Очерки Петербургской мифологии, или Мы и городской фольклор - Синдаловский Наум Александрович. Страница 10

С фамилией сложнее. Согласно одной легенде, Абрам Петрович получил ее лично от Петра в честь легендарного полководца Древнего мира – покорителя Карфагена Ганнибала, причем, скорее всего, первоначально Ганнибал было прозвищем чернокожего мальчика. Согласно другой легенде, фамилию Ганнибал он присвоил себе сам, в память о своем африканском происхождении. И произошло это гораздо позже, уже после смерти Петра I. Якобы во время ссылки в Сибирь он решил, что громкая фамилия поможет ему в его положении ссыльного. Во всяком случае, известно, что первоначально чернокожего генерала звали просто Абрам-арап или Абрам Петров, и только потом, через несколько десятилетий, «Петров» превратилось в «Петрович». Тогда же появилось и добавление – Ганнибал. Историкам известно и первое упоминание имени Ганнибал в качестве фамилии. Впервые оно появляется только в 1727 году, в официальном документе, связанном с приездом Абрама Петровича в Сибирь: «В декабре месяце прибыл из Тобольска лейб-гвардии, бомбардирной роты, поручик Абрам Петров, арап Ганнибал, для строения селингинской крепости».

Как попал чернокожий мальчик из Эфиопии, где он родился, в Турцию, – непонятно, но в семье Пушкиных сохранилась легенда о том, что единокровный брат Ганнибала однажды отправился на поиски Ибрагима. Не найдя Ибрагима у турецкого султана и узнав каким-то невероятным образом, где надо его искать, брат будто бы явился в Петербург с дарами в виде «ценного оружия и арабских рукописей», удостоверяющих княжеское происхождение Ибрагима. Братья встретились, но православный к тому времени Абрам Петрович Ганнибал, как рассказывает предание, не захотел вернуться к язычеству, и «брат пустился в обратный путь с большой скорбью с той и другой стороны». По другому преданию, Петр сам категорически отказал Ганнибалу в его возвращении на родину предков.

Младшим современником Пушкина был Лермонтов. Он родился в 1814 году, и к моменту гибели Пушкина ему было всего 22 года. Лермонтов происходил из старинного шотландского рода, один из представителей которого служил наемником в польской армии и был захвачен в плен русскими в 1613 году В свою очередь этот предок Лермонтова вел свое происхождение от некоего Лермонта, в роду которого, как утверждают легенды, еще в далеком XIII веке был шотландский поэт, «получивший поэтический дар от сказочной королевы-волшебницы». У Лермонтова этот волшебный дар проявился столь рано, что уже к семнадцати годам в его творческом багаже было около трехсот написанных им стихов, пятнадцать больших поэм, три драмы и один рассказ.

В сложной системе генеалогических связей Лермонтов приходился пятиюродным братом жене Пушкина Наталье Николаевне. В еще более давнем родстве, уходившем своими корнями за древнее и смутное десятое колено, Лермонтов находился в родстве и с самим Пушкиным. Правда, это не более чем предположение. Дело в том, что до сих пор не установлено, от первой или второй жены деда родилась мать Лермонтова. Впрочем, ни Пушкин, ни Наталья Николаевна, ни сам Лермонтов об этом ровно ничего не знали.

Формирование Золотого века русской литературы проходило на фоне небывалого общественного подъема и подлинного патриотизма, вызванного неслыханными победами 1812 года. Но, кроме блестящей победы и громогласной славы, молодые герои Двенадцатого года вынесли из Заграничных походов, длившихся целых два года, вольнолюбивые идеи, в ярких лучах которых отечественные концепции крепостничества и самодержавия представали совсем по-иному, не так, как они виделись их отцам и дедам. Само понятие патриотизма приобрело в эти годы новую окраску, взошло на качественно новую ступень. Петербург жаждал общения. Один за другим создавались кружки, возникали общества, появлялись новые салоны. Но если раньше, говоря современным языком, в их функции входила организация досуга, теперь эти социальные объединения становились способом общения, средством получения информации, методом формирования общественного мнения. Один из таких салонов возник в доме Алексея Николаевича Оленина на Фонтанке.

Род Олениных по мужской линии известен из «Дворянской родословной книги». Первым из Олениных слыл некий Невзор, живший в первой половине XVI века. Однако есть и иная версия происхождения рода Олениных. Герб Олениных представляет собой щит, на золотом поле которого изображен черный медведь с сидящей на его спине девушкой в красной одежде и с царской короной на голове. В верхней части щита находится рыцарский шлем и дворянская корона, которые венчают два оленьих рога. В сложную гербовую композицию включены и другие медведи: один стоит на задних лапах и нюхает розу, два других поддерживают щит по обе его стороны.

Многосложный рисунок герба является иллюстрацией к древней ирландской легенде о короле из рода О’Лейнов. Согласно легенде, умирая, король поделил все свое имущество между сыном и дочерью. Но брат, помня о старинном предсказании, что ирландский престол займет женщина, после смерти отца схватил сестру и бросил в клетку с медведями. Однако девушка не погибла. Она протянула медведям благоухающую розу и пленила их сердца. Тогда брат, смягчившись, выпустил сестру. Вскоре она стала королевой Ирландии, но продолжала жить среди медведей. У О’Лейнов были враги, которые претендовали на трон, и поэтому начали преследовать девушку. Тогда, чтобы спасти ее, медведица посадила ее на спину и переправилась с ней через пролив во Францию. А уж потом потомки королевы перебрались в Польшу, а затем, при царе Алексее Михайловиче, – в Россию, где стали Олениными.

Салон Олениных в собственном его доме на Фонтанке считался одним из самых модных в Петербурге. Его постоянными посетителями были Пушкин, Крылов, Гнедич, Кипренский, Карл и Александр Брюлловы, Батюшков, Стасов, Мартос, Федор Толстой и многие другие. В истории формирования их художественных вкусов и общественных взглядов салон Оленина сыграл выдающуюся роль.

6

Переосмысливая название драматических сцен Пушкина, давно уже ставшее художественной метафорой радостной и беспечной жизни во время общественных бедствий и потрясений, можно сказать, что Серебряный век русской культуры был «пиром во время чумы». Роскошный пир литературы и искусства во время страшной эпидемии революционной чумы, стремительно пожиравшей в начале XX века несчастную Россию, породил небывалый всплеск творческой активности интеллигенции, социальной задачей которой стала настоятельная необходимость выявить и обозначить напряженную, грозящую взрывом атмосферу, царившую в обществе. Чему больше способствовал этот процесс – тушению опасного пламени революции или его разжиганию, – сказать трудно, но то, что на развалинах разоренной страны недосягаемыми вершинами творчества на все времена остались имена Блока, Ахматовой, Гиппиус, – факт, пожалуй, ни у кого сомнений не вызывающий.

Наиболее яркой фигурой на поэтическом небосклоне рубежа веков был крупнейший русский поэт XX столетия Александр Блок.

По материнской линии Блок принадлежал к древнему дворянскому роду Бекетовых, известному по старинным родословным книгам Симбирской, Саратовской и Пензенской губерний. По линии отца корни Блоков уходят в Германию XVI столетия. Если верить семейным легендам, то в жилах Блоков течет кровь некоего фельдшера из Мекленбурга, который будто бы поступил на русскую службу и стал врачом при царе Алексее Михайловиче. Сам Блок искренне верил в эту «родословную версию».

Но даже если это не более чем легенда, то фамилия того мекленбургского фельдшера вполне реальная. Известно, что некий Иоганн Фридрих фон Блок изучал медицину в Ростокском и Берлинском университетах, поступил на русскую службу, в России женился на немке, прослыл искусным врачом, и в 1785 году был назначен лейб-хирургом при наследнике престола Павле Петровиче. В 1796 году Иван Леонтьевич Блок, как он стал сам себя называть, за долгую и безупречную службу был возведен в российское дворянство.

Внешний вид Блока был строгим, замкнутым и загадочным. Это вполне соответствовало представлениям петербургской читающей публики о поэтах – демонических властителях душ. Он был влюбчив, не отказывал себе в лишнем бокале вина, был завсегдатаем ресторанов с сомнительной репутацией. Среди друзей и знакомых его называли «Северным Дон Жуаном», намекая на сходство с героем поэмы Байрона «Дон Жуан». Это роднило Блока с его великим предшественником – Пушкиным, которого в Петербурге называли «Русским Байроном». И не только это. Согласно одной из легенд, незадолго до смерти Блок сказал: «Чем ближе к смерти, тем больше я люблю Пушкина. Только перед смертью можно до конца понять и оценить Пушкина» – и после короткой паузы добавил: «Чтобы умереть вместе с Пушкиным».