Иные боги и другие истории (сборник) - Лавкрафт Говард Филлипс. Страница 25

Теперь и мистер Вард решил посетить сына – причем так, чтобы его визит стал для Чарльза полной неожиданностью. Однажды вечером доктор Виллет отвез его в Потаксет на своей машине, издали показал деревянный коттедж и остался терпеливо ждать его возвращения. Разговор затянулся надолго, и мистер Вард вышел из дома грустным и взволнованным. Чарльз принял его так же, как и Виллета, с той только разницей, что очень долго не появлялся. Нежданный посетитель вынужден был силой вломиться в прихожую и отправил мулата с настоятельным требованием позвать к нему сына. В поведении молодого Варда не было и следа сыновней привязанности. В комнате было полутемно – Чарльз жаловался, что у него даже при слабом свете страшно болят глаза. Он говорил приглушенным голосом, объясняя это тем, что у него раздражение голосовых связок, и его хриплый шепот внушал отцу неясную тревогу, от которой тот не смог избавиться до конца встречи.

Договорившись вместе предпринять все, что будет в их силах, чтобы спасти Чарльза от полного безумия, мистер Вард и доктор Виллет стали по крупицам собирать сведения, которые могли бы хоть что-нибудь добавить к тому, что им было уже известно. Прежде всего они обратились к слухам, ходившим в Потаксете. Выяснить это было нетрудно, поскольку оба имели немало друзей в округе. С доктором Виллетом люди говорили откровеннее, чем с отцом Чарльза, и из услышанного он сделал вывод, что в последнее время Чарльз вел действительно странную жизнь. Досужие языки приписывали обитателям коттеджа причастность к вампиризму, свирепствовавшему прошлым летом; а грузовики, подъезжавшие к дому молодого Варда в глухие часы ночи, давали пищу самым мрачным предположениям. Местные торговцы рассказывали о подозрительных заказах Варда, поступавших к ним через угрюмого мулата, и главным образом о неимоверном количестве мяса и свежей крови, которую доставляли мясники с ближайшей бойни. Поскольку в доме жили лишь три человека, эти заказы представлялись поистине абсурдными.

Кроме того, люди рассказывали о голосах, раздававшихся из-под земли. Проверить эти слухи было значительно труднее, но для них имелись вполне реальные основания. Когда слышались эти звуки, окна дома были темны, а это значило, что источник их – в каком-то подвале. Все были убеждены, что под домом находится разветвленная сеть глубоких подземных ходов. Припомнив старинные легенды о катакомбах, вырытых Джозефом Карвеном, и не сомневаясь в том, что Чарльз выбрал этот коттедж именно потому, что он расположен на месте той зловещей фермы, Виллет и мистер Вард не оставили эти слухи без внимания. Они несколько раз безуспешно старались отыскать на крутом речном берегу потайную дверь, о которой упоминал старый манускрипт. В том, что касалось обитателей дома, общественное мнение было единодушно: мулат внушал всем отвращение, бородатого доктора Аллена в черных очках боялись, а к бледному молодому ученому испытывали инстинктивную неприязнь. В последние недели две Вард очень сильно изменился: он оставил попытки казаться любезным и общительным в тех немногих случаях, когда выходил из дома, и разговаривал лишь хриплым, внушающим непонятный страх шепотом.

Таковы были подробности, собранные мистером Вардом и доктором Виллетом, и они долго их обсуждали, в меру своих сил пытаясь применить индуктивный и дедуктивный методы, сопоставляя все известные факты жизни Чарльза за последнее время – в том числе его отчаянное письмо, которое доктор наконец решил показать отцу, – со скудными документальными данными, касающимися покойного Джозефа Карвена. Они многое бы дали за то, чтобы хоть мельком заглянуть в найденные Чарльзом бумаги, ибо не сомневались, что истоки безумия юноши связаны с тем, что он узнал о старом колдуне и его деяниях.

Вскоре эта странная история приняла иной оборот, но в том нет заслуги мистера Варда или доктора Виллета, которые бездействовали, столкнувшись с чем-то не поддававшимся объяснению. Чарльз писал родителям все реже. Наступило начало месяца, когда он обычно улаживал свои финансовые дела, и клерки некоторых банков в недоумении пожимали плечами и советовались друг с другом по телефону. Представители банков, знавшие Чарльза Варда в лицо, посетили его коттедж в Потаксете и постарались выяснить, почему все чеки, которые он подписывал в последнее время, представляют собой грубую подделку. Они остались недовольны объяснениями, произнесенными хриплым шепотом. Молодой Вард уверял их, что нервное расстройство так повлияло на правую руку, что ему трудно писать. Он даже вынужден печатать на машинке все свои письма.

Однако банковских инспекторов поразило не столько это обстоятельство, в котором не было ничего необычного или подозрительного, и даже не ходившие в Потаксете разговоры, отголоски которых долетели и до них. Главным образом их смутила бессвязная речь молодого человека, свидетельствующая о полной потере памяти во всем, что касалось финансовых вопросов и расчетов, которые пару месяцев назад не представляли для него никаких затруднений. На первый взгляд он говорил вполне связно и разумно, но проявлял полное невежество в важнейших вещах, которое тщетно пытался скрыть. И хотя никто из этих людей не был особенно близок с молодым Вардом, они поневоле замечали перемену в его поведении и речи. Они слышали, что Чарльз Вард – любитель и знаток старины, но ни один самый заядлый поклонник всего старинного не пользуется в обыденной жизни устаревшими выражениями и жестами. Все это, вместе взятое, – сиплый голос, трясущиеся, словно пораженные параличом руки, провалы в памяти, затрудненная речь и странные манеры – казалось проявлением тяжкой болезни, которая давала пищу для новых слухов, вскоре широко распространившихся. Покидая своего клиента, инспекторы решили, что им совершенно необходимо переговорить с Вардом-старшим.

Шестого мая 1928 года в конторе мистера Варда состоялась длительная и серьезная беседа, после которой до крайности расстроенный мистер Вард вызвал доктора Виллета и признался, что бессилен что-либо предпринять. Виллет, просмотрев чеки Чарльза с неуклюже нацарапанными подписями, мысленно сравнил их с почерком, которым было написано последнее письмо. Разница бросалась в глаза, но такой почерк, как на чеках, доктор уже где-то встречал. Буквы были угловатыми и архаическими, их очертания и наклон разительно отличались от написания этих букв Вардом. Весьма необычный почерк, но где он мог его видеть? Не оставалось сомнений в том, что Чарльз сошел с ума, не правомочен распоряжаться своим имуществом и должен быть изолирован от внешнего мира. Его следовало срочно взять под наблюдение и лечить. Мистер Вард вызвал известных психиатров – докторов Пека и Вейта из Провиденса и доктора Лаймана из Бостона – и при участии доктора Виллета подробно рассказал им о предыстории болезни Чарльза. Они собрались в бывшей библиотеке больного, просматривая оставленные Чарльзом книги и бумаги, чтобы получить представление о его наклонностях и характере. Изучив этот материал, а также письмо, написанное Виллету, психиатры согласились, что столь интенсивные занятия Чарльза Варда могли разрушить или, по крайней мере, деформировать нормальный интеллект, и выразили желание увидеть прочие книги и документы, с которыми Чарльз работает в настоящее время. Но это можно было сделать только в его доме в Потаксете. Виллет занялся случаем Варда с удвоенной энергией и среди прочего добыл показания рабочих, видевших, как Чарльз нашел документы Карвена, а также обнаружил, просматривая подшивки «Джорнал», что Чарльз скрывал от своих домочадцев газетные заметки о кладбищенских происшествиях.

В четверг, 8 марта, Виллет, Пек, Лайман и Вейт нанесли молодому Варду визит, не скрывая своих целей. Они намеревались задать ему, уже официально признанному их пациентом, множество вопросов, интересуясь каждой мелочью. Чарльз, которого им пришлось чрезвычайно долго ждать, наконец появился, источая странный и неприятный запах, и казался очень взволнованным. Однако он был настроен мирно и без всяких возражений признал, что его память и общее самочувствие сильно пострадали от непосильных занятий. Он не возражал, когда врачи настойчиво посоветовали ему сменить обстановку, и продемонстрировал поистине блестящие знания во всем, что не касалось современной жизни. Его спокойное и сдержанное поведение могло бы смутить врачей, если бы не архаичный строй его речи, несвойственный современному человеку, что указывало на явные отклонения в психике. О своей работе он рассказал врачам не больше, чем ранее сообщил родителям и доктору Виллету, а письмо, написанное им в прошлом месяце, приписывал нервному расстройству, которое вызвало истерический припадок. Он утверждал, что в коттедже нет ни второй библиотеки, ни лаборатории, и объяснял временный уход из родительского дома нежеланием наполнять его запахами, которые прямо-таки пропитали всю его одеялу. Разговоры соседей он считал глупыми выдумками невежественных людей, терзаемых неутоленным любопытством. Относительно нынешнего местопребывания мистера Аллена он не сказал ничего определенного, но уверял, что тот появится, когда в этом будет необходимость. Расплачиваясь с молчаливым мулатом, не ответившим ни на один вопрос гостей, и запирая свое таинственное жилище, молодой Вард не проявил никакой нервозности и лишь на короткое время задержался у двери, словно прислушиваясь к каким-то очень слабым звукам. По-видимому, он отнесся к происходящему философски, решив покориться, словно его отъезд – временное и незначительное обстоятельство и для него будет лучше, если все пройдет без лишних осложнений. Казалось, он был абсолютно уверен в том, что выдающийся ум и сообразительность помогут ему выбраться из неприятного положения, в которое его поставили пробелы в памяти, утрата голоса и изменившийся почерк, затворничество и эксцентричное поведение. Все сошлись во мнении, что миссис Вард не следует ни о чем сообщать, а муж продолжит посылать ей письма от имени Чарльза.