Легенды грустный плен. Сборник - Бушков Александр Александрович. Страница 135

— Ворон?!.. Пользу?

— А что особенною?.. Интересуетесь?.. Ладно, так и быть — расскажу. Вы теперь не проболтаетесь: каморочки у меня надежные, а ключики — вот они, в моих руках.

Глава двадцать шестая

Картина и город

Птицелов нажал какую-то кнопку, и вертолет остановился в воздухе. Он висел над городом, как на ниточке. И город уже не проплывал под ним, но замер и глядел в небо, словно спрашивал: «Где там этот мальчик Типтик и его Бабушка?»

— Красота? — тихо спросил Дядя Ловушка, глядя вниз единственным глазом. — Конечно, красота. Это мой город. Мой собственный. Я сам его построил. И все людишки, которые там внизу, тоже мои собственные. Что хочу с ними, то и сделаю!

— Вы сами построили этот город? — недоверчиво сказала Бабушка. — Разве один человек может совершить такую работу?

— Да, город строили людишки, которых я позвал. Город строили машины, которые я достал.

— А что же вы делали? — спросил Типтик.

— Я?.. Я им говорил как надо строить: какие дома возводить, какие улицы прокладывать.

— Вы архитектор? Инженер?

— Ни-ни!.. Не архитектор и не инженер. Просто, как-то совершенно случайно прихватил на одном старом пыльном чердаке картину Знаменитого Художника. А там все было нарисовано: улицы, дома, квартиры. Тоненько нарисовано, едва заметно… А на обратной стороне картины — стишки; хорошо их помню:

Стишки эти, конечно, зряшные. Почему «не спешить»?.. Есть чертеж, есть картина — значит, нужно побыстрее построить!.. Крикнул я людишек: «Желаете жить в сказочном городе? Принимайтесь за дело!» Раз-два-три, тяп-ляп, кидай-хватай!.. Вот тебе и город, вот тебе и сказка, вот тебе и мечта! Живи — не хочу! Все, как на Картине!.. А потом я приказал, как надо жить в моем городе, как питаться, как ходить, как играть…

— А Воронуша? — спросил Типтик. — Зачем он вам?

— Проклятая птица какой-то секрет знает! Не зря же Знаменитый Художник обучил ее разговаривать. И не зря она Картину караулила. Думаете, Главный Хранитель дурак? Ни-ни! Я сообразил, что Картина заколдована, есть в ней какая-то тайна. И Ворон эту тайну знает…

Дядя Ловушка стал говорить шепотом, как будто здесь, в вертолете, его могли подслушать посторонние:

— Да-с! Картина таинственная, с секретом. Но если произнести волшебные слова — секрет пропадет, Картина расколдуется… А мне это, между прочим, ни к чему — не желаю, чтобы она расколдовалась. Мне и так хорошо.

Типтик сидел в кресле; пальцы его впились в подлокотники; он боялся разжать руки, как будто бы в них находилась тайна. Он вспомнил старый дом; вспомнил ржавую коробочку с яркими красками; вспомнил, как Воронуша унес эту коробочку неведомо куда.

— Нет, ничего Ворон не знает, — проговорил Типтик. — А если даже и знает, все равно, он вам не скажет. Он упрямый. Даже мне ничего не сказал.

— Хи-хи-хи! — засмеялся Дядя Ловушка. — Тебе не сказал. А у меня перестанет упрямиться. Разговорится. Есть разные способы, как язык развязывать.

— Опять на цепочку посадите?

— Не огорчайся. Я его теперь не на стальную цепочку посажу, а на золотую.

— А мы с Бабушкой? Тоже на цепи будем сидеть?

— Вопрос непростой. Еще не решил. Подумаю.

Вертолет тронулся с места и опять медленно полетел над городом; он кружил, набирая высоту. Вечерело. Солнце сделалось сначала оранжевым, потом красным. И стеклянные крыши домов тоже стали красными, словно в огне горели.

Глава двадцать седьмая

Дядя Ловушка мечтает

Дядя Ловушка круто повернул руль, и вертолет скользнул к окраине города.

— Сейчас, дорогие гости, я вам кое-что покажу… Глядите!

Типтик посмотрел вниз:

— Что это?!.

На земле стоял гигантский металлический предмет, похожий на копье сказочного великана. Копье это словно нацеливалось в вечернее небо. Уходящее солнце озаряло острие. А внизу, там, где копье как будто было воткнуто в землю, уже плавал в сумраке тонкий белесый туман — холодно и пустынно было там, внизу.

— Так ведь это же ракета! — воскликнул Типтик. — Смотри, Бабушка, ракета! Настоящая?..

— Хи-хи! — усмехнулся Дядя Ловушка. — А как же? Без обману. Самая настоящая — хоть сейчас на Луну или на Марс.

— И вы полетите на Марс? — Типтик недоверчиво посмотрел на Главного Хранителя. — Вы уже побывали в космосе?

— Что я — больной? Или смахиваю на сумасшедшего? Что мне делать на Марсе? Зачем мне космос? Нет, голубчики, мне и без Луны хорошо живется.

— А для чего же ракета, если в городе нет космонавтов?

— Почему — нет? Желающих сколько угодно. Многие в космос рвутся. А я их рядом со своей избушечкой содержу. В миленьких каморочках. Потому что высоко летать — это нехорошо. Вредно высоко летать. Опасно летать выше меня. Запрещено летать выше меня!

— Опасно? Вредно? Запрещено?

— Ага. Потому что полетит такой «желающий» в космос и героем может стать. А герой в нашем городе один-единственный, это я сам. И других героев мне тут не требуется.

Типтик молчал. Молчала и Бабушка. Они сидели, прижавшись друг к другу и смотрели, как солнце исчезает за краем земли — вот оно легло боком на синюю тучку… вот последний разок брызнуло длинными лучами… вот подтянуло к себе лучи и спряталось.

«Ну отчего я еще маленький? — думал Типтик. — Был бы я большой да сильный — выбросили бы мы с Бабушкой этого одноглазого из вертолета… Ну, ничего мы еще что-нибудь придумаем. Хорошо, что рядом Бабушка…»

Она, кажется, угадала, о чем думал внук, потому что шепнула ему на ухо:

— Не унывай!.. Двое — не один!

Вертолет снижался.

— Эх, скоро-скоро весь этот город будет моим! — сказал Дядя Ловушка. — Скоро-скоро людишки мои помрут… Город мне достанется!

— Зачем вам одному целый город? — спросила Бабушка. — Вы, конечно, сумасшедший!..

— Не знаю… Может быть, может быть… Один в городе! Буду ходить по улицам один. Буду сам по себе разгуливать по разным кварталам и смотреть, где чего имеется. У меня будут ключи от всех-всех квартир! И все здесь будет мое: платья, костюмы, шляпы, ботинки. Я каждые десять минут буду переодеваться, каждые пятнадцать минут буду переобуваться. Каждый час буду смотреть на свой монумент. Сам себе буду говорить: «Да здравствует Главный Хранитель!» Сам себе буду говорить: «Ура! Спокойной ночи!» Не жизнь, а сплошное ликование.

— А если Картина до этого расколдуется? — спросил Типтик.

— Ни-ни! Ни в коем случае!.. Что ты, голубок — мне этого совсем не надо. Мне и так хорошо. Просто замечательно! А если кто-нибудь другой ее расколдует, тогда моя жизнь пойдет совсем иначе. Боюсь, как бы Ворон не вмешался в это дельце… Конечно, свернуть бы ему башку — и все в порядке. Но мне самому тайну узнать хочется… А вот и моя бедная избушечка!..

Они пролетели над каменным забором, над железными воротами и приземлились посредине широкого двора. Прямо перед ними высился дом-громадина. Сразу было видно, что он не такой, как другие дома в городе. Темный. Каменный. В нем даже настоящих окон не было. Только высоко-высоко, под самой крышей, тускло светились три узеньких щелочки.

На крыше пересвистывались мермехоны.

Наступала ночь.

Глава двадцать восьмая

Сто вторая ошиблась

— Хороша моя избушечка? — спросил Дядя Ловушка, вылезая из вертолета. — Вы теперь будете жить у меня под боком. Нет-нет, не в моей избушечке, а рядышком, в железном дворике. И никуда вы отсюда не убежите: слишком много знаете обо мне. Ох, как много!

Он хлопнул в ладоши:

— Сто вторая!

Немедленно из темноты подкатилась машина, похожая на перевернутого паука: стальные лапы шевелились у нее по бокам, как живые.