Собрание стихотворений, песен и поэм в одном томе - Рождественский Роберт Иванович. Страница 41

Кафе «Фламенго»

Кафе называлось, как странная птица, —
                                                       «Фламенго».
Оно не хвалилось огнями,
оно не шумело.
Курило кафе
и холодную воду
                      глотало…
Была в нем гитара.
Ах, какая была в нем гитара!
Взъерошенный парень
                              сидел на малюсенькой сцене.
Он был непричесан, как лес,
неуютен, как цепи.
Но в гуле гитары
                      серебряно
                                   слышались трубы, —
с таким торжеством
он швырял свои пальцы
на струны!
Глаза закрывал
                    и покачивался полузабыто…
В гитаре была то ночная дорога,
то битва,
то злая веселость,
а то
     колыбельная песня.
Гитара металась!
В ней слышалось то нетерпенье,
то шелест волны,
то орлиный
                рассерженный клекот,
зубов холодок
и дрожание плеч
                       оголенных.
Задумчивый свет
и начало
           тяжелого ритма…
Гитара
смеялась!
Гитара со мной
                    говорила.
Четыре оркестра
                      она бы смогла переспорить.
Кафе называлось,
                        как чья-то старинная повесть, —
«Фламенго».
Дымило кафе
и в пространстве витало…
А парень
            окончил играть
и погладил гитару.
Уже незнакомый,
уже от всего
                отрешенный, —
от столика к столику
с мелкой тарелкой
пошел он.
Он шел,
           как идут по стеклу, —
                                        осторожно и смутно.
И звякали деньги.
И он улыбался чему-то.
И, всех обойдя,
к закопченной стене притулился…
Я помню,
я помню все время
                         того гитариста!
Я чувствую собственной кожей,
как медленно-медленно
в прокуренном напрочь кафе
                                 под названьем «Фламенго»
на маленькой сцене
я сам коченею от боли.
Негромко
             читаю
                     стихи,
улыбаюсь.
А после
шагаю один
                посредине растерянной ночи.
От столика к столику.
Так вот.
С тарелочкой.
Молча.

Бензиновая колонка

Бензиновая колонка,
бензиновая река.
Бензиновая коровка,
продай
молочка!
Ты пестренькая,
                     ты добрая,
тихая, как обелиск.
Жуй
      законные доллары
и бензинчиком поделись.
Смотри,
           какие блистательные,
со всех четырех сторон
фыркающие создания
спешат к тебе
                  на поклон!
Они по-своему шепчутся,
боднуть норовят людей…
А может быть, ты —
                           волшебница,
бензиновый чародей!
Так окажи нам
                   милость:
можешь ты сделать,
чтоб
за тем поворотом вырос
километровый столб?
И, как снегопад,
                     обрушились
знакомые города,
и чтоб мрачноватый орудовец
сказал:
«На Москву —
                    сюда».
Пусть он к нам придерется!
Пусть отберет права!
Но пусть
упадут под колеса
твои асфальты,
                    Москва!
И небо
дрожащей грозою
пусть будет опалено.
Служитель в комбинезоне
«Ноу, —
           говорит, —
ноу».
Ладно!
Тогда потерпим.
Ладно!
Тогда пока…
Спасибо за обхожденье,
бензиновая река!
Нас ожидает
сонный
чопорный Вашингтон.
И небольшое посольство —
здешний родимый дом.
Нас ожидают ребята,
презирающие нытье.
Нас ожидает работа —
мы выбрали сами ее.
Но тосковать о детях
вряд ли нам
надоест…
Служитель
считает деньги,
«Йес, —
           говорит, —
йес!»

«Радиус действия»

1965

Радиус действия

Мне все труднее
                      пишется.
Мне все сложнее
                      видится.
Мгновеньями летят года, —
хоть смейся,
хоть реви…
И я из дома убежал,
                          чтоб наконец-то вырваться
из радиуса действия
обыденной любви.
Я был самонадеян.
                        Сел в самолет.
                                          Обрадовался.
От молчаливой женщины
решительно уехал.
Но все равно остался
                            в знакомом очень
радиусе.
Слова ее,
глаза ее
во мне звучали
                    эхом.
Невероятный радиус!
Как от него
               избавиться?
Непостижимый радиус!
Нет никакого сладу.
И я на этом радиусе —
                               как на булавке
                                                 бабочка…
И больно мне,
и весело,
и тяжело,
и сладко…
О, радиусы действия!
                            Радиусы действия!
Они – во мне,
они – в любом,
и никакой
             межи!
Есть радиусы действия
                               у гнева и у дерзости.
Есть радиусы действия
                               у правды и у лжи.
Есть радиусы действия
                               у подлости и злобы —
глухие,
затаенные,
сулящие беду…
Есть радиусы действия
                               единственного слова.
А я всю жизнь ищу его.
И, может быть,
                    найду.
А может,
мне
     не суждено…
Летят неразделенные
года!
Но, вопреки всему,
я счастлив
              оттого,
что есть на свете женщина,
судьбой приговоренная
жить
      в радиусе действия
сердца моего!..