Присутствие - Соул Джон. Страница 17

– Довезти тебя до дому? – спросил Рик чуть позже, у ответвления дороги, по которой надо было свернуть, чтобы доставить Киоки прямо к двери.

Тот помотал головой.

– Маму разбудим. У нее такой слух, слышит мотор за милю. Высади меня здесь, пешком дойду.

Рик остановился у самой обочины; Выходя из машины, Киоки почувствовал себя странно, будто голова закружилась. Он помедлил, подумав, не лучше ли в самом деле попросить, чтобы Рик подбросил его к дому. Но головокружение прошло так же внезапно, как началось. Киоки захлопнул за собой дверь.

– Утром увидимся, – крикнул он.

Рик нажал на стартер и с визгом колес развернулся, обдав Киоки облаком пыли. Сделав такой жест, словно щелкает друга по лбу, Киоки повернулся и пошел по узкой дороге.

Он не прошел и ста ярдов, когда то странное ощущение вернулось снова – головокружение, потом тяжесть в груди. Он почувствовал себя так, как бывало, когда фермеры жгли тростник, а он забывал закрыть окно у себя в спальне.

Закашлявшись, он остановился и огляделся, ища, где же пожар, но ничего не увидел, кроме скопления звезд, пересекающего небо наискосок, и катящейся к горизонту луны.

Не было ни вонючих клубов дыма, ни звонкого треска горящего тростника, который всегда звучал так, будто горит вплотную к дому, а не Бог знает где в округе.

Кашель утих, но боль в груди стала хуже.

Что, черт возьми, такое? Он в жизни никогда не болел!

Киоки пошел было снова, но через несколько шагов вынужден был притормозить. Теперь уже болело все тело, и дыхание стало резким и прерывистым.

Домой!

Он должен дойти домой!

Он сделал усилие, заставляя мускулы ног работать, потерял равновесие и, падая ничком на дорогу, выбросил руки вперед, чтобы смягчить удар. Острый камень поцарапал левую, осколок стекла глубоко вонзился в правую ладонь.

Киоки охнул от боли, с трудом сел и осмотрел окровавленную руку.

Порез, пересекавший ладонь от основания большого пальца до мизинца, быстро опухал.

Перехватив правую руку левой, Киоки, шатаясь, кое-как поднялся на ноги. Сердце билось, как молот, и каждый вдох давался мучительно.

Он хотел заставить себя бежать, но снова настигло головокружение. Один-единственный шаг – и ноги подломились. Он упал наземь и так близко к краю обочины, которая обрывалась в ирригационную канаву, что скатился по крутому склону в густую донную грязь, скрытую под тремя футами стоячей воды.

Когда вонючая жидкость сомкнулась над головой, ужас гальванизировал тело. Киоки до пояса выполз на склон, цепляясь за что придется, не обращая внимания ни на боль в руке, ни на хлещущую из раны кровь.

Ноги завязли в грязи, и дышать удавалось с трудом, но он все-таки вытащил и ноги, вскарабкался по склону, на краю дороги упал и в изнеможении повернулся на спину. Все тело нестерпимо болело.

Он смотрел на небо, ожидая, чтобы миновала обрушившаяся на него напасть, и судорожно, неровно дышал.

Но тут зрение затуманилось, желудок скрутила подступающая тошнота. Чтобы не испачкаться, он перевернулся на живот.

Дергаясь от рвотных спазм, опять сполз в канаву.

На этот раз сил выкарабкаться на берег не было. Он судорожно, бессильно хватался за стенку канавы, а боль в груди и желудке вдруг усилилась, перед глазами потемнело, и во рту закипела, извергаясь, рвота.

Совсем немного спустя один-одинешенек в черноте тростникового поля Киоки Сантойя соскользнул в руки смерти.

Десять минут.

Катарина решила подождать еще десять минут, пока часы на каминной полке не покажут ровно полночь, а уж потом приниматься за звонки.

Она отыскала и выписала номер телефона Мемориальной больницы Мауи, а также номера главного управления полиции в Вайлуку и отделения в Кихей. Найти телефон родителей Джоша Малани ей не удалось.

Кинотеатр.

Майкл сказал, они пойдут в кино.

Вполне разумный и безобидный способ провести досуг.

Однако она знала, что повод для беспокойства у нее есть: Джош Малани. Они были едва знакомы, и Катарина старалась убедить себя, что нельзя судить о шестнадцатилетнем мальчике по первому впечатлению, но шестое чувство подсказывало ей, что красивый подросток, которому Майкл спас жизнь – опасный приятель для сына. Он показался ей дерзким, а тот факт, что он плавает под водой в одиночку, указывал на полное отсутствие здравого смысла. И кто там еще с Майклом? Какие-то ребята из легкоатлетической команды.

Имена которых он даже не удосужился ей сообщить.

– И что бы тебе дало, если бы он их назвал? – логично рассуждал Роб, но логика ничуть не утешала. – Ты все равно ничего о них не знаешь.

– Это дало бы мне имена людей, которым я позвоню, если он задержится!

– Вот он тебе спасибо скажет, – хмыкнул Роб, глянув на нее через стол. Они ужинали в ресторане. – Подростки, они обожают, когда мамочки разыскивают их по приятелям. Кроме того, это Мауи, не Нью-Йорк. Обойдется.

Остаток ужина и дорогой домой она старалась держать свои тревоги в узде, но часом позже, из дома – Майкл еще не вернулся – позвонила Робу.

– Потерпи по крайней мере до половины двенадцатого, – посоветовал тот. – Если и тогда не явится, позвони мне, обмозгуем. Или, хочешь, приеду?

– Спасибо, нет, – вздохнула Катарина. – Я справлюсь.

Изо всех сил она старалась не волноваться, придумывая для Майкла всевозможные оправдания.

Фильм мог закончиться поздней, чем они ожидали, или кинотеатр оказался так далеко от Макавао, что теперь он едет-едет и никак не доедет. В конце концов, оба они еще плохо ориентируются на острове, и спроси у нее сейчас, сколько займет путь от ее дома до Кихея, она только плечами пожмет.

К одиннадцати сорока, однако, все рассуждения потеряли всякую убедительность. Без четверти двенадцать перед глазами встало ужасное видение:

Майкл, как в ловушке, бьется в искореженной машине, не может выбраться.

Когда часы заскрипели тихонько, набираясь сил, чтобы отбить полночь, Катарина потянулась к телефону, звонить в больницу. Но прежде чем коснулись диска пальцы, по противоположной окну стене скользнул свет фар.

Рука отдернулась от телефона с первым боем часов. И, завидев Майкла в дверном проеме, она, на думая, выплеснула на него все свои страхи, преобразовавшиеся в гнев.

– Ты хоть имеешь представление, который сейчас час? – взорвалась она, не успел он еще закрыть дверь.

Взгляд Майкла метнулся к часам. Осознав, как сильно он опоздал, он поморщился.

– Мы как-то потеряли счет времени, – сказал он. – Мы играли в видеоигры и...

– Видео? – перебила Катарина. – Ты же говорил, вы пойдете в кино!

– Мы собирались, – принялся лихорадочно импровизировать Майкл, – но на то, что мы хотели посмотреть, билетов не было, поэтому мы пошли в видеотеку и заигрались. Мамочка, прости, я...

– Почему ты не позвонил мне? – перебила Катарина. – Ты представляешь, как я волновалась?

Покаяние в глазах Майкла как водой смыло.

– Господи, ма, да я всего на час опоздал-то! Из-за чего сыр-бор?

– Сыр-бор, как тебе угодно это назвать, из-за того, что я до дурноты волновалась! – крикнула Катарина. – С тобой могло случиться все, что угодно! Ты мог попасть в аварию, или в историю, или...

– Это Гавайи, мама, а не Нью-Йорк! И я больше не ребенок. Никому из ребят в голову не пришло звонить своей мамочке!

– Возможно, это потому, что ни у кого другого нет мамочки, которая беспокоится! – парировала Катарина, невольно передразнив его тон. – Я даже не знаю, с кем ты был, кроме этого Джоша Малани, и не могу сказать, что я от него в восторге!

Слова матери больно задели, горло сжало, глаза защекотало влагой. Майкл постарался справиться с собой.

– Ма, ну о чем ты, я был с парнями из команды, и все! Господи, мам, я попал в команду! У меня теперь есть друзья! Я думал, ты за меня обрадуешься! – Гнев Катарины рассеялся при виде несчастного лица сына, но было уже поздно. – Я же жив, – продолжал он, – жив и здоров. – Он смотрел прямо на нее, словно бросая вызов. – А теперь я иду спать! – и хлопнул за собой дверью.