Великий Чингис-хан. «Кара Господня» или «человек тысячелетия»? - Кычанов Евгений. Страница 30

Итак, в 1201 г. (в первый раз даты в «Тайной истории» и у Рашид-ад-дина совпадают) произошло резкое размежевание сил в Монголии. С одной стороны, Ван-хан кереитский и Чингис-хан с той частью монголов, которая шла за ним. Выжидательную позицию занимал Таян-хан найманский, довольный тем, что кереиты и Чингис-хан нанесли урон его брату Буюру-ку С другой стороны, объединились те силы Монголии, которые выступали против Ван-хана и Чингис-хана, – сторонники Чжамухи, в том числе побитые тайчиуты, ослабленные походом на них Ван-хана меркиты, неразумно ограбленные Хаса-ром хунгираты и др.

В этот союз вошли татары, они помнили тот урон, который нанесли им кереиты и Чингис-хан. Под дурбэнами («четырьмя») П. Пельо и Л. Гамбис видели или потомков «четырех» сыновей Дува-Сохора, или (с большой осторожностью) «четырех» ойратов [Пельо-Гамбис, с. 400–402]. Итак, на реке Ган, притоке Аргуни, объединились силы, давшие клятву не допустить усиления Ван-хана и союзного ему Чингис-хана. Вряд ли стоит сомневаться в том, что этот союз был направлен в первую очередь против Ван-хана, сюзерена, «отца» и побратима Чингис-хана.

Монголия ждала решающих битв. Сколько их было и кто одерживал верх? Остановимся пока на достаточно ясном и точно датированном событии – походе Чингис-хана на татар осенью 1202 г. и разгроме им чаган-татар и аньчи-татар, хотя Рашид-ад-дин, излагая это событие после избрания Чжамухи гур-ханом, почему-то датирует его даже 1182 г. Это явная неточность, хотя П. Рачневский считает, что наиболее достоверный порядок событий после 1201 г. именно у Рашид-ад-дина [Рачневский, с. 52].

Месть за отца

Чингис не забыл долга крови, гибели его отца Есугай-баатура и сородича Амбагай-хагана от рук татар. И называл он татар не иначе как «губителями дедов и отцов». Среди монголов была жива память о жестоких войнах с татарами в прошлом. Рашид-ад-дин писал о татарах: «Их имя издревле известно в мире. От них отделились многие ветви. Все это племя состояло из семидесяти тысяч домов». Татары были воинственным племенем: «Это племя прославилось поножовщиной, которую оно устраивало промеж себя по причине малой сговорчивости и по невежеству, бесцеремонно пуская в ход ножи и сабли… Если бы при наличии их многочисленности они имели друг с другом единодушие, а не вражду, то другие народы из китайцев и прочих и вообще ни одна тварь не были бы в состоянии противостоять им. И тем не менее при всей вражде, кои царили в их среде, они уже в глубокой древности большую часть времени были покорителями и владыками большей части племен и областей, выдаваясь своим могуществом, величием и полным почетом от других… Из-за их чрезвычайного величия и почетного положения другие тюркские роды, при всем различии их разрядов и названий, стали известны под их именем, и все назывались татарами. И те различные роды полагали свое величие и достоинство в том, что себя относили к ним и стали известны под их именем» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 1, с. 102].

Как мы помним, вражда монголов и татар началась еще во времена хана Хабула, когда татарский шаман не смог вылечить брата жены Хабул-хана, за что был убит. После этого «с обеих сторон во всякое время, как находили удобный случай, они убивали друг друга и грабили» [там же, с. 104]. Есть сведения о том, что помимо Амбагай-хагана татары выдали чжурчжэням и предка чжурки – Окин-Бархаха.

К концу XII в. татары были ослаблены войнами с чжурчжэ-нями, особенно сказалось на них поражение, которое они претерпели в результате совместного похода против них чжурч-жэней, монголов Чингис-хана и кереитов в 1196 г. Дела их, по-видимому, обстояли неважно, так как в 1202 г. «на осень в год собаки Чингис-хан положил воевать с татарами» [Сокровенное сказание, с. 123]. Впервые в одиночку Чингис решился напасть на одно из древнейших и сильных татаро-монгольских племен. Видимо, с этого похода он задумал начать решающий тур борьбы за власть в Монголии, использовав в качестве предлога для войны обычай кровной мести.

Итак, по «Юань ши» в 1202 г. «император отправил войска к реке Улухуй-Шиляньчжэнь и атаковал аньчи-татар и чаган-татар. Перед боем войска поклялись: «Если разобьем врага и станем преследовать разбитое войско противника, то ни под каким видом не собирать брошенное имущество, лишь когда закончится сражение, разделим его!» Сражение тогда закончилось победой; сородичи [императора] Аньдань, Хочар, Дали-тай, три человека, нарушили договор. Император разгневался, отобрал все, что они захватили, и распределил среди войска» [Юань ши, цз. 1, с. 5а]. Рашид-ад-дин излагает события почти так же, сообщая только их последствия для ослушавшихся приказа знатных сородичей: «Чингис-хан с берегов реки, имя которой Улкуй-Силу-джолджит, выступил против племен алчи-татар и чаган-татар. Он издал указ (йасак), чтобы никто не смел заниматься захватом добычи, а чтобы забрали добычу только после того, как будет покончено с войною и враг будет уничтожен, только тогда все бы полностью мирно разделили между собою. Все согласились на этом. Алтан, сын Кутула-каана, Кучар, сын Нэкун-тайши, и Доритай-отчигин, дядя Чингис-хана, не сдержав слова, занялись захватом добычи до окончания ратного дела. Чингис-хан этого не одобрил, послал к ним Кубилая и Джэбе и отобрал у них добычу. Вследствие этого они обиделись на него и, изменив ему, тайно склонились на сторону Он-хана. Впоследствии они стали частью причин, которые привели к разладу между Чингис-ханом и Он-ханом. Они совместно с ним [Он-ханом] сражались против Чингисхана и в конце концов все были перебиты. И все!» [Рашид-ад-дин, т. I, кн. 2, с. 120–121].

Однако это было далеко еще не все. Осенью побурела степь, пожелтела и заалела листва деревьев, потемнели ели, светлые воды рек и ручьев утратили свою былую весеннюю бурливость, текли маслено, сыто, лениво, как сыты и тучны были стада, отъевшиеся за лето, сыты, бодры и веселы радовавшиеся обильной мясной пище люди. Стремительно, как табун коней, напуганный какой-то опасностью, вздымая тучи пыли, под скрип телег с юртами, рев животных и воинственные крики нукеров, двигалось войско Чингиса на татар.

Ночью, накануне решающей битвы, в юрте Чингис-хана собрался совет. Еще раз объяснил Чингис своим нукерам и родичам – это не поход за добычей, не молодецкий наскок для угона татарских табунов и стад, увоза в плен татарских красавиц, поисков в тайниках татарских юрт диковинных вещей, полученных татарами от Алтан-ханов из Китая. Это битва не на жизнь, а на смерть, битва с «губителями наших дедов и отцов» – помните, как завещал Амбагай-хаган:

Это была битва, призванная определить судьбу великого дела, судьбу татар. С общего согласия Чингис установил такое правило для предстоящего сражения: «Если мы потесним неприятеля, не задерживаться у добычи. Ведь после окончательного разгрома неприятеля добыча эта от нас не уйдет. Сумеем,

поди, поделиться. В случае же отступления все мы обязаны немедленно возвращаться в строй и занимать свое прежнее место. Голову с плеч долой тому, кто не вернется в строй и не займет своего первоначального места!» [Сокровенное сказание, с. 123]. Тайный замысел состоял в том, чтобы полностью уничтожить татар, а не просто захватить добычу.

Жестоким сражением началось утро следующего дня в Да-лан-Намургесе, недалеко от озера Буир-Нор. Стойко бились татары, но монголам удалось потеснить их, а затем и вынудить к отступлению. Тесня татар со всех сторон, монголы достигли центра их улуса, урочища Улухуй-Шилугельчжит, и тех, кто не пал на поле брани, вынудили сдаться.