Стихотворения - фон Гёте Иоганн Вольфганг. Страница 10
"Эй, тихо ребятушки, тихо!
Сестрички с горячей охоты летят;
Пусть в глотки зальют себе сколько хотят.
Они вам добра не забудут".
И в ту же минуту их морок догнал.
Бесплотен и сер, он от жажды стонал,
Однако хлебал он отменно.
И выпито пиво - такая беда!
И дикая дальше несется орда
Куда-то в долины и горы.
Детишки бегут, и от страха их бьет.
Но дюжий старик от них не отстает;
"Эй, птенчики, ну-ка, не хныкать!"
"Нас выбранит мать, и прибьет нас отец..."
"Молчите, как мышки, и делу конец
Пойдет у вас все как по маслу.
А тот, кто вам дал этот добрый наказ,
Он первый товарищ ребячьих проказ,
Волшебник испытанный Эккарт.
Встречали его и в лесу и в дому,
Но нет никаких доказательств тому...
А вы их в руках понесете".
Детишки робея подходят к крыльцу,
Порожние кружки вручают отцу
И ждут тумаков и попреков.
Но диво! Родители кружки берут,
Пригубили пиво, и хвалят, и пьют...
Пьют раз, и второй, и десятый.
Уж сумрак редеет, и день настает.
Тут кто-то внезапно вопрос задает:
"Что с кружками за чертовщина?"
Плутишки на все откликались молчком,
А там как пошли молотить язычком,
И тотчас же высохли кружки.
Ребятки, когда вам доверит секрет
Родитель, наставник иль добрый сосед,
Не выдайте тайны оплошно.
На глупый роток наложите печать:
Болтать - неразумно, полезней молчать.
Тогда наполняются кружки.
1813
ОДЫ
ПЕСНЬ СТРАННИКА В БУРЮ
Кто храним всемощным гением,
Ни дожди тому, ни гром
Страхом в сердце не дохнут.
Кто храним всемощным гением,
Тот заплачку дождя,
Тот гремучий град
Окликнет песней,
Словно жавронок
Ты там в выси.
Кто храним всемощным гением,
Тот взнесен над топким илом
На крылах зардевших;
Вдаль шагнет он,
По цветам ступая,
Чрез Девкальоновы хляби,
Змея раня, свеж, смел,
Аполлон Пифийский.
Кто храним всемощным гением,
Тот согрет родимыми крылами,
Лишь задремлет на скале,
Тот от мрака застлан опереньем
В срок полуночный в бору.
Кто храним всемощным гением,
Тот теплом спеленат
В снег и в вьюгу;
По теплу тоскуют музы,
По теплу сестры-грации.
Ко мне слетайтесь, музы,
Роем радостным!
Это - влага,
Это - суша,
Это - сын текучих вод и суши,
Я по ним ступаю,
Брат богам!
Вы чисты, словно сердце влаги,
Вы чисты, как руда земная,
Вы со мною, и парю я
И над влагой, и над сушей,
Брат богам!
И он вернется,
Тот поселянин, черный, горячий?
И он вернется, вновь доверясь
Твоей опеке, Бромий-праотец,
И теплу очага родного?
Вернется - бодрый?
А я, к кому вы благи,
Грации и легкие музы,
Ко всем приукрашен, чем вы,
Камены и грации,
В благости божественной,
Взор пленяя, рядили мир,
Вернусь - разбитый?
Бромий-праотец,
Гений зиждущий
Столетья вольного!
Ты - что жар души
Пиндару был,
Чем земле
Феб-Аполлон стал.
Рдей! Рдей! Скрытый пламень,
Пламень сердца,
Мой оплот!
Рдей навстречу
Аполлону,
А не то
Он холодно
Обойдет тебя приветом.
Уязвленный,
Он следит, как иглы кедра
Зеленеют
Без него.
Что ж тебя зову позже всех?
Ты, в ком песнь ожила,
Ты - предел, ей данный,
Ты - ее родник,
Зевс Увлажняющий!
Ты, ты в песнях журчишь!
Стороной бежит
Шум кастальских вод
Для бездельников,
Смертно-счастливых,
Чуждых тебе,
Нас окунувший в блеск
Зевс Увлажняющий.
В роще вязовой,
Нет! не встретишься
С кротким голубем
На простертой руке,
Лаской роз увенчав чело,
Ты - ему, сладкоустому
Анакреону,
Бог, бурей дохнувший.
И у тополя
В сибаритской стране,
Там, где у гор
Лоб усмугляется солнцем,
Не был тобой пронзен
В розах тонущий,
Медом плещущий,
Нежно манящий
Феокрит.
Но когда в ристалище
Гром колес огибал цель
Ввысь взвит,
Славой рдея,
Бич удалых юнцов!
И крутил прах,
Словно с отважных гор
Град ударял ниц,
Рдея, страх и доблесть множил,
Пиндар,
Ты.- Рдея?
Скудный дух!
Там, над холмами,
Горняя мощь!
Но пыл иссяк:
Вот он, очаг мой!
К нему б добраться.
1772
ПРОМЕТЕЙ
Ты можешь, Зевс, громадой тяжких туч
Накрыть весь мир,
Ты можешь, как мальчишка,
Сбивающий репьи,
Крушить дубы и скалы,
Но ни земли моей
Ты не разрушишь,
Ни хижины, которую не ты построил,
Ни очага,
Чей животворный пламень
Тебе внушает зависть.
Нет никого под солнцем
Ничтожней вас, богов!
Дыханием молитв
И дымом жертвоприношений
Вы кормите свое
Убогое величье,
И вы погибли б все, не будь на свете
Глупцов, питающих надежды,
Доверчивых детей
И нищих.
Когда ребенком был я и ни в чем
Мой слабый ум еще не разбирался,
Я в заблужденье к солнцу устремлял
Свои глаза, как будто там, на небе,
Есть уши, чтоб мольбе моей внимать,
И сердце есть, как у меня,
Чтоб сжалиться над угнетенным.
Кто мне помог
Смирить высокомерие титанов?
Кто спас меня от смерти
И от рабства?
Не ты ль само,
Святым огнем пылающее сердце?
И что ж, не ты ль само благодарило,
По-юношески горячо и щедро,
Того, кто спал беспечно в вышине!
Мне - чтить тебя? За что?
Рассеял ты когда-нибудь печаль
Скорбящего?
Отер ли ты когда-нибудь слезу
Б глазах страдальца?
А из меня не вечная ль судьба,
Не всемогущее ли время
С годами выковали мужа?
Быть может, ты хотел,
Чтоб я возненавидел жизнь,
Бежал в пустыню оттого лишь,
Что воплотил
Не все свои мечты?
Вот я - гляди! Я создаю людей,
Леплю их
По своему подобью,
Чтобы они, как я, умели
Страдать, и плакать,
И радоваться, наслаждаясь жизнью,
И презирать ничтожество твое,
Подобно мне!
1774
ГАНИМЕД
Словно блеском утра
Меня озарил ты,
Май, любимый!
Тысячеликим любовным счастьем
Мне в сердце льется
Тепла твоего
Священное чувство,
Бессмертная Красота!
О, если б я мог
Ее заключить
В объятья!
На лоне твоем
Лежу я в томленье,
Прижавшись сердцем
К твоим цветам и траве.
Ты охлаждаешь палящую
Жажду в груди моей,
Ласковый утренний ветер!
И кличут меня соловьи
В росистые темные рощи свои.
Иду, поднимаюсь!
Куда? О, куда?
К вершине, к небу!
И вот облака мне
Навстречу плывут, облака
Спускаются к страстной
Зовущей любви.
Ко мне, ко мне!
И в лоне вашем
Туда, в вышину!
Объятый, объемлю!
Все выше! К твоей груди,
Отец Вседержитель!
1774
В АНТИЧНЫХ ФОРМАХ
МОГИЛА АНАКРЕОНТА
Здесь, где роза цветет, где лавры лоза обвивает,
Здесь, куда горлинки зов манит и песня цикад,
Чью здесь гробницу украсили жизнью зеленой и звонкой
Боги? - Под этим холмом Анакреонт опочил.
Летней, и вешней порой, и осенней сполна
насладившись,
Старец счастливый в земле скрылся от зимних
невзгод,
1785
ИЗ "РИМСКИХ ЭЛЕГИЙ"