Рубины хозяина Ко - Васильев Владимир Николаевич. Страница 16

Перед расщелиной в пыль впечатались следы, странные и незнакомые. Словно кто-то протащил мимо крупную корову, прямо на брюхе, ловко и бесцеремонно, а корова изо всех сил упиралась всеми четырьмя ногами, но это мало помогло.

В расщелину след не заходил.

Боград решительно нырнул в узкий проход и углубился в скалы. За ним след в след ступал Боромир, дале – Тарус, Вишена и все остальные. Проход петлял и извивался в каменном царстве. Темные изломанные стены взметнулись ввысь, лишь далеко вверху оставляя яркую полоску неба. Под ногами хрустело мелкое рыжее крошево, вылущенное жарой со стен за долгие неподвижные годы. А проход все вел и вел вперед, в самое сердце скал, увлекая и маня познавших жажду путников.

Радостный крик всколыхнул тишину – Соломея нашла на стене невзрачный серый лишайник, а это значило, что где-то поблизости действительно есть вода.

Скоро проход разветвился. Путь преградила громадная неровная глыба. Боград неуверенно повертелся перед ней и пошел вправо. Шагов через сто он замедлился, мотнул головой.

– Не сюда… Удаляемся.

Пришлось вернуться и обойти препятствие с другой стороны. Шли еще некоторое время. И, наконец, уловили слабое журчание, прозвучавшее для всех слаще самой лучшей музыки.

Боград недоуменно озирался. Воды нигде не было. Он снова закрыл глаза, расставил руки, поворотив их ладонями вперед, и стал медленно крутиться на месте. Отыскал направление, сделал несколько шагов вперед.

Все смотрели на него со жгучей надеждой, ибо вода сейчас означала жизнь.

– Здесь… – прошептал Боград, открыл глаза и задумчиво огляделся. – Ничего не понимаю!

Он вновь зажмурился и прислушался к себе.

– Вода где-то рядом, я ее чувствую, – сказал он тихо.

Под ногами была только сухая земля да камни.

Тарус несильно подергал венеда за мизинец – тот все стоял, растопырив руки – и указал вверх. Там, где скалы уступом громоздились одна на другую, стекала, чернея на фоне сухого камня, узенькая лента долгожданной влаги.

Боград сказал: «Хм!», опустил на землю суму и умело вскарабкался на скалу. Скрылся с глаз он всего на миг.

– Есть! – радостно выкрикнул он и вскинул к небу руки. – Хвала Даждьбогу!

Путники, помогая друг другу, поднялись на уступ, где стало тесновато. Вода слабой струйкой стекала откуда-то сверху и исчезала в зеве темной бездонной трещины. За неровности камней цеплялся живучий неприметный лишайник; здесь его было довольно много.

Пили по очереди, долго и жадно, а потом спустились вниз и заснули кто где упал. Над спящими повисло недвижимое солнце, заглядывая в расщелину сверху, следило за ними пристально и неотрывно.

Когда Вишена проснулся, по-прежнему стоял день, надоевшее до чертиков светило продолжало вылизывать землю горячими желтыми языками. Спутники еще спали; гулко отдавался в скалах могучий храп Омута. Вишена нехотя встал, разминая затекшие ноги, влез на уступ и некоторое время с наслаждением пил. Вода была теплая и солоноватая на вкус, совсем не такая, как в студеных лесных ключах.

Неприятный шорох заставил быстро обернуться.

Перебирая десятками членистых ножек к нему приближалась огромная сколопендра. Ростом с добрую собаку, длинная, ровно спиленная сосна. Вишена ясно видел уродливую голову, хищно изогнутые жвалы с мутными каплями зеленоватого яда на кончиках. Виднелось и что-то вроде глаз: два невыразительных пятна того же рыжего цвета, что и все тело сколопендры.

Меч сам скользнул в ладонь. Тварь неотвратимо приближалась. Вишена припал спиной к скале, чувствуя, как струйка воды смочила волосы и потекла за шиворот. В нужную секунду взмахнул мечом, коротко и резко. С противным хрустом клинок взломал крепкий хитиновый панцирь, голова сколопендры отделилась от тела, которое продолжало мерно перебирать ногами и ползти вперед. На мече осталась густая сероватая слизь. Вишена, скривившись, подставил его под струйку воды. Обезглавленная сколопендра тем временем ткнулась в стену и полезла по ней вверх. Скоро она скрылась из виду. Вишена, гадливо поморщившись, сапогом отшвырнул подальше отрубленную голову и уже хотел спускаться, как вдруг знакомый сухой шорох заставил его замереть и осмотреться.

Внизу по расщелине ползла точно такая же тварь; еще одна, цепляясь за едва заметные выступы, спускалась по противоположной стене. А вон и еще, на верхушке пузатого валуна… И над трещиной две…

Вишена пронзительно закричал и споро спустился. Спутники просыпались, разбуженные Вишеной, тут же хватались за мечи, а к ним со всех сторон сползались десятки и сотни мерзких многоногих гадов, издавая стройное отчетливое шуршание.

И пошло-поехало. Люди с хрустом крушили рыжие длинные тела, которые не хотели умирать сразу, кромсали их на части, части эти продолжали ползать и дергаться. Новые и новые сколопендры появлялись отовсюду, прыгали сверху, выскальзывали из трещин и извилистых ходов, зло щелкали мощными ядовитыми жвалами и бросались в атаку.

Вишена яростно отбивался от наседающих тварей. Справа от него Боград, Богуслав и близнецы-венеды Чеслав, Вавила и Ярош размахивали мечами, перемалывали накатывающийся из прохода вал; слева Боромир и Купава отступали под дружным натиском дюжины извивающихся гадов. Им на выручку спешили Омут, Роксалан и Дементий, а еще дальше, за причудливым выступом скалы Славута, Пристень и Соломея пытались пробиться к загнанному в угол Яру. Яр держался молодцом: орал и ругался не хуже пьяного сапожника, но мечом действовал ловко и исправно.

Закричал от боли Светозар – ратник Роксалана. Ядовитые челюсти впились ему в лодыжку. Свистнул в воздухе чей-то меч, поражая удачливую многоножку, но голова, разлученная с телом, словно в отместку еще крепче стиснула жвалы.

– Хе!

Тяжелая булава Омута обратила голову ближайшей к нему твари в полужидкий блин, а длинное рыжее тело заскребло ногами.

Боромир изловчился, взмахнул мечом и располосовал одну сколопендру точно вдоль спины. Длинные узкие половинки разошлись в стороны, словно вскрытый стручок гороха, Боромир разинул рот от удивления. Но всего лишь на миг: подоспела новая тварь.

Тикша в пылу схватки пытался достать загнанную высоко на стену гадину. Прыжок, еще один, и та обрушилась на него сверху, царапая жестким панцирем. Измочалив и исхлестав ее, Тикша вскочил, ногой отшвырнул бесформенные шевелящиеся клочья в сторону и оглянулся в поисках нового врага.

Пристень со Славутой прорвались наконец к Яру и сражались теперь втроем, плечом к плечу; Соломея присоединилась к сестре Купаве и Боромиру.

Боян и Акила, земляки Роксалана и Дементия, пытались освободить Светозара от намертво вцепившейся мертвой уже головы, а Тарус и Омут их обороняли.

И вдруг все прекратилось. Вишена снес полкорпуса ближайшей твари и огляделся, не веря, что остальные уйдут просто так, ни с чем. Но уцелевшие сколопендры исчезли, растворились в скалах, остались лишь разрубленные беспорядочные части да склизкое месиво под ногами. Лойдяне, сжимая оружие сбились в плотную группу, готовые к новому нападению. Но никто не нападал.

Светозар стонал, нога его посинела и распухла, пораженная сильным ядом. Над воином склонился Тарус.

Можно было перевести дух. Оружие продолжали держать наготове. Грязный и заляпанный слизью Славута вытирал секиру содранными со стены пегими лохмотьями лишайника.

Боромир, стоящий рядом с Вишеной, хмуро произнес:

– Сдается мне, что это еще не конец…

Вишена не мог не согласиться – перед бурей всегда бывает затишье.

Рубины на мече и перстне Яра неспешно разгорались и надолго приковали в себе взгляды путников; изумруды же молчали.

К этому времени Светозар потерял сознание и начал бредить. Товарищей он не узнавал.

– Идет! Она идет! – хрипел он и судорожно выгибался, дергая руками и здоровой ногой.

И тут чья-то огромная тень упала на скалы, поглотив их целиком. Все вскинули головы.

Над узкой расщелиной, где столпились люди Боромира, нависла передняя часть исполинской сколопендры. Острые зазубренные жвалы запросто могли перекусить быка, а каждая из ног по длине вдвое превышала человека.