Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - Кычанов Евгений. Страница 22

Томучин опоясал Джамуху золотым поясом, отобранным у меркитского Тогтага, подарил Джамухе светлую, с черными хвостом и гривой яловую кобылицу, взятую у Тогтага. Джаму-ха в ответ на это опоясал Томучина золотым поясом, отобранным у унаг-меркитского Даир-Усуна, посадил Томучина на белого коня с шишкой на лбу, принадлежавшего когда-то также Даир-Усуну На южной стороне крутого откоса Хулдагар в Хорхог-Джибуре, под ветвистым деревом, они назвались побратимами и, услаждая друг друга, пировали, и праздновали, и спали вместе под одним покровом» [Алтан Тобчи, с. 95–96].

Таким образом, Темучжин и Чжамуха дважды братались в детстве и теперь, после победы над меркитами, заключили союз побратимства в третий раз, обменявшись, по обычаю, золотыми поясами и конями. Встает вопрос, где же раньше был анда Чжамуха, почему не помогал Темучжину? Мы не находим на него ответа. Судя по всему, до похода на меркитов Чжамуха или не мог, или скорее всего не хотел поддерживать Темучжина. Поводом к признанию послужил, вероятно, восстановленный Темучжином союз с Тоорил-каганом. Каждый из дважды побратавшихся помнил о том, что на деле один не поддержал другого в трудный час, и поэтому было решено подтвердить побратимство и побрататься в третий раз.

Так, как повествует «Тайная история», жили они одним становищем полтора года (по Лубсан Данзану – один год и «часть следующего года») и неизвестно, почему внезапно покинули его в один день. Видимо, и у того, и у другого уже имелись для этого основания. Умен и хитер был Темучжин, но умен и хитер был также и Чжамуха.

Итак, орда тронулась в путь. И хотя побратимы ехали рядом, впереди своих людей, последующие события показали, что едут они в разные стороны. По преданию, поводом для внезапного расставания послужили загадочные слова Чжаму-хи, сказанные им Темучжину:

– Покочуем-ка возле гор – для табунщиков наших шалаш готов,

– Покочуем-ка возле реки – для наших пастухов овец еда готова! [Сокровенное сказание, с. 106].

Лубсан Данзан в «Алтан Тобчи» передает эти слова так:

Никто не знает, что имел в виду Чжамуха: может быть, намекал на то, что нет такого кочевья, где всем было бы одинаково хорошо.

Темучжин же, не поняв смысла слов Чжамухи, испугался. Поотстал немного, подъехал к своим матери и жене посоветоваться. Жена его Борте истолковала слова Чжамухи так:

– Недаром про анду Чжамуху говорят, что он человек, которому все скоро приедается. Ясно, что давешние слова Чжамухи – намек на нас. Теперь ему стало скучно с нами. Раз так, нечего останавливаться. Поедем поскорее, уйдем от него и будем ехать всю ночь. Так-то будет лучше! [Сокровенное сказание, с. 106].

Побратимы, видимо, давно опостылели друг другу. Такое истолкование Борте слов Чжамухи было подготовлено всей жизнью побратимов и их людей в последние месяцы – уж слишком быстро согласился Темучжин с мнением жены, столь превратно истолковавшей слова его побратима; не возражали, видимо, и его нукеры и сородичи. Более того, как мы вскоре убедимся, и между людьми Чжамухи, полтора года прожившими под властью побратимов, начались колебания, с кем из них остаться? Может быть, действительно Чжамуха своими словами намекал: «Давай разойдемся, всем станет удобнее», как это толкует Дорона-Тиб, составитель нового краткого перевода «Тайной истории» на китайский язык [Дорона-Тиб, с. 83].

Люди Темучжина покинули Чжамуху и ехали всю ночь. И оказалось, что не зря эти полтора года Темучжин провел с андой. Многие нойоны и нукеры присоединились к Темучжину С Темучжином ушли и некоторые сородичи Чжамухи. Один из них, Хорчи, заявил:

«Мы с Чжамухой происходим от жены, которую имел наш священный предок Бодончар. Стало быть, у нас, как говорится,

Мне никак не надо было отделяться от Чжамухи. Но явилось мне ясное откровение. Вот вижу, светло-рыжая корова все ходит вокруг Чжамухи. Рогами раскидала у него юрты на колесах. Хотела забодать и самого Чжамуху, да один рог у нее сломался. Роет и мечет она землю на него и мычит-мычит и приговаривает: «Отдай мой рог!» А вот вижу – комолый рябой вол. Везет он главную юрту на колесах, идет позади Темучжин, идет по проторенной дороге, а бык ревет-ревет, приговаривает: «Небо с Землей сговорились, нарекли Темучжина царем царства. Пусть, говорят, возьмет в управление царство». Вот какое откровение предстало глазам моим!» [Сокровенное сказание, с. 107].

Видел ли Хорчи подобный сон, навеянный полутора годами деятельности Темучжина в улусе Чжамухи, или удачно, зная суть происходящего, придумал его [26], не столь важно. Важно то, что, по тому же преданию, стал Хорчи тут же бесстыдно торговаться:

– Чем же ты, Темучжин, порадуешь меня за откровение, когда станешь государем народа? [там же].

Всем было ясно, что у двух коров не может быть по одному рогу – какая-то из них потребует оба рога себе.

Те, кто решил, что верх возьмет Темучжин, присоединились к нему. Как этого достиг Темучжин всего за полтора года, неясно, но отделился он от Чжамухи уже не гонимым сыном, у которого только и было, что слава отца да претензии на его былую мощь, а обладателем своего улуса, способным отныне почти на равных говорить со всеми ханами, сеченами, баату-рами и прочими многочисленными правителями татаро-монгольских племен.

Это был сговор Темучжина и группы нойонов из окружения Чжамухи, увидевших в Темучжине долгожданного вождя. Темучжин чем-то привлек их на свою сторону, щедростью ли (как полагает Л. Гамбис) или обещаниями добычи, возвеличения правящего урука, наконец личными качествами, но они по своей воле избрали вместо Чжамухи или кого-то другого именно Темучжина. Они решили провозгласить его своим ханом, заключив с ним, видимо, по тогдашним обычаям, специальный договор, определявший обязательства и хана, и нойонов. Темучжин, возможно, и раньше привлекал взоры части монгольского нойонства. Иные из них помнили еще о недавнем величии предков Есугая и Темучжина, «природных ханов», одним из отпрысков которых являлся Темучжин.

Когда Темучжин пировал с Чжамухой под развесистым деревом после разгрома меркитов, один из нойонов, Мухали, намекал ему, что именно под этим деревом плясал и веселился Хутула-хаган, храбрый правитель монголов. Ныне племя монголов потеряло былое значение, но лишь на время. Вечное синее Небо, которое уже не раз споспешествовало ему, Темуч-жину, не может покинуть и лишить милостей свое излюбленное племя. Будет из племени монголов новый каган, который соберет в один улус всех монголов. Об этом уже идет молва, так говорят старые люди. И не Темучжин ли этот будущий хан? (по «Сокровенному сказанию», с. 161).

Выбор пал на Темучжина благодаря его происхождению и, бесспорно, личным качествам – хитрости и уму, которые по достоинству оценили его современники, нойоны и араты, желавшие объединения монголов в одном улусе под сильной властью.

Условия взаимного договора сторон были простыми и бесхитростными. Хан был нужен нойонам и нукерам монголов, чтобы собрать их силы в единый кулак, такой же прочный, как у кереитов, татар, найманов и других народов Монголии, в такой, каким был Хамаг монгол улус. Богатую добычу и славу мог принести им разумный, смелый и удачливый в сражениях хан. Хан был нужен и аратам. Он и его нукеры могли защитить их от набегов соседей. На примере первых двух с половиной – трех десятков лет жизни Темучжина мы видели, что грабеж, наезды, резня были постоянной угрозой слабому, тому, кто не мог ответить на силу силой.