Победитель получает все (сборник) - Грин Саймон. Страница 38

Хок тихонько вздохнул и обвел взглядом мрачные каменные дома и грязные булыжные мостовые Хейвена. Ничего не поделаешь, он превратился в городского жителя.

Впереди раздался грохот взрывов, и рука Хока уже потянулась за топором, но тут он сообразил, что это всего лишь очередной фейерверк.

Избиратели любили фейерверки. Без конца небо прорезали яркие фантастические вспышки, окрашивая облака в различные цвета. Кое-кто пытался выписывать в небе огненные начертания слов, но лозунги перемешивались друг с другом, превращаясь в тарабарщину. Приверженцам разных партий фейерверки быстро наскучили, и они начали пускать ракеты и шутихи друг в друга. Раздались крики, вопли и даже стоны. К счастью, пиротехника была недостаточно мощной, чтобы кого-нибудь ранить. Хок и Фишер не вмешивались. Пусть толпа развлекается.

Внезапна их внимание привлекла какая-то свалка впереди, и они ускорили шаг. Толпа в конце улицы забыла про фейерверки, занятая более увлекательным зрелищем. Слышались одобрительные крики и свист

– Похоже, драка, - флегматично произнес Хок, вытаскивая топор.

– Да, наверное, - согласилась Фишер, доставая меч. - Пора напомнить о себе.

Они двинулись вперед, и толпа с неохотой расступилась, освобождая дорогу Стражам.

Хок нахмурился, увидев, что именно привлекло внимание людей. Две группы расклейщиков плакатов, пустив в ход кулаки, дубинки и все, что нашлось под рукой, отчаянно дубасили друг друга. Зрители подбадривали соперников и заключали пари на исход схватки.

Поскольку большая часть избирателей была неграмотна, главные политические партии не могли рассчитывать на газеты. Они делали ставку на митинги, на уличных певцов и предвыборные плакаты. Плакаты обычно не отличались изысканностью, представляя собой всею лишь короткие лозунги, напечатанные очень большими буквами. Особенно был популярен такой: «СОВЕТНИК ХАРДКАСТЛ - ДРУГ ТОРГОВЦЕВ», хотя трудно сказать, что это - похвала или оскорбление.

Плакаты появлялись повсюду: на стенах, в витринах… Отряд опытных расклейщиков мог оклеить плакатами весь Хейвен за два часа. Если, конечно, хватит клея. И если никто не будет мешать. К несчастью, большая часть расклейщиков половину своего времени тратила на то, чтобы срывать плакаты враждебных партий. Когда две такие группы встречались, политические разногласия выражались во взаимных оскорблениях и открытых стычках - к удовольствию тех, кто оказался поблизости. В Хейвене любили простую, открытую, а главное - жестокую политику.

Хок и Фишер, стоя впереди толпы, с интересом наблюдали за сражением. Соперники не были профессионалами, они больше толкались и пихались, чем дрались. Хок решил, что можно пойти дальше и не мешать забаве. Драчуны не причиняли неприятностей никому, кроме себя, а зрители, заключая пари, были слишком заняты, чтобы лезть в драку. Кроме того, хорошая потасовка помогла бы немного разрядить обстановку. Неожиданно Хок увидел ножи, заблестевшие в руках дерущихся, и с сожалением вздохнул. Ножи - это другое дело.

Он шагнул в гущу схватки, схватил ближайшего расклейщика плакатов, угрожавшего кому-то ножом, и ударил его физиономией о стену. Расклейщик потерял сознание и повалился. Его противник ринулся на Хока с ножом, но Фишер сбила его с ног одним ударом кулака. Друзья тех, с кем так жестоко обошлись, двинулись было вперед, по застыли на месте, увидев зловещую ухмылку Хока и сверкающий топор в его руке. Кое-кто повернулся, чтобы бежать, но Фишер с мечом перекрыла им дорогу к отступлению. Немногие из тех, кто продолжал драку, остановились, поняв, что произошло. Зрители загудели и засвистели, осуждая Стражей, но Хок бросил на них всею один взгляд, и они замолчали. Затем он обратился к расклейщикам плакатов.

– Вы знаете правила, - сказал Хок ровным голосом. - Никаких ножей. Теперь пусть все вывернут карманы. И шевелитесь, если не хотите, чтобы мы с Фишер помогли нам.

На тротуаре выросла внушительная гора ножей, кастетов и дубинок, а также амулетов и ладанок. Хок с отвращением посмотрел на драчунов.

– Будете играть не по правилам - забудете об играх вообще. Ясно? Теперь убирайтесь отсюда, пока я всех не арестовал за бродяжничество. Одни идут на север, другие - на юг. Если сегодня вы еще раз попадетесь мне, я отошлю вас к родным изрубленными на кусочки. Ну, живо!

Расклейщики исчезли, прихватив раненых. О том, что здесь происходило, свидетельствовало лишь несколько разорванных плакатов на мостовой. Хок столкнул гору оружия в канаву с водосливом. Затем он и Фишер повернулись лицом к толпе и заставили ее рассеяться. Только после этого Стражи спрятали оружие и продолжили обход.

– У тебя хороший удар, Изабель.

– Потому что мои намерения чисты.

– И потому, что ты носишь кастет под перчаткой.

Фишер пожала плечами.

– Мне кажется, в целом мы вели себя очень дипломатично.

Хок удивленно поднял брови.

– Дипломатично?

– Конечно. Мы же никого не убили.

Хок иронично улыбнулся. Фишер фыркнула.

– Послушай, Хок, если бы мы вовремя не вмешались, драка наверняка перешла бы в настоящий бунт. И скольких человек нам пришлось бы убить, чтобы подавить его? - Фишер покачала головой. - Мы уже пережили пять бунтов с тех пор, как была объявлена дата выборов, то есть за последние два дня. Этот город сошел с ума.

– С чего ты взяла? - удивился Хок. Фишер засмеялась. Хок тоже улыбнулся, хотя ничего смешного тут не было. - Не думаю, что потасовка могла бы перерасти в бунт. У расклейщиков плакатов нет времени на такие вещи. Нам не стоило столь круто обходиться с ними.

– Нет, стоило. - Фишер строго взглянула на Хока. - Мы же в Хейвене, разве ты забыл? Хейвен - самый жестокий и нецивилизованный город в Нижних Королевствах. Единственный способ поддерживать здесь порядок - жестокость.

– Мне кажется, я в это больше не верю.

Они некоторое время шагали молча.

– Вспомни случай с Блекстоуном, - наконец произнесла Фишер.

– Да. Эта колдунья Визаж была бы жива, если бы они с Доримантом доверились нам. Но они не сделали этого, а держали рты на замке, потому что боялись нашей репутации. Боялись того, как мы можем с ними обойтись. Мы слишком долго торчим в этом городе, Изабель. Мне не нравится, что он сделал с нами.

Фишер взяла мужа за руку.

– На самом деле здесь почти так же, как в любом другом месте, милый. Просто в Хейвене все делается в открытую.

Хок вздохнул.

– Может быть, ты права. Впрочем, если бы мы арестовали расклейщиков, я не знаю, куда бы мы их поместили. Тюрьмы переполнены - того и гляди лопнут.

– А до выборов осталось больше двенадцати часов. - Фишер покачала головой. - Почему бы им не начать гражданскую войну и не успокоиться?

Хок улыбнулся.

– Примерно сорок лет назад так и случилось. Победили реформаторы, и в результате во всех Нижних Королевствах было введено всеобщее избирательное право. В те времена подготовка к выборам служила предохранительным клапаном. Людям позволялось немножко посходить с ума. Они выпускали лишний пар, а город избавлялся от напряжения, которое могло привести к гражданской войне. После окончания голосования победившие объявляли всеобщую амнистию, все возвращались к делам, и спокойствие восстанавливалось.

– Здесь все жители - сумасшедшие, - заявила Фишер. - Все до единого.

Хок усмехнулся.

– Таков Хейвен.

Они шли молча, останавливаясь лишь для того, чтобы пугнуть карманника или сделать внушение расходившемуся пьянице. Вокруг толпились люди, распевая песни и смеясь и вообще стараясь извлечь максимум удовольствия из праздника. Воздух был полон запахов пищи, вина и горящих шутих.

Прямо перед Стражами по улице маршировал оркестр, размахивая яркими флагами и громко прославляя консерваторов. Хок и Фишер остановились, чтобы пропустить музыкантов. В этот момент к ним подошел коренастый мужчина в кольчуге, с дубинкой в одной руке и с кружкой для сбора подаяний - в другой; бросив быстрый взгляд на лица Стражей, он поспешил ретироваться. Толпа между тем закидывала оркестр гнилыми овощами и конскими яблоками. Хок, глядя, как знаменосцы с застывшими улыбками и оскаленными зубами разбегаются во все стороны, подивился: где это консерваторы откопали таких идиотов и кандидатов в самоубийцы, осмелившихся показаться на Северной окраине. Но флаги у консерваторов были красивыми.