Остров, одетый в джерси - Востоков Станислав Владимирович. Страница 45

— Никого. Зачем кто-то еще? Нам и тебя хватит. Только ты скажи, что ты кушать любишь?

— Ты, — говорю, — Крис, не обижайся, только я — вегетарианец.

— То-то я гляжу — худой.

— Точно. Мяса не ем. Но молоко пью. А еще люблю брынзу.

— Так я тебе макароны с сыром сделаю. Будешь макароны с сыром?

— Ну что ж, — говорю. — Буду.

— Подходи часов в шесть прямо сюда. Отсюда на обед и поедем.

Для такого события хотелось приодеться. Надеть костюм или хотя бы пиджак. Я вспомнил, что пиджак есть у Томи.

— Томи, — сказал я. — у тебя, кажется, пиджак есть?

— Почему «кажется»? Есть пиджак.

— Дай на вечер, меня тут на обед пригласили, надо бы выглядеть прилично.

— Не могу. Сегодня пиджак Наянго одевает. Он раньше тебя попросил.

— Ему зачем?

— Сегодня будут того фальшивого нигерийца судить, а Наянго хочет поддержать человека в трудную минуту.

— Ладно, — думаю, — если такое дело. Пойду без пиджака.

Без пяти шесть я подошел к Птичьему отделу.

А через пять минут вышел Крис.

На нем был старый свитер с узором из разноцветных треугольников и залатанные джинсы с махрами. Он был похож на сказочного великана, который ушел в хиппи.

Крис ел бутерброд с творогом.

— Перекусываю, — сказал он, подойдя, — могу поделиться.

— Я лучше обеда подожду.

— Правильно, не перебивай аппетит. Сейчас уже поедем. Только бутерброд доем.

— На чем же поедем?

— Да на машине. На моем «Жигуле».

Удивительно было услышать здесь такие русские слова. Но еще удивительнее было ехать на «Жигулях» по английским ландшафтам.

Родной запах клея и дерматина никак не совпадал с тем, что виднелось за окном. Органы зрения утверждали, что я за границей. Чувство обоняния настаивало на том, что я все-таки дома.

Чтобы отвлечься от этого внутреннего конфликта, я стал смотреть, как Крис рулит и жмет на педали. Но зрелище это было страшноватое.

Крис заполнял собой маленький салон «Жигулей» настолько, что было непонятно, где его рука, а где ручка переключения скоростей. Его сидение было опущено до самого пола, и все же он упирался головой в потолок, проминая дерматиновую обтяжку.

Зеркал заднего вида Крис не видел. Их закрывали колени.

На поворотах правый локоть Криса проплывал перед моим носом, и мне приходилось отклоняться на спинку.

— Как машина? — спросил я, когда мы выехали на прямой участок шоссе.

— Машина ездит, — ответил Крис, — вот что главное. А большего и не нужно.

В этот момент за окнами появились многоэтажные жилые здания. Локоть еще раз проплыл перед моим лицом, мы повернули и остановились.

Я вышел из машины сразу, а Крис еще с минуту возился в салоне. Наверное, разбирал, где руки, а где дверные ручки.

По широкой лестнице мы поднялись на третий этаж. Пролеты и площадки были чистыми. Штукатурка не облупливалась, не было черных жженых пятен от спичек. Все лампочки были на месте.

Приятно жить в таком доме.

На площадке третьего этажа было всего две двери.

— Квартиры многокомнатные, — понял я. — С удобствами.

Крис позвонил в дверь слева, и из нее тут же вышла жена Криса — Линда, похожая на киноактрису Инну Чурикову.

Интересно было посмотреть, как живут люди в другой стране. В коридоре имелось несколько дверей, и, что примечательно, — лестница, которая вела на следующий этаж.

— Я пойду переоденусь, а ты пока располагайся, — сказал Крис и поднялся по лестнице наверх.

Размеры многокомнатности и удобств превзошли все мои ожидания.

Из кухни раздавался железный и фарфоровый стук. Это Линда раскладывала по тарелкам макароны с сыром.

Я стал располагаться — снял кроссовки, прошел в гостиную и сел на диван. Кроме дивана здесь был невысокий шкафчик типа «секретер», три стула и треугольный стол. На полу лежал красный ковер с индонезийским узором.

Окно в гостиной было одно, зато чуть ли не во всю стену. За окном пролетали чайки и шевелились голые вершины дубов.

Тут в комнату вошел Крис. На нем снова был свитер с треугольничками, но новее, а джинсы — без заплат. В руках он держал тапочки.

— Ну, как тебе у нас? — спросил Крис и кинул тапочки на ковер передо мной.

— Нравится, — сказал я, обуваясь — Есть ощущение уюта. Только не пойму, зачем треугольный стол?

— Так ведь три человека обедать будут.

— Ну, а вдруг четвертый придет? Неожиданно.

— А мы тогда квадратный стол принесем. Из кухни. А наверху у нас еще один есть. Пятиугольный.

Крис постелил на стол специальную треугольную скатерть и принес из кухни тарелки с обедом. За ним шла Линда с вилками.

Мы расселись перед тарелками, но хозяева пока вилок не брали. Минуту мы сидели в молчании, будто перед дальней дорогой.

— Ну, — наконец сказал Крис, — с Богом!

За едой я начал было что-то рассказывать, но Крис так задвигал бровями, что я сразу же умолк. Разговаривать во время обеда тут было не принято.

Через десять минут в наших тарелках не осталось ничего кроме масла. Если бы я был дома, я бы, конечно, отломил ломоть хлеба и прошелся им по тарелке. Но здесь приходилось смириться с мыслью, что добро пропадет зря.

— Ну, поели! — сказал Крис. — Так, что ты там говорил?

Смутившись, я стал рассказывать какой-то бородатый анекдот. Но Крису и Линде он неожиданно понравился. Они, в свою очередь, описали свою недавнюю поездку на индонезийский остров Бали.

— А-то с балийскими скворцами работаем, а о Бали ничего не знаем, — смеялся Крис.

Мы посмотрели фотографии, которые изображали Криса и Линду сидящими на слоне, стоящими у подножья вулкана и плывущими на паруснике.

— Да и мне уплывать пора, — сказал я. — Время уже.

Прощаясь, мы обменялись адресами.

— Я тебе буду на русском писать. — сказал Крис. — Хочу изучить язык Чехова и Пушкина.

— А я буду отвечать на английском, — продолжил я. — Все-таки это язык Милна и Кэррола.

И мы переписываемся до сих пор.

25

Первый снег выпал за несколько дней до нашего отъезда. Зато падал он снежинками крупными, как мячики для пинг-понга.

Кумар брал снег в горсть и изумленно смотрел, как он тает в его коричневых руках. До этого ни он, ни Део, ни Наянго снега не видели.

Я хвастался тем, что в России снег лежит почти круглый год, но хвастаться этим, конечно, было глупо. Потому что наступили наши последние дни на Джерси.

В тот день, когда выпал снег, улетел Томи. Как-то сразу, не попрощавшись, исчез он из усадьбы.

Я стал почти все время проводить с однокурсниками — будто мог этим удержать их на острове.

Наянго провожали весело, ехали с песнями до самого аэропорта.

А через день в усадьбе остались только я и Део.

Когда настало время ужина, мы по привычке сели за разные столы, но я быстро перебрался к Део. Ужинать вдвоем было грустно до слез.

— Не кисни, чувак, — советовал Део, — все будет пучком.

— Я не кисну.

Чтобы я не проспал свой самолет, Олуэн принесла мне огромный будильник, похожий на барабан. Из железных чашечек, по которым бил молоточек, при желании можно было пить кофе.

— Это проверенный будильник, — сказала Олуэн. — С ним еще никто не проспал.

Действительно, утром он устроил такой перезвон, что из зоопарка отозвались лемуры-вари.

Гремя сумками, я скатился в кухню, где меня уже ждал Фа.

— Ничего не забыл?

— По-моему, нет.

Мы уже залезли в маленький Фольксваген-жук, когда из усадьбы выбежал Део, одетый в голубую пижаму.

Я вышел из машины, и мы обнялись с Део на прощание.

Когда машина доползла до поворота на шоссе, я обернулся и посмотрел назад. Део все стоял в тапочках на снегу, и на его голубую пижаму опускались снежинки крупные, как мячики для пинг-понга.

Примечания

1

Джерси, или джерсовая ткань (англ.) — упругое мягкое трикотажное полотно петельного переплетения из различных материалов, а также одежда из такой ткани. Название происходит от острова Джерси (Нормандские острова). Идеально подходит для пошива брюк, юбок и пальто, поскольку хорошо держит форму и долго не вытягивается.