Покушение на Тесея (др. изд.) - Булычев Кир. Страница 11

Оставив жрецам немало драгоценностей за хорошее предсказание, Крез отправился воевать и по дороге, по словам Геродота, повстречал известного мудреца Солона, которому сообщил, что теперь он не только богатейший, но и счастливейший человек в мире. На что Солон мрачно ответил: «Вот когда будешь помирать, тогда и подводи итоги». Или что-то подобное.

Крез посмеялся над пессимизмом известного ученого и поспешил перейти реку Галис. Перешел, потерпел сокрушительное поражение от персов, был взят Ксерксом в плен и вскорости задушен. Но перед смертью еще успел поднять международный скандал, требуя сатисфакции от пифии и жрецов оракула.

На что жрецы вежливо ответили:

– В жизни мы еще не делали более точного предсказания. Мы же предсказали, что великое царство Лидия будет погублено в результате заносчивости Креза, так и случилось. Надо слушать, что тебе говорят, а не то, что хочешь услышать.

Вот к таким людям и отправился за советом Эгей.

История умалчивает о том, какой вопрос Эгей задал оракулу, но, судя по ответу, догадаться нетрудно.

Вот что ответила пифия (в редакции жрецов и обработке поэта):

«Нижний конец бурдюка не развязывай, воин могучий, раньше, чем ты посетишь народ пределов афинских».

– Что это значит? – вопрошал царь Эгей. – Я хочу жениться, а вы мне про бурдюки!

Но жрецы больше ничего не сказали, и расстроенный Эгей поехал домой.

Путь его, как проверила по атласу Кора, лежал на юго-восток, в сторону Фив и Афин. Но вместо прямой дороги он удалился на юг, в Арголиду, и как-то остановился переночевать в городке Трезене, где правил царь Питфей. В те времена в Греции царей было почти столько же, сколько крестьян. По нашим меркам, Трезена была небольшой деревней, но раз Питфей считал себя царем, да еще хвастался родством с некоторыми второстепенными богами, то к нему и относились соответственно – ведь древние греки были доверчивыми людьми.

Питфей Эгея, конечно, знал, тот наверняка приезжал в Афины за покупками.

За ужином гость пожаловался на Дельфийского оракула. Что еще за бурдюк? Что еще за пределы афинские?

Питфей насторожился. Предчувствие удачи укололо его.

Он принялся подливать вина уставшему с дороги гостю, и в конце концов тот согласился перейти в опочивальню.

Как только Эгей уснул, Питфей призвал к себе свою дочку по имени Этра. Дочка как дочка, ничем не приметная, замуж отдать трудно, потому что приданое незначительное, а сама красотой не блещет. А тут такой случай!

– Дочка! – горячо прошептал Питфей. – Маме ни слова, она этого не перенесет. У меня есть к тебе деловое предложение, которое сделает нас богатыми и знатными.

– Говори, папа, – ответила умная девушка.

– В гостевой опочивальне у меня храпит царь Афин Эгей.

– Слыхала.

– Ему только что предсказали в храме Аполлона вот что. – И Питфей повторил дочке предсказание.

Сначала она не поняла, но, когда папа раза два стукнул ее жезлом по голове, она воскликнула:

– Нижний конец бурдюка – это та штучка, которая есть у мужчин, да?

– Умница!

– А развязывать – это значит…

– И ты будешь в этом участвовать!

– Ну что вы, папа, я же девушка!

– Сегодня ночью ты станешь матерью великого принца и будущего царя столичного города!

– Ах, папа, мне так стыдно! – ответила Этра, но более не спорила с родителем.

Папа лично отвел дочь в опочивальню, где храпел Эгей, подтолкнул к его ложу, а дальше девушка сама занялась обработкой спящего гостя.

И это ей удалось, что говорит о некотором жизненном опыте Этры. «Хотя, возможно, – подумала Кора, – я клевещу на принцессу. Порой можно обойтись и без жизненного опыта».

Утром Эгей с некоторым удивлением увидел на своем ложе женскую головку.

Он вскочил с ложа, и разбуженная Этра тоже вскочила, стараясь тонкими ручками прикрыть обнаженное тело.

Тут, разумеется, вбежал отец Питфей и поднял страшный скандал ввиду того, что Эгей, напившись допьяна, нарушил закон гостеприимства, обесчестил дочь хозяина и теперь намеревается сбежать.

– Ничего не помню, честное слово, ничего не помню, – сказал Эгей и пошел завтракать.

За завтраком Питфей открыл глаза гостю на события прошедшей ночи.

– Припомни-ка, мерзавец, – сказал он молодому царю, – что тебе пифия предсказала.

– Нижний конец бурдюка не развязывай, воин могучий, – произнес Эгей. – И это… Раньше, чем ты посетишь народ пределов афинских.

– Теперь слушай правду жизни, – сказал Питфей. – Народ пределов афинских – это мы, трезенцы, от нас до вас морем полдня ходу. Понял?

– Понял.

– Нижний конец бурдюка – это, прости, твоя мужская часть. А развязывать ее – это значит переспать с женщиной. Прямее пифии тебе сказать не могли, они сами девушки, стесняются.

– Понял, – сказал угнетенно Эгей.

– Значит, ты, надругавшись над моей невинной дочкой, по сути, выполнил предсказание пифии. Развязал в пределах. Так что я тебя прощаю, и давай играть свадьбу.

Эгей, который, в сущности, не был подлецом, даже обрадовался, потому что хотел иметь семью и ребенка. Но он разумно возразил потенциальному тестю:

– Я не могу подвергнуть риску жизнь твоей милой дочки. Как только мой брат и племянники узнают, что я женился, да еще на твоей дочери, они ее убьют. У тебя какое войско?

– Ну какое там войско – может, с десяток гоплитов наберется.

– А их пятьдесят богатырей, один другого страшнее.

– Тогда бери мою дочь и бегите куда-нибудь подальше, скрывайтесь в горах и лесах, по примеру героев древности, в конце концов твои высокие родственники за тебя вступятся…

Говоря это, на самом деле Питфей так и не думал – своей дочке он желал трона в Афинах, а в крайнем случае остается надежда, что прошедшей ночью удалось зачать наследника престола.

На то же самое надеялся и Эгей.

Не в силах обещать Этре венец и семейное счастье, он согласился оставить в Трезене доказательство своего отцовства. Он снял сандалии и отстегнул свой меч. Обыкновенный меч, неплохой, а на рукоятке родовой герб – изображение змей. Потом он сказал Питфею: «Вот когда мой сын родится да подрастет, пускай он отвалит камень и достанет из-под него обувь и оружие. И идет ко мне. Я его сразу узнаю».

И с этими словами Эгей поднял значительную скалу и придавил ею меч и сандалии. Затем поцеловал на прощание Этру, велел ей беречь будущего ребенка и ускакал в Афины…

А Коре надоело читать сказки, и она отправилась на танцы в общий салон.

* * *

День за днем Кора читала не только популярную литературу, но и источники на древнегреческом языке, и потому она скоро прониклась особенной, дурманящей, ветреной, жаркой атмосферой Древней Эллады.

Ей уже не терпелось возвратиться к никем не читанным страницам старых книг и узнать, что еще придумал наивный интриган Питфей. Впрочем, о его уме высоко отзывались современники. А как дела у Этры? Не округлился ли ее животик под девичьим хитоном? А как удастся оправдать такую неожиданную беременность? Правда, древние греки в таких случаях нередко валили все на пролетавшего мимо бога – боги были страстными, любвеобильными и совершенно необязательными. Сделают ребеночка и тут же подсовывают его неведомо кому на воспитание.

Но в тот вечер Коре не пришлось продолжить увлекательное чтение и она не узнала, чем же кончилась история с дурнушкой Этрой. Потому что когда Кора, полюбовавшись веселыми танцами в салоне, направилась в бассейн, чтобы окунуться перед сном, дорогу ей преградил охранник дамы Рагозы.

– Госпожа агент, – сказал он, глядя мимо такого ничтожного существа, как Кора, – ее высочество снизошло до встречи с вами. Так что спешите, охваченная счастьем.

– Слушайте, передайте вашей даме, что со мной так не разговаривают. Я еще не решила, снизойти ли мне до встречи с герцогиней. Так что спешите обратно, охваченный счастьем.

– Как так, как так? – озлобился охранник, наморщив низкий лоб в попытке понять, что же произошло.