Планета обезьян - Буль Пьер. Страница 3

Было совершенно очевидно, что наш мудрый профессор не слишком жаловал людей, хотя назвать его человеконенавистником я бы тоже не решился. Он часто говорил, что не ждет от рода человеческого большого проку, и, видимо, поэтому…"

— Человеконенавистник? — снова не выдержав, переспросила Филлис. — Род человеческий?

— Если ты меня будешь прерывать на каждой фразе, мы никогда не доберемся до конца, — заметил Джинн. — Молчи и старайся, как я, хоть что-нибудь понять.

Филлис поклялась, что больше не откроет рта, пока Джинн не кончит читать, и сдержала свое слово.

"… и, видимо, поэтому в огромном корабле, где могло бы разместиться множество семей, оказалась богатейшая коллекция всяческих растений, несколько животных, но всего три пассажира: сам Антель, его ученик Артур Левэн, молодой физик с большим будущим, и я, Улисс Меру, начинающий журналист, случайно встретившийся профессору во время очередного интервью. Уже тогда, узнав, что у меня нет семьи и что я довольно прилично играю в шахматы, великий ученый предложил мне принять участие в экспедиции. Для никому не известного журналиста это была неслыханная удача. Даже если мой репортаж удастся опубликовать только через восемьсот лет — а может быть именно поэтому! — он будет документом несравненной ценности. Я с восторгом согласился.

Итак, путешествие протекало без всяких происшествий. Единственным неудобством было увеличение тяжести во время разгона и во время торможения. Нам пришлось мириться с тем, что тела наши весили примерно в полтора раза больше, чем на Земле. Вначале мы быстро уставали, но вскоре привыкли и перестали обращать на это внимание. Между периодами ускорения и торможения мы находились в состоянии полной невесомости со всеми вытекающими отсюда странными и смешными последствиями, но это продолжалось всего несколько часов и не причинило нам никакого вреда.

И вот после долгих месяцев полета настал день, когда мы с волнением увидели, что звезда Бетельгейзе приближается и растет на глазах.

3

Невозможно описать, какие чувства вызывает подобное зрелище. Звезда, которая вчера еще была безыменной сверкающей точкой, одной из множества таких же безыменных точек, постепенно становилась ярче на черном фоне, вписывалась в пространство, обретая форму и размер. Сначала она была совсем маленькой сияющей горошиной, затем увеличилась и одновременно приобрела цвет, стала величиной с апельсин и, наконец, повисла в космической бездне, с виду такая же, как наше земное светило. Новое солнце родилось для нас, солнце чуть красноватое, как на Земле в предзакатные часы, и мы уже ощущали его тепло и его притяжение.

К тому времени звездолет сильно снизил скорость. Мы продолжали приближаться к Бетельгейзе до тех пор, пока звезда не заполнила весь экран, намного превысив размеры всех небесных тел, какие нам когда-либо приходилось созерцать. Впечатление было сказочное, потрясающее! Антель задал роботам новую программу, и мы начали вращаться вокруг сверхгигантской звезды. Затем профессор настроил астрономические приборы и приступил к наблюдениям.

Вскоре ему удалось обнаружить четыре планеты, вычислить их диаметры и орбиты, по которым они вращались вокруг центрального светила. Одна из этих планет, вторая по счету от Бетельгейзе, двигалась по орбите, близкой к земной. Она была примерно таких же размеров, что и Земля, на ней существовала атмосфера из кислорода и азота, и, находясь в тридцать раз дальше от Бетельгейзе, чем Земля от Солнца, она получала примерно такое же количество лучистой энергии, что и наша планета: последнее объяснялось, с одной стороны, размерами сверхгигантской звезды, а с другой — ее сравнительно невысокой температурой.

Мы решили избрать эту планету первой целью наших исследований. Роботы получили новую программу, и звездолет быстро вышел на постоянную орбиту. Здесь, остановив двигатели, мы могли без спешки исследовать новый для нас мир. Внизу сквозь телескоп были видны моря и континенты.

Наш корабль был плохо приспособлен для посадок на планеты. Но для этого у нас были три ракетоплана гораздо меньших размеров, которые мы называли космическими катерами. В одном из них мы и разместились все трое, прихватив с собой кое-какую измерительную аппаратуру и Гектора: у шимпанзе, как и у всех нас, был свой особый скафандр, к которому он привык. Что касается звездолета, мы его просто оставили на постоянной орбите вблизи планеты. Там он находился в большей безопасности, чем корабль на якорной стоянке в порту, ибо мы знали, что роботы не позволят ему ни на йоту отклониться от заданного курса.

С нашим космическим катером сесть на планету такого типа было совсем нетрудно. Как только мы вошли в плотные слои атмосферы, профессор Антель взял образцы воздуха и подверг их анализу. Он нашел, что состав воздуха соответствует земному на данной высоте. Я не успел даже осознать всей многозначительности столь чудесного совпадения: планета быстро приближалась, и скоро мы были уже на высоте не более пятидесяти километров. Поскольку все маневры производились автоматами, мне оставалось лишь прижаться лицом к иллюминатору и созерцать этот неведомый мир, предвкушая ожидающие нас открытия. Сердце мое сжималось от восторга.

Планета была удивительно похожа на Землю. Это впечатление усиливалось с каждой секундой. Теперь я уже невооруженным глазом различал контуры материков. Воздух был голубой, прозрачный, чуть-чуть зеленоватый, а иногда его окрашивали оранжевые блики, как у нас в Провансе при заходе солнца. Океан тоже был голубоватый с зеленым оттенком. Очертания побережья отличались от всего, что я когда-либо видел на Земле, хотя я и старался отыскать какие-то аналогии: слишком уж много сходства было во всем остальном! Но увы, на этом аналогии кончались. География обоих полушарий планеты ничем не напоминала ни наш Старый, ни Новый Свет.

Ничем? Прошу прощения. Напоминала, и самым главным! Планета была обитаема. Мы пролетали над городом, и довольно большим, от которого во все стороны расходились дороги с деревьями по обочинам, а по дорогам бежали машины. Мне удалось в мгновение ока запечатлеть в памяти общий план города, широкие улицы, дома с высокими прямоугольными плоскостями стен.

Нам пришлось «приземлиться» вдалеке от этого места. Вначале мы летели над возделанными полями, затем над густым, слегка рыжеватым лесом, напоминающим наши экваториальные джунгли. Теперь мы уже достаточно снизились. Под нами появилось своего рода плато с довольно большой поляной, а дальше насколько хватал глаз простиралась пересеченная местность.

Начальник нашей экспедиции решил попытать счастья и отдал электронным аппаратам последнее приказание. Заработали тормозящие ракеты. На несколько мгновений катер замер над поляной, как чайка, высматривающая добычу.

А затем, через два года после того, как мы покинули Землю, космический катер потихоньку снизился, и мы без единого толчка опустились на середину плато, прямо в траву, напоминающую травы наших нормандских равнин.

4

Довольно долго мы сидели молча и неподвижно. Такое поведение может показаться странным, но нам необходимо было собраться с силами и сосредоточиться. Мы пустились на рискованное предприятие, в тысячу раз более необычное, чем путешествия первых земных мореходов, и мы хотели подготовиться к встрече с тем неведомым миром, о котором из поколения в поколение мечтали поэты, грезившие межзвездными перелетами.

Если говорить о чудесах, то самое чудесное заключалось в том, что мы без всяких приключений опустились на траву планеты, где были, как у нас, океаны, горы, леса, поля, города и, разумеется, обитатели. Однако, учитывая, что, прежде чем приземлиться, наш космический катер пролетел над джунглями довольно значительное расстояние, следовало полагать, что отсюда до цивилизованных районов было далеко.

Наконец мы опомнились. Облачившись в скафандры, осторожно приоткрыли иллюминатор катера. Ни малейшего дуновения. Между внутренним и внешним атмосферным давлением не было никакой разницы! Лес окружал-поляну, подобно стенам крепости. Он оставался недвижим, безмолвен — ничто не нарушало покоя. Было довольно жарко, но терпимо: около двадцати пяти градусов по Цельсию.