Мятежник - Корнуэлл Бернард. Страница 86

Три дивизии северян загромоздили дорогу, ожидая своей очереди, чтобы перейти через реку, играла дюжина оркестров, женщины выкрикивали приветственные возгласы, флаги развевались. Господь находился у себя на небесах, фланг Борегара отступал, и мятеж рвался в кровавые клочки.

А еще не настал и полдень.

Глава тринадцатая

- Примкнуть штыки! - приказал майор Бёрд, а потом услышал, как его слова прокатились эхом к флангам Легиона. Солдаты вытащили из ножен тяжелые штыки с латунными ручками и защелкнули их над почерневшими дулами винтовок.

Большинство легионеров никогда не думали, что будут применять штыки в пешей атаке, они считали, что когда война закончится, и янки отправят обратно на север, они заберут штыки домой и будут использовать их, чтобы резать свиней или сечь сено. Однако теперь, стоя за тонкой пеленой дыма, висящей над сломанной изгородью, они закрепили штыки на ужасно горячих винтовках и пытались не думать о том, что их ждет на солнечной стороне.

Потому что там поджидали орды янки - люди из Род-Айленда, Нью-Йорка и Нью-Хэмпшира, пыл этих добровольцев подкреплялся профессиональными солдатами армии США и морскими пехотинцами.

Атакующие северяне теперь превосходили силы Натана Эванса в четыре раза, но упрямая оборона южан сдерживала атаку янки уже более часа.

Ряды обороняющихся опасно поредели, и Эванс хотел предпринять последнюю попытку превратить атаку северян в хаос и тем выиграть еще несколько минут, за которые остатки армии конфедератов смогут сменить позицию и подготовиться к атаке с фланга. Эванс хотел бросить последний вызов врагу перед тем, как линия мятежников распадется и могучие силы северян неотвратимо прокатятся по ней дальше.

Майор Бёрд вытащил саблю. Его револьвер Ле Ма до сих пор не был заряжен. Он сделал пробный взмах саблей и понадеялся, что Господь не допустит, чтобы ее пришлось использовать. По мнению Бёрда, эти последние броски в штыковую принадлежали истории и романтическим романам, а не реалиям сегодняшнего дня, хотя Бёрд не мог не признать, что штыки Легиона смотрелись зловеще и эффектно. Это были длинные тонкие клинки с губительным изгибом на конце.

Вернувшись в округ Фалконер, полковник настоял, чтобы солдаты практиковались обращаться со штыками, и даже подвесил коровью тушу к низкой ветке, чтобы устроить реалистичную мишень, но туша протухла, и солдат стало невозможно заставить ее атаковать. Теперь, когда пот прочертил белые линии на их почерневших от пороха лицах, те же самые люди готовились попрактиковаться со штыками по-настоящему.

Северяне, ободренные временным затишьем в стрельбе, снова начали продвигаться. Новая артиллерийская батарея южан добралась до правого фланга Эванса, и канониры осыпали федералистов картечью и ядрами, убеждая северян поторопиться.

Группы северян, будто соревнуясь друг с другом, тащили тяжелые флаги с кистями вперед, через клубы дыма, висящие над лугом, который был так изрыт снарядами и ядрами, что сернистая вонь порохового дыма была приправлена сладким запахом свежескошенного сена.

Майор Бёрд взглянул на свои старомодные часы, моргнул и посмотрел снова. Он поднес часы к уху, решив, что они, должно быть, остановились, но услышал спокойное тиканье. Почему-то он посчитал, что уже настал полдень, но была всего половина десятого. Он облизал сухие губы, поднял саблю и опять перевел взгляд на приближающегося врага.

Раздался сигнал горна.

Одна фальшивая нота, потом пауза, потом еще две, а затем четкие три ноты, и еще раз три, секундная пауза, и внезапно офицеры и сержанты стали выкрикивать команды вставать и идти вперед. Мгновение никто не шевелился, а потом серая линия у поломанного снарядами и исполосованного пулями леса пришла в движение.

- Вперед! - призвал майор Бёрд и вышел на солнечный свет, держа саблю в поднятой руке и указывая ей вперед.

Он немного подпортил эту героическую позу, споткнувшись, когда перелезал через изгородь, но быстро встал и пошел дальше. Адам взял на себя командование пятой ротой после гибели капитана Элайши Бэрроуза. Бэрроуз был старшим клерком в окружном банке Фалконера и не особо хотел вступать в Легион, но побоялся рискнуть своим продвижением по службе в банке Вашингтона Фалконера в случае отказа.

Ныне же от него осталось лишь тело с потемневшей кожей и роем усевшихся повсюду мух.

Адам, принявший командование, шел во главе пятой роты с револьвером в правой руке и ножнами на левом боку. Ножны могли запутаться между ног, их приходилось постоянно придерживать. Та же проблема донимала и Старбака, шагавшего рядом с Бёрдом.

- Мне кажется, сабля того не стоит, - заметил Бёрд. - Я, конечно, догадывался, что лошади - та еще головная боль, но, похоже, с саблями дело обстоит не лучше. Фалконер, наверное, огорчится. Мне иногда кажется, что его заветная мечта - вести войска в битву с копьем в руке, - Бёрд гнусаво хохотнул, представив себе эту картину.

- Сэр Вашингтон Фалконер, лорд Семи Источников! Да, ему понравится. Все же я никогда не понимал, почему отцы-основатели отменили все эти титулы. Ничего не стоят, зато дураки довольны сверх меры. Моей сестрице бы понравился титул леди Фалконер... Ваш револьвер заряжен?

- Да, - правда, Старбак из него так и не выстрелил.

- А мой - нет. Все как-то забываю, - Бёрд срубил клинком одуванчик. Справа от него четкими рядами наступала пятая рота. Как минимум двое солдат повесили свои винтовки на плечо, заменив их на длинные охотничьи ножи.

Таддеус Бёрд любил называть их тесаками мясника, но всё же огромные неуклюжие клинки выглядели подходящими для этой отчаянной авантюры. Пули северян свистели в воздухе, впиваясь во вздрагивающие от попадания в ткань знамена Легиона.

- Вы заметили, янки до сих пор целят высоко? - спросил Бёрд.

- И слава Богу, - ответил Старбак.

Снова зазвучал горн, подстегивая шеренги мятежников, и Бёрд взмахнул клинком, призывая Легион ускориться. Солдаты двинулись наполовину шагом, наполовину бегом. Старбак обошел кусок дымящейся, испещренной осколками земли, где лежало изувеченное тело стрелка. Снаряд превратил в месиво его живот и половину грудной клетки. То же, что осталось, было усеяно мухами. Большие зубы выделялись на фоне начинающего темнеть на солнце лица.

- По-моему, это Джордж Масгрейв, - доверительно сообщил Бёрд.

- Как вы можете быть уверены? - только и смог вымолвить Старбак.

- Эти зубы как у грызуна. Он был испорченным мальчишкой. Хулиганом. Хотел бы я сказать, что сожалею о его смерти, но не могу. Я сотню раз желал, чтоб он сдох. Такое отвратительное создание.

В солдата из одиннадцатой роты попала пуля, и он разразился воплями от боли. Двое других подбежали к нему, чтобы помочь.

- Оставьте его! - рявкнул сержант Траслоу, и раненый остался корчиться от боли на траве. Музыканты Легиона, укрывшиеся у края леса, также являлись санитарами, и двое из них, поколебавшись, бросились вперед, чтобы подобрать раненого.

Гаубичный снаряд с визгом вонзился в землю на лугу. Он взорвался, и вслед тут же полетел еще один. Пехота северян остановилась, перезаряжая винтовки.

Старбак увидел, как поднимаются и опускаются шомполы, он мог разглядеть покрытые порохом лица, переводящие глаза со своего оружие на приближающуюся шеренгу мятежников.

Так мало южан пошли в атаку и так много северян их ожидало. Старбак заставил себя идти спокойно, не выказывая страха. Забавно, подумал он, но в этот момент его семья, должно быть, занимает свои места на скамье в высокой темной церкви, а отец, наверное, молится в ризнице, в то время как прихожане устремились на солнце, скамьи скрипят, когда на них садятся, а высокие окна летом, как обычно, оставили открытыми, чтобы легкий ветерок из бостонской бухты охладил молящихся.

В церковь проникнет вонь навоза с улицы, а его мать сделает вид, что читает библию, хотя на самом деле всё ее внимание будет поглощено прибывающей паствой - кто присутствует, а кто отсутствует, кто хорошо выглядит, а кто нездоров.