Черный Баламут (трилогия) - Олди Генри Лайон. Страница 66

— …Выступая от имени брата своего, я, сын раджи Шантану, выиграл Сваямвару, победив в честном бою…

Последние слова даются с трудом, а по опухоли раздражения будто наждаком прошлись, но регент, тайно морщась, продолжает:

— …великих царей и могучих воинов…

«Как же, могучих! — издевается сука-совесть. — Один Шальва хоть чего-то стоил…»

— Теперь, по закону Свободного Выбора, все три невесты принадлежат мне, и я с радостью отдаю их в жены царевичу Вичитре. Юные девы из царского рода, добродетелью и красотой они затмевают небесных апсар…

Все, пора заканчивать! Тем паче что относительно добродетели и сравнения с апсарами вышло как-то двусмысленно.

— Будут тебе достойными женами, брат мой Вичитра, и родят тебе…

— Не будут! И не родят!!!

Лицо вскочившей с кресла Амбы пылало гневом, смоляные локоны змеями разметались по плечам, но при этом глаза царевны обжигали холодом снегов Химавата.

Сестры с ужасом и восторгом смотрели на старшую снизу вверх, похоже, догадываясь, что сейчас последует.

— Мне ли быть рабой прыщавого мальчишки, который даже не посмел явиться на Сваямвару! Мой избранник — могучий царь Шальва, и тебе, Грозный, об этом было прекрасно известно! Твои послы уже имели наглость явиться к нам — а ушли с кислыми рожами, получив корзину смокв!

«Мои послы? Являлись?! Что она несет?!»

— Ты подло похитил меня — но Амба не из тихонь, которые готовы чесать пятки кому попало! И я не собираюсь выходить замуж за твоего брата-сопляка! Верни меня царю Шальве… или женись на мне сам!

Царевна неожиданно сбавила тон и в упор посмотрела на Гангею.

— Сваямвару выиграл ты, а не мальчишка — вот теперь и бери меня в жены! Я не против, — и Амба вызывающе повела бедрами.

Ответить Грозный не успел. Сатьявати ястребом вспорхнула со своего места, накидка сползла царице на плечи, обнажив редкие грязно-седые волосы и искаженное яростью лицо. Морщинистую маску эбенового истукана.

— Ты! Потаскуха, дочь ехидны! Как смеешь ты, отродье грязных барбаров, оскорблять моего сына Вичитру и возводить хулу на Грозного, который дал обет безбрачия перед людьми и богами?! Ему — ЕМУ!!! — разделить с тобой ложе?!

— А с кем же еще? — подбоченилась Амба, разом перейдя на жаргон бенаресских торговок. — Не с тобой же, мерзкая карга! Все знают, как ты затащила его в свою постель, как жила с ним в блуде! Только твои вонючие кости мужику без надобности! А если промеж ног по сей день зудит — засунь туда свою клюку!

— Песья подстилка! — взвизгнула царица и бросилась к Амбе с такой прытью, что никто не успел ее удержать. — Будет тебе сейчас клюка, выкидыш шакала!

И вышеозначенная клюка, проворно взлетев в воздух, с глухим звуком опустилась прямо на макушку дерзкой царевны. Мать-Амба в долгу не осталась: когда Сатьявати попыталась ударить во второй раз, нахальная девица ловко перехватила «оружие» царицы и пнула старуху ногой, а затем вцепилась ей в остатки волос. Сатьявати мигом последовала примеру кашийки — и вскоре по полу Церемониального зала уже катался визжащий клубок, из которого во все стороны летели вырванные с корнем пряди.

Черные и седые.

— Разнимите их! Быстро! — громыхнул рык Гангеи.

Слуги сломя голову бросились к драчуньям, но не тут-то было: царица с царевной отнюдь не собирались прекращать свое увлекательное занятие. А посему слугам-добровольцам немедленно досталось и от одной, и от другой. Первого обезумевшие от ярости женщины просто сбили с ног, еще двое с воплями отскочили назад, хватаясь за расцарапанные в кровь физиономии, четвертый получил исключительно точный пинок в пах (двойной!) и с нутряным уханьем осел на пол.

Остальные замерли поодаль, не решаясь приблизиться к царственным особам, которые сейчас были грозней Грозного.

На мгновение клубок на полу распался, и из него возникла Амба — сидя верхом на царице, она нацеливалась как следует треснуть Сатьявати затылком об пол. Однако старуха вывернулась скользким угрем, заставив соперницу охнуть и потерять равновесие, и немедленно сама вцепилась в горло кашийки костлявыми пальцами, больше похожими на когти коршуна. Амба захрипела, но все же нашла в себе силы плюнуть царице в лицо, и та на миг ослабила мертвую хватку.

Тут Гангея случайно взглянул на своего брата. Юный царевич оцепенел в кресле рядом с пустым троном, катая желваки на скулах, а в расширенных глазах, занимавших, казалось, половину лица юноши, читались ужас и омерзение.

Грозный понял: еще миг — и Дважды Блестящий с криком выбежит из зала.

Женщины к тому времени уже успели вскочить и отпрыгнуть друг от друга. В руках у царицы чудесным образом снова оказалась ее клюка. Сатьявати хищно сощурилась, лоб и щеки бывшей рыбачки украшали царапины, спутанные космы торчали дыбом, спина выгнулась горбом, клюка наперевес…

Впрочем, Амба тоже была хороша! В прямом и переносном смысле.

Сатьявати шагнула вперед, занося клюку для удара.

— Мама! Остановись!

Старуха застыла на полпути к злоязычной невесте.

Почудилось? Ослышалась?! Забыв о сопернице, царица медленно обернулась.

— Хватит, мама! Не надо…

Перед ней стоял Гангея.

— Как… как ты меня назвал? — голос Сатьявати задушенно дрожал.

Амба за ее спиной хлюпала носом, без особого успеха пытаясь хоть как-то привести себя в порядок.

— Мама. Ты ведь была женой раджи Шантану, моего отца! Значит, ты — моя мать. Потому что я… У меня не повернется язык назвать тебя мачехой, — тихо произнес регент, не отводя взгляда.

— Мама… — обреченно повторила царица, и из глаз Сатьявати потекли мелкие старческие слезы. — Мама…

Она повернулась, разом сникнув, сгорбилась, словно мгновенно постарела еще лет на десять, и с трудом заковыляла к выходу из зала.

Все молча смотрели вслед царице.

Властным жестом Грозный подозвал дворцового распорядителя.

— Уберите здесь, — приказал он. — А царевну Амбу приведите в порядок и отвезите к ее жениху, царю Шальве. Завтра же! Чтобы духу ее здесь не было, под одной крышей с моей… матерью!

— …Конечно, я рад снова видеть тебя, Амба, но…

Раджа Шальва запнулся, умолк и потупился, нервно вертя в пальцах золотой кубок.

Посольство из Хастинапура объявилось совершенно некстати, появление же во дворце царевны Амбы, отбитой Гангеей-Грозным, ввергло раджу в полную растерянность.

Во время приветственной речи Шальва заикался, мямлил, злясь на Гангею, посла, царевну, на самого себя, но ничего не мог поделать — язык костенел, мысли путались, а сам раджа терялся в догадках.

Прояснил ситуацию посол Города Слона, рассыпавшись в извинениях и заверениях. Видите ли, регент Хастинапура не знал, что царевна Амба является избранницей многославного Шальвы, и это подтверждено давним сговором! Не знал он, как же! Так Шальва в это и поверил! Ищи дураков у себя в Двуречье! Однако виду раджа не подал, слушая дальше.

Грозный искренне сожалеет о произошедшем недоразумении, приносит радже свои глубочайшие извинения, шлет богатые дары, просит не держать на него зла и возвращает невесту Шальве в целости и сохранности.

В «целость и сохранность» Шальва тоже не поверил! Ишь, вся мятая-перемятая, небось дворец в щепки разнесли, блудодеи!..

Потом посол перешел к каким-то второстепенным делам насчет торговли и пошлин — но раджа уже слушал его вполуха, предоставив решать эти вопросы советникам. Вскоре аудиенция закончилась, посол церемонно распрощался и отбыл, челядь с придворными поспешили исчезнуть из зала, а раджа остался наедине с царевной, до сих пор упрямо молчавшей.

Противоречивые чувства обуревали Шальву, он долго не знал, с чего начать… Наконец решился.

— Конечно, я рад снова видеть тебя, Амба, но…

— Что — «но», Шальва? Говори до конца!

— Но ты сама понимаешь, что я попал в очень сложное положение!

— Это почему же? — Царевна нехорошо прищурилась, и на лице Амбы отчетливо читалось: «Это ТЫ попал?!» — Грозный принес тебе свои извинения…