Рубины хозяина Ко - Васильев Владимир Николаевич. Страница 11
– Яр! Ярослав.
Тарус, забрасывая за плечо суму, вмешался:
– Уходим, Вишена!
Яр встрепенулся.
– Так ты – Вишена Пожарский? Мне про тебя Омут рассказывал!
Вишена усмехнулся: неужели Молчун что-то рассказал? Слова, наверное, клещами из него добывали.
– А ты, – Яр ткнул пальцем, – ты, выходит, Славута!
Большая секира в руке дреговича красноречиво это подтверждала.
– Ну, а ты, наверное, Боромир-Непоседа! – указал Яр на Таруса.
– Совсем наоборот, – усмехнулся Славута, – это Тарус-чародей. Однако, пошли. Время.
Вишена двинулся за уходящими побратимами, споткнувшись о мертвого чужака.
На гарде торчащего из груди кинжала темнели драгоценные камни и Вишена задержался. Нагнулся, вытащил кинжал из раны и вздрогнул.
Пальцы ощутили холод пары знакомых рубинов.
Спутники споро шагали прочь от реки, минуя лагерь пришельцев. Утлый челнок не выдержал бы пятерых, поэтому уходить решили пехом.
Вишена полез в суму, нашел сверток из волчьей шкуры, развернул, и долго разглядывал два одинаковых длинных клинка – тот, что принес с собой, и тот, что подобрал здесь.
– Вишена! Догоняй!
Он завернул оба кинжала разом, сунул их в сумку и поспешил за товарищами.
Они шли старым бором по гладкой, истоптанной зверьем, тропе. Что вело их в ночной темноте, что помогало преодолевать препятствия никто толком не понимал, но все пятеро упрямо и уверенно шагали на юг, к устью Шогды.
– Почему вы оставили хутор? – не оборачиваясь спросил чародей.
Омут долго собирался с духом, прежде чем ответить.
– Нечисть довела. Из избы стало не выйти – то камни летят, то палки. На тропах ям понарывали, ноги переломаешь. Скотину почти всю извели. Ночью мы и спать-то боялись: завывают, ровно совы. Собрались, кто уцелел, да и в Паги ушли, к Заворичу.
– А Боромирову весточку получил? – спросил Славута.
Омут покачал головой, скорее для себя, чем для дреговича, шедшего позади.
– Нет. Как все в Паги подались, я решил в Андогу пойти, зачем – и сам не знаю. Не дошел, снова нечисть попутала. Блудил дня три, хотя Рыдоги сотни раз прошагал-промерил и никогда с пути доселе не сбивался. В болоте крепко завяз, а вышел прямехонько к Леже. А там эти, в шапках. Налетели с запада, почти всех перебили, мало кто в лесу схоронился. После, – Омут качнул головой, – на Яра наткнулся. С тех пор вместе и бродим. А намедни он пришлым попался у реки. Думал – не отобью…
Омут улыбнулся – отбили!
– К Боромиру в твоей личине упырь какой-то явился, – мрачно изрек Тарус, – пару дней покрутился меж всех, а потом на ярмарочный столб влез – и башкой о полено. Мы решили – все, конец Омуту. Да на счастье еще раз взглянуть на мертвеца додумались. Глядь, а он личину-то и сбросил. Ох мы и побегали…
Тарус смолк, некоторое время слышался лишь тихий шорох осторожных шагов.
– До сих пор не пойму, к чему все это? Упырь ведь за два дня никого и пальцем не тронул, ни единую душу. Нож еще этот странный с рубинами…
Вишена напрягся. Очень захотелось проверить сверток, но он сдержался. Решил – позже.
К утру они ушли достаточно далеко от места стычки с чужаками. Перед самым рассветом, в густом вязком тумане, разнесся совсем рядом стук множества копыт – может, это проскакали те самые люди. Звуки затихли на северо-западе; больше их никто не тревожил.
После бессонной ночи решили отдохнуть, и когда пригрело вставшее солнце устроились в светлом березняке. Яр натаскал кучу веток и сразу же уснул, Славута и Вишена последовали его примеру, Тарус же с Омутом некоторое время посидели на замшелой колодине.
Перед сном Вишена заглянул в сумку. Как он и ожидал, вместо пары длинных кинжалов там нашелся тонкий короткий меч; на его гарде каплями крови застыли крупные чистые рубины. Меч был ровно вчетверо больше первого из ножей.
Над головой в чистоте березовых стволов и нежной зелени веток дружно пели-щебетали голосистые лесные птахи, Вишена, поддавшись сладкой дремотной силе, провалился в крепкий молодой сон, гадая, что за судьба уготована чужому рубиновому мечу.
7. Рубиновый клад
Проснулся Вишена после полудня. Донимали глазастые слепни; жужжа они носились около людей и немилосердно грызли спящих – Яра и Омута. Тарус сидел на корточках, протянув руки к едва тлеющему костру и устремив неподвижный взгляд в землю перед собой. «Когда же он спит?» – недоуменно подумал Вишена. Он вдруг сообразил: знает чародей уже много лет, но не может вспомнить его спящим.
Славуты нигде не было.
Вишена встал, с хрустом потянулся, потряс головой, отгоняя остатки сна. Тарус даже не пошевелился, лишь скосил немного глаза.
«Меч!» – вспомнил Вишена и потянулся к суме. Сверток лежал на месте. Волчья шкура пока еще скрывала меч целиком, от острия до рукоятки. А вырасти он еще на кинжал-другой, и все, больше не завернешь. Да и в суму, пожалуй, тогда не влезет.
Вишена присел у костра и молча положил меч перед чародеем. Отсветы пламени заплясали на гранях рубинов, и заискрились они, заиграли, зажили, впитывая неяркий рассеянный свет; и съежился вдруг Вишена, ощутив на себе чей-то чуждый тяжелый взгляд, что камнем свалился на все его естество; вздрогнул Тарус-чародей, отдернув руки от костра; зажглись зелеными светляками изумруды на мече Вишены, и был их свет на этот раз приглушенный, неяркий, словно заволокло взор призрачной тусклой дымкой.
А потом ЭТО отступило – прочь, вглубь рубинов, на самое дно, и пришло облегчение, только изумруды долго еще тлели, никак не успокаиваясь.
– Что это, Тарус-чародей? – тревожно спросил Вишена, смахнув с лица холодный пот. Тарус поднял на его глаза – зрачки у него сделались как два провала.
– Не знаю. Кто-то на нас взглянул.
– Откуда?
– Оттуда! – чародей указал на рубиновый меч. – Он стал больше, я вижу. Ты находил ножи?
Вишена кивнул:
– Да. Яр убил одного из чужаков двойным кинжалом; я положил его к своему, в суму. Они снова срослись – теперь в мече четыре кинжала.
Тарус долго и внимательно глядел на Вишену, после глухо изрек:
– Оставь его, Вишена. Выбрось в лесу. Он страшен. Да и не меч это вовсе.
Вишена внимал, распахнув глаза. Сегодня он впервые ощутил силу рубинов, вернее часть силы, ибо кто знает, на что способна эта непонятная колдовская вещь?
– Ты сможешь сдержать его мощь, Тарус?
Чародей качнул головой:
– Не знаю. Может быть, и нет. От него исходит что-то очень древнее и чужое. Боюсь я этого меча, Вишена, потому что он мне неподвластен. Лучше от него избавиться. Задумайся: с каждым новым кинжалом сила рубинов растет.
– Но у нас есть своя сила – изумрудные мечи! Целых два!
Тарус усмехнулся:
– Меч Боромира еще не проверен. Да и молод он пока. Успеет истлеть прах наших правнуков, а меч все еще будет молодым. Век железа несравним с веком людей.
– Но мой-то не молод!
Тарус рывком приблизился к Вишене.
– В этом-то все и дело! Когда рубиновый меч сравняется с изумрудным, неизвестно какой получится сильнее. Думаешь, зря тебе на пути попадаются кинжалы? Именно тебе? Их хотят столкнуть, твой меч и этот, понял? И не говори, что жаждешь такого поединка, ибо солжешь.
Вишена задумался.
– Но почему кинжалы попадаются мне? Найди их враг – тогда поединок станет неизбежным. Но не могу же я биться сам с собой! Нет, чародей, пока рубиновый меч у меня в сумке, я уверен, что его не имеют недруги. Я оставлю его себе!
Тарус пристально поглядел – и только. Согласился он, нет ли, Вишена не понял.
– Будь осторожен, – тихо сказал Тарус немного погодя. – И держи его подальше от своего меча.
Вишена заворачивал меч в шкуру, когда проснулся Яр.
– Поди сюда, отрок, – поманил его Тарус; мальчишка охотно подбежал. Лицо его было помятым и заспанным.
– Видел ли кинжал с рубинами? Отвечай!
Яр встрепенулся:
– Длинный такой? Видел! Я его ночью у чужого костра подобрал.