Присутствие - Соул Джон. Страница 60

Что ей делать?

Как-нибудь, сказала она себе. Я не дам Майклу умереть. Ни здесь, ни в любом другом месте.

Майкл внутри своей плексигласовой коробки, кажется, спал, хотя Катарине в это не очень верилось. Стивен Джеймсон смотрел на него сверху вниз так невозмутимо, словно у мальчика какая-нибудь простуда, не больше.

– Что ж, учитывая все обстоятельства, пациент наш держится молодцом, – произнес он профессионально-утешительным тоном, усвоенным, видимо, в годы обучения.

Пациент? И он смеет называть Майкла пациентом? Жертва, вот верное слово! У, с каким удовольствием она смазала бы ему по физиономии, засунула бы в зловонную коробку, где мается ее сын, и пусть бы он дышал там той мерзостью, которая по его милости вдруг стала единственным для Майкла спасением!

Почему он не уберется домой? Что, если он собирается торчать тут всю ночь? Боже, что ей тогда делать?

Но при всем этом ей удавалось прятать свои мысли за хорошо пригнанной маской, живописующей в равной степени заботу о сыне и веру во врачебное искусство Джеймсона. И тут она услышала долгожданные слова.

– Что ж, я, пожалуй, пойду попробую немного вздремнуть, – сказал Джеймсон, в последний раз бросая взгляд на монитор, отражавший работу жизненно важных органов Майкла. – Положение, кажется, стабилизировалось. Если возникнут проблемы, Лу-Анна знает, как меня найти.

Ay-Анна, повторила про себя Катарина, глядя на сиделку.

Одного взгляда этих стальных глаз хватало, чтобы понять: несмотря на белый халат, основное предназначение женщины, сидящей в предбаннике, – надзор и охрана. В целях маскировки Катарина спросила с тщательно срежиссированной смесью тревоги и надежды:

– Вы правда думаете, доктор, что с Майклом все обойдется?

– Уверяю вас, – вальяжно ответил Джеймсон.

Нашел дурочку!– подумала она, а сама изобразила вздох облегчения.

– Ну, надеюсь, вы отдохнете за нас обеих. Уж я-то наверняка глаз не сомкну. – Господи, только бы не переиграть. Но Джеймсон, похоже, принимал все за чистую монету.

Или он просто так твердо уверен в том, что никуда им не деться? Нет, об этом она думать не будет.

Минут через пятнадцать после его ухода она приступила к первому этапу того, что называла рекогносцировкой. Абсолютно уверенная в том, что каждое ее слово прослушивается, а каждое движение – просматривается, она заставила себя сказать Майклу, чтобы он не беспокоился и постарался немного поспать. Надеясь, что службе прослушивания эти речи не кажутся такими же смехотворными, как ей самой, Катарина достала кое-что из сумки и, выйдя из комнаты, спросила «сиделку», есть ли на этаже кухня.

– Если не выпью кофе, то просто не высижу эту ночь, – вздохнула она.

С подозрением на нее глядя, Лу-Анна на секунду задумалась, а потом указала все-таки в конец коридора.

– Но кофе там нет.

– Что вы, не беспокойтесь, – не обращая внимания на прохладный тон, Катарина показала ей упаковку, полную одноразовых, из фольги, пакетиков кофе. – У меня есть.

Лу-Анна промолчала, и Катарина направилась к кухне. Она прошла мимо двери в лабораторию проекта «Серинус», с которой уже исчезла медная табличка, и подавила в себе искушение попробовать, не откроется ли она.

В кухне она поставила чайник на огонь, вымыла две кружки и в каждую бросила по пакетику. Когда кофе настоялся, пакетики вынула и принесла обе кружки в предбанник.

– Я приготовила и вам тоже, – ставя кружки на стол, сказала она, стараясь не обращать внимания на мгновенно вспыхнувшую во взоре сиделки настороженность. – Вот эта – шоколад «мокко», а та – с ванилью по-французски.

– А вы какой предпочитаете? – спросила сиделка.

– Пожалуй, с ванилью.

– Тогда я возьму эту.

Катарина унесла свою кружку к Майклу. Тот, похоже, спал, но она была уверена, что он притворяется, и чувствовала благодарность к нему за это, потому что так они были избавлены от необходимости поддерживать разговор, который наверняка был бы нестерпимо фальшив и для них самих, и для тех, кто их слушал. Она погасила свет. Комната погрузилась в темноту, разбавленную свечением мониторов, по-прежнему демонстрирующих жизненные показатели Майкла и химический состав атмосферы в его застенке.

Катарина устроилась ждать в надежде, что к четырем утра темнота и тишина, царящие в комнате, убаюкают наблюдателей до такой степени, что удастся сделать последний из запланированных ею ходов.

Тихо, как мышь, она выудила из кармана сотовый телефон и переключила так, чтобы он не звонил, а тихо вибрировал. И темнота имеет глаза, подумала она, вспомнив камеры у въездных ворот.

Сорок минут спустя в соответствии со сценарием, намеченным пару часов назад дома, когда она собирала сумку, Катарина сделала себе и сиделке по второй кружке кофе. На этот раз, однако, она задержалась в предбаннике дольше и вызнала, что фамилия Лу-Анны – Дженсен, что живет она одна, семьи у нее нет и нет также ни малейшего интереса к любой из тем, которыми пыталась увлечь ее Катарина.

Но от второй кружки кофе она не отказалась и прикончила ее в десять минут.

То же было и с третьей.

За все время своих походов в кухню Катарина, кроме Лу-Анны, не видела на этаже ни единой живой души.

Из чего следовало одно из двух: либо они думают, что она купилась на версию Йошихары, либо так уверены в собственной системе безопасности, что не дали себе труда даже подстраховаться.

Когда минутная стрелка на наручных часах показала пять минут четвертого, Катарина подхватила свою пустую кружку и опять вышла в предбанник.

Трудно поверить, но Лу-Анна даже ей улыбнулась.

– Как раз собиралась пойти спросить, не моя ли очередь приготовить по чашечке.

– Ну что вы, я сама, – ответила Катарина, забирая пустую кружку со стола сиделки. – Майкл крепко спит, а я устала сидеть в темноте. Какой кофе предпочитаете на этот раз?

– Что если «мокко»?

– Отлично.

В четвертый раз войдя в кухню, Катарина опять приступила к приготовлению двух кружек кофе, но на этот раз уже достала из упаковки особый пакетик.

В нем находился не только кофе. Перед тем, как выйти из дому, она аккуратно вспорола его и добавила к первоначальному содержимому три таблетки сильного снотворного, прописанного ей год назад в период обострения астмы у Майкла, когда она от волнений совсем потеряла сон. Принимать их, впрочем, не стала, но хранить хранила – как амулет против бессонницы.

– Такая длинная ночь – кажется, никогда не кончится. Это что, всегда так? – пожаловалась она, ставя кружку на стол Лу-Анны Дженсен.

– Да, и каждая кажется длиннее вчерашней, – проговорила сиделка, дуя на свой кофе, и сделала первый глоток. – Кофе – просто спасение.

– Пейте на здоровье, – сказала Катарина, – тут еще много, – и ушла со своей кружкой.

В темноте она сняла с себя одежду, которую носила весь день, и натянула джинсы с рубашкой, захваченные из дому. Сотовый телефон занял свое место в переднем кармане джинсов, где она непременно почувствует, как он вибрирует, если Роб позвонит.

В 3:40 она выглянула, чтобы увидеть стол Лу-Анны. Та сидела на своем месте, но голова ее упала на грудь, а из открытого рта раздавался размеренный храп. Катарина снова прикрыла дверь.

В 3:45 она почувствовала вибрацию телефона. Выхватила его, откинула крышку и чуть было не произнесла имя Роба, но успела сообразить и взамен окликнула Майкла:

– Сын, ты не спишь?

– Угу, – немедленно донеслось из динамика.

В то же время она услышала в трубке голос Роба.

– Если ты ничего сейчас не скажешь, мы будем на месте ровно через пятнадцать минут. Если есть проблемы, скажи что-нибудь Майклу.

Катарина помедлила. У нее есть план, но нет никакого представления, как он сработает. Если нет... Впрочем, выбора у нее нет тоже.

Молча она нажала на кнопку «Отбой», захлопнула крышку и сунула телефон в карман. Потом подошла ближе к кровати. В смутном свете работающего монитора лицо сына было едва различимо. Но он смотрел на нее широко раскрытыми глазами, и она больше не сомневалась, что они вместе провели эту ночь без сна.