История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович. Страница 29

русской поэзии не встретишь до самого Вячеслава Иванова.

Последователей Карамзина было больше, и они заняли

столбовую дорогу русской литературной традиции. Но эта группа,

пока не появляются Жуковский и Батюшков, не поражает талантами.

Поэты-карамзинисты отбросили большие темы и «высокий штиль»

XVIII века и посвятили себя легким формам поэзии, подобным poеsie

lеgеre во Франции. Самый видный из этих поэтов – Иван Иванович

Дмитриев (1760–1837), друг Карамзина и, как и он, уроженец

Симбирска. Главным его стремлением было писать стихи таким же

отточенным и изящным стилем, каким написана карамзинская проза.

Он писал песни, оды – более короткие и менее возвышенные, чем

оды Державина и Ломоносова, элегии, эпиграммы, басни, сказки в

стихах, наподобие Лафонтена, и написал знаменитую сатиру на

плохих одописцев того времени (1795). Все эти стихи очень изящны,

но изящество Дмитриева устарело задолго до его смерти, как и вся

его поэзия, странная игрушка рококо во вкусе безнадежно канувшей

в прошлое эпохи. Другие поэты карамзинского круга – Василий

Львович Пушкин (1770–1830), дядя великого племянника, писавший

гладкие сентиментальные пустячки и автор Опасного соседа (1811);

это поэма, живая и забавная, но очень грубая, в жанре бурлеска; и А.

Ф. Мерзляков (1778–1830), эклектический последователь стареющего

классицизма, писавший стихи во всех жанрах, но наиболее

преуспевший в жанре песни. Успех сборников песен –

«песенников» – характерная черта карамзинского времени.

Песенники содержали народные и литературные песни. Последние

большей частью были анонимными, но несколько поэтов благодаря

своим песням стали известными. Самыми прославленными из

поэтов-песенников были Юрий Александрович Нелединский-

Мелецкий (1752–1829), Дмитриев и Мерзляков. Некоторые их песни

поются до сих пор и стали народными. Но в песнях Дмитриева и

Нелединского народный элемент – вещь чисто внешняя. Это и не

субъективная, эмоциональная поэзия; они так же условны, как старые

песни Сумарокова, с той разницей, что классическая условность

чувственной любви заменена новой, сентиментальной условностью, а

ритмическое разнообразие старого поэта – изящной убаюкивающей

монотонностью. Только мерзляковские песни действительно близки к

фольклору. Одна-две из них даже стали в России самыми

популярными. Более новую субъективную поэзию представлял

Гаврила Петрович Каменев (1772–1803), которого называли первым

русским романтиком. Он был первым русским последователем

Карамзина в том смысле, что сделал свою поэзию выразительницей

собственного эмоционального опыта. Он пользовался новой

стихотворной формой – «германской», лишенной рифм, и находился

под сильным влиянием Оссиана и Юнга.

Новая субъективная поэзия стала приобретать по-настоящему

искренний тон и действенные формы выражения только в руках

поколения, родившегося после 1780 года и открывшего Золотой век

поэзии. Элегии Андрея Тургенева (1781–1803), ранняя смерть

которого стала серьезной потерей для русской поэзии, ранние

сочинения Жуковского, чей перевод Элегии Грея ( Сельское кладбище)

появился в 1802 г., были первыми ласточками Золотого века. Но по-

настоящему отличие этого нового, наступившего времени начинает

ощущаться в зрелых сочинениях Жуковского, начиная с 1808 г. и

далее.

Но не только карамзинисты развивали легкую поэзию.

Оригинальным писателем, не принадлежавшим к шишковистам, но

враждебным Карамзину, был князь Иван Михайлович Долгорукий

(1764–1823), внук княгини Натальи Долгорукой; о ее восхитительных

воспоминаниях я уже говорил. Порой ворчливый и ребячливый, в

добрые минуты он производил приятное впечатление своей

непринужденностью, простотой и хорошо воспитанной наивностью.

Долгорукий старался сделать темой своей поэзии смысл и простые

радости домашней жизни. Он тщательно избегал всякой

сентиментальности и чувствительности. Его проза, особенно же

необычный алфавитный словарь друзей – Храм моего сердца – имеет

те же качества, что и его стихи, и является хорошим образцом

чистого разговорного русского языка, не зараженного иностранным

влиянием и литературной модой.

Драматургия эпохи Карамзина нимало не была затронута его

восхищением перед Шекспиром. Нормы французского классицизма

начинали колебаться, уступая дорогу новому вкусу, но этот новый

вкус отдавал предпочтение не Шекспиру, а сентиментальной драме,

или comеdie larmoyante (слезной комедии), которая стала

просачиваться в Россию лет за двадцать перед тем. Новый стиль не

произвел на свет ничего ценного, ирусская сцена опиралась, главным

образом, на пьесы знаменитого немецкого автора мелодрам Коцебу.

Единственным выдающимся драматургом этого периода,

«Карамзиным сцены», был поэт Владислав Александрович Озеров

(1769–1816). Его трагедии ставились между 1805 и 1811 годами.

Успех они имели оглушительный, в значительной степени благодаря

изумительной игре величайшей трагической актрисы русской сцены

Екатерины Семеновой. Озеров сохранил классические формы (в том

числе и александринский стих), но пытался влить в эти формы новую

чувствительность. Эта атмосфера чувствительности и отделанности в

соединении с карамзинской нежностью стиха и было то, что

нравилось публике в озеровских трагедиях. Успех их начался с

Фингала (1805), сентиментальной трагедии с хорами в оссианов ском

оформлении. Апогеем успеха стал Димитрий Донской (1807),

написанный на сюжет великой победы при Куликовом поле и полный

патриотического красноречия; он был впервые поставлен во время

второй войны с Наполеоном, через несколько дней после сражения

при Прейсиш-Эйлау (1807), почему патриотические тирады и

принимались со всеобщим энтузиазмом. Последняя пьеса Озерова,

Поликсена (1811), не имела такого успеха, но по существу это лучшее

его произведение и, без сомнения, лучшая русская трагедия по

французскому классическому образцу. Сюжет развернут в широкой,

мужественной манере, и трагедия в самом деле вызывает к жизни

атмосферу Илиады.

9. КРЫЛОВ

Эпоха Карамзина была Золотым веком русской басни. Стиль

Лафонтена в России был введен Сумароковым, а затем

русифицирован Хемницером. Но в конце XVIII и в первые годы XIX

века все буквально помешались на сочинении басен. Каждый, кто

умел срифмовать две строки, пускался писать басни. Даже

Жуковский, совершенно чуждый духу Лафонтена, в 1805–1807 гг.

написал немало басен.

В русском литературном развитии басня играет важную роль: она

была школой, где получил свои первые уроки тот реализм, который

стал главной чертой русской литературы более позднего времени.

Здоровый, трезвый реализм отличает уже басни Хемницера.

В созданных для гостиной баснях Дмитриева он был смягчен,

облагорожен, приноровлен к условностям. Свою силу он вновь обрел

в грубоватых, но сочных плутовских баснях Александра Измайлова

(1779–1831) и в творчестве величайшего русского баснописца –

Крылова.

Иван Андреевич Крылов родился в 1768 г. Он был сыном бедного

армейского офицера, выслужившегося из рядовых. Крылов не

получил систематического образования и еще мальчиком поступил на

гражданскую службу чиновником (в очень маленьком чине).

Шестнадцати лет он нашел место в Петербурге и тогда же начал свою

литературную деятельность: написал комическую оперу. Потом

Крылов занялся сатирической журналистикой, издавал журнал

Зритель (1792) и Санкт-Петербургский Меркурий (1793). Среди