Свинцовый взвод - Самаров Сергей Васильевич. Страница 35

Старший лейтенант Раскатов сел на ящик с минами, чтобы отдохнуть после трудного подъема. Автомат, который ему несколько минут назад передал эмир, положил на колени стволом к перемычке, соединяющей скалу со склоном.

– Я понимаю вас, Хамид Абдулджабарович. Но вы называете только факты и ни словом не обмолвились, как, с вашей точки зрения, можно бороться с этими проявлениями столкновений менталитетов.

– Я историк, а не социолог и не политолог. Но, исходя из исторического опыта, мне знакомого, могу предположить, что следует полностью менять всю государственную политику. Во-первых, отказаться от глобализации. Я понимаю, насколько это сейчас трудно. Но глобализация ведет к уничтожению нации. Не только национальной промышленности, но и культуры и всего менталитета. Обратите внимание на такой факт: в сложные исторические времена сохранение менталитета удавалось легче всего малым и слабым народам. Сколько было войн, революций, режимов и прочего, а малые народы как жили, так и живут по-своему. Хотя, конечно, и их это все касается. Может быть, просто мы их национальных проблем не знаем и потому так размышляем. Не все же народы свои проблемы напоказ выставляют. Но я, наверное, сейчас имею право говорить только о проблемах своего народа А на сегодняшний день эти проблемы таковы, что все московское, все это стремление обмануть, только бы заработать, московская страсть к деньгам, все это теперь и у нас в республике цветет и пахнет. И очень дурно пахнет. Люди начинают забывать, что такое честь горца. Им уже не важно это, им важно, чтобы дом был побольше и побогаче, чтобы машина была лучше и детям всегда всего хватало. По большому счету это американизм. Для американской культуры это нормальное явление. Но это никогда не было свойственно моему народу. У нас гордый абрек всегда ставился выше купца. Сейчас все наоборот. И это разрушает мой народ. Но у власти сейчас как раз купцы, а не умные национальные политики находятся.

– Значит, вы все-таки сепаратист? – сказал старший лейтенант.

– Да нет же. Я не говорю, что нам нужно от России отделяться, и никогда такого не говорил. Я как россиянин считаю, что России нужна другая власть. Власть, которая любую индивидуальную культуру уважать будет. Это в идеале. А прийти к подобному можно только одним путем. Поднять чувство собственного достоинства русских, усилить их самоидентификацию. И если сейчас к нам из Москвы ползет дух наживы, то тогда поползет дух гордости за собственную культуру. Вот за эти высказывания меня сначала причислили к оппозиции, потом и вовсе к врагам прогресса. Да, я оппозиционер, но не самой власти, а властной политике. Я просто предлагаю существующей власти свое отношение к своему народу существенно подкорректировать. И вот за такие мысли меня отталкивала власть и меня избегала официальная оппозиция. Пытались, правда, наладить со мной контакт коммунисты. Это еще было тогда, когда я в горы не ушел. Мы имели три встречи с представителями регионального отделения. Но выяснили, что совершенно иначе смотрим на будущее. Так я и оказался в горах…

* * *

Старший лейтенант Раскатов в бинокль рассмотрел тыльную сторону скалы, на которой находилась третья минометная точка. Четвертая точка располагалась значительно выше, потому что сама скала стояла выше на склоне, и обзор был достаточным. Правда, площадка с минометом и отсюда была не видна. Она была обращена в другую сторону, к выходу из ущелья, и от четвертой точки ее скрывала вершина скалы.

– Ну что, Хамид Абдулджабарович, за работу?

– Еще бы минут пять отдохнуть. Дыхание меня начало подводить. Больно дышать.

– Вам, должно быть, ребра повредили. Но хрипы у вас не от этого. Просто нужно легкие прочищать. Есть специальные методики. Например, когда человек бросает курить…

– Я бросил еще три года назад.

– И ни разу легкие не чистили?

– Я даже не слышал про такое.

– Мне говорили, что у вас есть выход в Интернет.

– Если вы захватили мою базу, то у меня пока нет такого выхода.

– Надеюсь, будет. Посмотрите методики по холотропному дыханию. Это хорошо помогает. Есть такая гимнастика для легких по системе Стрельниковой, кажется. Тоже, я слышал, действенное средство. Попробуйте. Что-нибудь да поможет. Только ребра после пинков долго болеть будут. У меня сейчас тоже болят и тоже дыхание затрудняют. Но нам недолго осталось терпеть.

– Вам – недолго, – неожиданно резко отозвался Улугбеков. – А мне – неизвестно.

– У меня к вам вопрос, Хамид Абдулджабарович. Что вы намерены предпринять, когда мы закончим операцию?

– Это, как я понимаю, во многом от вас зависит. У меня встречный вопрос.

– Слушаю.

– В каком качестве я сейчас рядом с вами нахожусь? Пленника?

– Разве пленников вооружают? Я лично вижу в вас только союзника и помощника. И надеюсь, что вас такой статус устраивает.

– Меня он вполне устраивает, – голос Улугбекова стал мягче. Словно бы он даже стыдился за то, что только что спрашивал резко и почти грубо, хотя и без грубых слов. – Но что будет, когда все закончится? Вы сами говорили, что четыре месяца за мной охотились. И тот майор, что командует операцией…

– Майор Еремеенко из ФСБ. Неплохой, как мне кажется, человек. Он не опер, он просто командует отрядом спецназа. Не имеет особых пристрастий к кому-то. И гоняется не за именами, а за бандитами. Это его кредо. Мы с ним второй раз вместе работаем. И у меня сложилось мнение…

– Как он отреагирует на наше союзничество? Кроме того, и над ним кто-то тоже есть вышестоящий. Какова там будет реакция, наверху?

– Кстати, когда я сюда отправлялся, старший следователь Следственного комитета Окружной военной прокуратуры очень интересовался вашей личностью. Его фамилия Джамалов. Полковник Джамалов. Знаете такого? Он собирается с вас с живого шкуру спустить…

– У наших правоохранительных органов всегда были бандитские наклонности, – улыбнулся Улугбеков. – Этот полковник – одна из причин, по которым я оказался в горах и с оружием в руках. Вернее, даже не причина, а толчок. Джамалов попытался провести со мной убедительную беседу. Но я проигнорировал его вызов в Следственный комитет, прикрывшись врачебной справкой. Тогда он домой ко мне приехал, когда я больной лежал.

– Что с вами было?

– Давление.

– Гипертония?

– Гипотония. Пониженное давление. У меня раз в год бывает ухудшение самочувствия. Обычно весной. Сейчас я в порядке. Так вот, Джамалов домой ко мне приехал, чтобы взять показания после моего выступления на митинге. Санкционированном, кстати. Он хотел предъявить мне статью за разжигание межнациональной розни. Причем совершенно необоснованно. Но при нашей судебной системе это было вполне возможным обвинением. Если выдергивать только отдельные фразы из текста, который на митинге записали. Слово за слово, двое восточных мужчин разгорячились. Полковник привычно пожелал пустить в ход кулаки, забыв, что он не в своем кабинете, а у меня дома. Я ответил адекватно и долго еще не мог остановиться. Кажется, тогда у меня от возмущения давление стало нормальным. Из пониженного пришло в норму. Полковник, когда я его с лестницы спустил, из подъезда, как я слышал, вызвал полицию. То есть тогда еще она называлась милицией. Приезда ментов я ждать не стал, быстро собрался и ушел из дома. Во дворе, кстати, догнал Джамалова и отобрал у него трубку и деньги, потому что сам я тогда был в стесненных финансовых обстоятельствах. Из университета меня уволили, а работать дворником я не захотел. Унизительным это для меня показалось. Но с деньгами на первое время мне друзья помогли. Они же с нужными людьми связали. Так я и оказался в горах. Приспособился. А этот Джамалов все семью мою третировал. Пришлось ее отправить за границу. В Чехию. Я бы, честно говоря, сам с него шкуру содрал с удовольствием. Только не с живого. Я не живодер. Да вот только брезгую этими ментовскими методами. Но попадать к нему я не желаю. Хотя пленника не спрашивают, я все же надеюсь, что вы слово сдержите и не будете меня пленником объявлять.