была бы немного больше.

— Я могу снова перейти на полный рабочий день, — сказала она.

— Я подыщу себе какую–нибудь другую точку, — пообещал Эл.

— Но ты же говорил, что не сможешь обойтись без его помощи, — сказала она. — Ты сказал, что у тебя нет достаточных средств, чтобы покупать машины, которые можно было бы выставить на продажу без…

— Заключу договор с какой–нибудь другой мастерской, — сказал Эл.

Остановившись и твердым взглядом упершись ему в глаза, Джули сказала:

— Тебе пора вернуться к обучению.

По ее мнению, ему было необходимо получить степень выпускника колледжа. Для этого ему требовались еще три года — один год он ходил в Калифорнийский университет, — и тогда он смог бы получить то, что она называла приличной работой. Его степень была бы в практической области: она выбрала для него деловое администрирование. В тот единственный год у него не было основного предмета специализации. Он прошел только общий курс: немного того, немного сего. Ему это не понравилось, и продолжать он не стал.

Прежде всего ему не нравилось находиться в помещении. Возможно, поэтому его привлекал бизнес с подержанными автомобилями: он мог целый день оставаться под открытым небом. И, конечно, здесь он сам был себе хозяином. Он мог приходить и уходить, когда ему заблагорассудится; мог открываться в восемь, в девять или в десять, отправляться на обед в час, в два или в три. Тратить на него полчаса или целый час, а то и вообще перекусывать в одном из своих автомобилей.

В центре стоянки он выстроил маленькое здание из базальтовых блоков. В нем были алюминиевые оконные рамы, которые он купил по оптовой цене; собственно говоря, всю проводку он приобрел тоже по оптовой цене, как и кровельный материал и всю обстановку. Это был почти дом, и он так о нем и думал, как о доме, который он построил собственными руками, который принадлежал ему, куда он мог войти когда угодно и оставаться, скрывшись из виду, сколько сам пожелает. Внутри у него был электрический обогреватель, письменный стол, картотечный шкаф; там у него хранились журналы, которые он почитывал, и деловые бумаги. Иногда там стояла пишущая машинка, которую он брал напрокат за пять долларов в месяц. Прежде у него имелся и телефон, но с ним пришлось навсегда расстаться.

Если он съедет отсюда, если лишится этой стоянки, то заберет с собой и этот дом. Дом принадлежал ему, он был его личной собственностью, как и машины. Но, в отличие от машин, дом для продажи не предназначался. Еще один предмет, не предназначавшийся для продажи и принадлежавший ему, тоже перекочует вместе с ним. Как и дом, он построил его сам. В дальнем конце стоянки, недоступный постороннему взгляду, стоял автомобиль, над которым он трудился уже многие месяцы. Он занимался им всякий раз, как выдавалось свободное время.

Это был «Мармон» 1932 года выпуска. У него было шестнадцать цилиндров, и он весил больше пяти тысяч фунтов [2]. В свое время, когда был на ходу, он разгонялся до ста семи миль в час. Он был, в сущности, одним из лучших автомобилей Соединенных Штатов и изначально стоил пять с половиной тысяч долларов.

Год назад Эл набрел на этот старый «Мармон» в одном гараже. Состояние машины было плачевным, и, поторговавшись несколько недель, ему удалось забрать ее за сто пятьдесят долларов, включая две запасные шины. Исходя из того, что ему было известно о машинах, он полагал, что после полного восстановления «Мармон» потянет на две с половиной — три тысячи долларов. Так что в то время это казалось ему недурным вложением. Но он работал над этим весь последний год, а конца и видно не было.

Однажды, трудясь над «Мармоном», он поднял голову и увидел, что за ним наблюдают двое цветных. По тротуарам этой улицы прохаживалось немало цветных, и он продавал столько же машин неграм, сколько и белым.

— Здравствуйте, — сказал он.

Один из негров кивнул.

— Это что? — спросил другой.

— «Мармон» тридцать второго года, — ответил Эл.

— Ух ты! — восхитился тот из негров, что был повыше ростом.

Оба они были молоды. На обоих были спортивные куртки, белые рубашки без галстуков и темные слаксы. Оба выглядели хорошо ухоженными. Один из них курил сигарету, тот высокий негр, что говорил.

— Послушайте, — сказал он. — Можно, я приведу своего отца посмотреть на вашу машину? Он хотел бы, чтобы его повезли в чем–то вроде нее, когда он соберется нанести визит во Флориду.

Другой негр сказал:

— Да, его старик–отец хотел бы поехать в машине вроде этой. Мы сходим за ним, хорошо?

Поднявшись на ноги, Эл сказал:

— Это коллекционная машина.

Потом он попытался объяснить им, что эта машина не для продажи; по крайней мере, не на тех условиях, которые им подошли бы. Это не транспортное средство, втолковывал им он. Это — бесценное наследие прошлого, один из превосходных старых туристских автомобилей; в некоторых отношениях самый лучший из них. И, говоря это, он увидел, что они явно все понимают — понимают превосходно. Это был как раз тот автомобиль, в котором старик–отец негра, что повыше, хотел бы приехать во Флориду. И, пораскинув мозгами, Эл уразумел, в чем тут соль. Именно в том, что машине было уже под тридцать, и она была не на ходу. Собственно, в последний раз она ездила еще до начала Второй мировой войны.

Высокий негр сказал:

— Вы приведете эту машину в порядок, и мы ее, возможно, купим.

Оба негра были очень серьезны и постоянно кивали.

— Сколько вы за нее хотите? — спросил высокий негр. — Сколько запросите за эту машину, когда она снова станет ездить?

— Около трех тысяч долларов, — сказал Эл.

И это, конечно, было чистой правдой. Такая машина того стоила.

вернуться

2

Т. е. больше, чем две с четвертью тонны.