Ночной Орел (сб. ил. Л.Фалина) - Ломм Александр Иозефович. Страница 31

Не спалось в эту ночь и командирам отряда.

Сознавая свою вину перед Горалеком, Локтев во всех подробностях посвятил его в удивительную гипотезу доктора Коринты. Объяснил он ее по-своему, упрощенно, но тем не менее достаточно точно. Уже поверив, что Кожин действительно умеет летать, майор говорил об этом без малейшей иронии, хотя и без особого увлечения.

Однако бородатый партизанский командир был человеком слишком здравомыслящим, чтобы с ходу поверить в такое чудо. К сообщению Локтева он отнесся крайне скептически. Он был уверен, что майор его разыгрывает.

— Никогда не слышал, чтобы шахтеры по воздуху летали, — загудел он насмешливо. — Акробаты в цирке — другое дело. Эти обязаны летать. Но шахтеры!.. Нет, ни за что не поверю, пока своими глазами не увижу.

— Поверить трудно, — согласился майор.

— Послушай, друг, — с жаром заговорил Горалек. — Вот ты мне изложил теорию этого доктора Коринты. А скажи ты мне такое. Сам-то Коринта видел хоть раз, как Кожин летает?

— Когда я с ним говорил, у него не было ничего, кроме этой гипотезы. У Кожина ведь тогда еще гипс на ноге был.

— Не видел, а доказывал… Как хочешь, майор, а тут что-то нечисто. Перестал мне нравиться этот главврач, у которого жена немка. И Кожин из-за этого перестал нравиться. Боюсь, что парня втянули в какое-то грязное дело!

— В таком случае, Горалек, я снова вынужден спросить: как же он на базе очутился?

— То-то и оно!.. Пойдем-ка, майор, проверим караулы и усилим их на всякий случай. Иначе мне не уснуть — сердце будет не на месте.

Майор с удовольствием согласился пройтись по воздуху. Ему хотелось покурить, а в гроте, который плохо проветривался через узкий дымоход в стене, курить было невозможно. Опасений Горалека он не разделял, но против усиления караулов возражать не стал, полагая, что излишняя осторожность никогда не повредит.

Командиры оделись и вышли из пещеры.

Ближайший караул стоял на площадке, возле входа в пещеру. Партизаны, задержавшие Кожина, еще не сменились, и поэтому Горалек решил их допросить.

— Как сержант очутился в расположении базы? С которой стороны он появился?

Часовые, смущенные своей неосведомленностью, отвечали неуверенно и крайне неопределенно:

— Подошел он вроде со стороны обрыва, товарищ командир. Точно сказать трудно. Темень ведь, хоть глаз выколи. Сначала тихо было, только вода под обрывом гудит. А потом вдруг шаги. Осторожные такие, словно человек не знает, куда идет. Ну, мы его и окликнули…

— Значит, как он попал на площадку, вы не знаете?

— Не знаем, товарищ Горалек… Ей-богу, он точно с неба свалился! Верно, Гонза?

— И впрямь точно с неба!..

— “С неба, с неба”! Заладили!.. Вот что, ребята. Когда вас придут сменять, передайте начальнику караула, чтобы поставил здесь четверых. Ясно?

— Ясно, товарищ командир! Передадим!

Ничего не добившись от первого поста, командиры направились к более отдаленным. Но те вообще ничего не знали о появлении Кожина. На их участках не было ни малейшей тревоги.

Удвоив все посты и приказав людям быть в эту ночь особенно осторожными и бдительными, командиры вернулись на площадку и присели на краю обрыва. Закурили, послушали монотонный шум воды в потоке, потом снова разговорились.

— Значит, доктор Коринта считает возможным, чтобы человек взял и сам собой полетел? Без пропеллера, без крыльев, без ничего? — в который раз уже допытывался Горалек-

— Да, Коринта считает это возможным, — сдержанно ответил майор.

— А ты, товарищ Локтев? Ведь ты человек образованный, не чета мне, простому шахтеру, как ты сам на это смотришь?

— Трудно сказать. Доктор Коринта показался мне честным человеком. Кожина я знаю давно и уверен, что он врать не станет… Но с другой стороны, трудно поверить такому невероятному. Есть вещи, Горалек, доступные человеческому воображению, но абсолютно невозможные по самой своей сути. Невозможные просто потому, что противоречат основным законам природы. Можно фантазировать о том, что человек дышит под водой, как рыба, или читает мысли другого человека, как открытую книгу. Можно представить себе человека-невидимку или человека абсолютно неуязвимого и бессмертного. Воображение человеческое достаточно гибко для этого. Но допустить все это всерьез никак нельзя. Так и с полетом по воздуху. Одно дело — во сне или в мечтах, а другое дело — в действительной жизни… Впрочем, не будем забегать вперед. Может, и прав доктор Коринта, что в человеке еще много нераскрытых загадок. Жаль, что он сам попался к фашистам в руки. Но будем думать, что это дело поправимое и что нам удастся его вызволить…

— Об этом пока рано думать, майор…

После этих слов Горалек надолго замолчал. Попыхивая трубкой, он задумчиво поплевывал в невидимые волны потока. Потом вздохнул и, словно про себя, прогудел:

— Чепуха это, определенно чепуха!.. А все-таки, ежели пораскинуть умом, то хорошо бы было этак вот взять и взаправду полететь… Эх, и задали бы мы гитлеровцам перцу!

Локтев на это ничего не ответил. Он думал о возможности полета в совершенно ином разрезе…

Посидев с час на свежем воздухе, командиры вернулись в душный грот и улеглись на койки. Но, задув свечу, они долго еще не могли уснуть и вполголоса переговаривались о необыкновенном сержанте и его удивительных приключениях.

Начальник отделения гестапо, оберштурмбанфюрер Штольц любил оставаться на службе до позднего вечера. Благодаря этому он первым из немецких районных властей узнал о событиях в К-ове. Доложил ему о них сам к-овский комендант капитан Фогель, прибывший в Б. в девять часов вечера.

Выслушав доклад капитана, начальник гестапо задал ему несколько неприятных вопросов.

— Насколько мне известно, капитан, вам в свое время было поручено найти в к-овском лесу некий таинственный предмет, заброшенный туда советскими диверсантами. Скажите, вы догадались в связи с этим заданием сделать обыск в сторожке лесника?

— Должен признаться, господин оберштурмбанфюрер, что о необходимости обыскать сторожку мы не подумали. В приказе по этому делу ясно сказано, что искать надо какой-то бесшумный снаряд. Нам прислали для этого саперов. Мы добросовестно обшарили в лесу каждый куст, каждый овраг. Но в сторожке… нет, нам просто в голову не пришло, что снаряд может оказаться у лесника в сторожке.

— Снаряд, разумеется, к леснику попасть не мог, но это не давало вам права отказываться от обыска. Вы могли напасть на какие-нибудь следы. А теперь мы видим, что там были не только следы, а настоящее бандитское логово. Я считаю это серьезным упущением, капитан. Теперь дальше. В погоню за мальчишкой вы послали одного обер-лейтенанта Крафта. Почему одного? Ведь вы уже знали, что в сторожке укрываются диверсанты!

Капитан Фогель опустил голову. На это ему нечего было ответить. Штольц сделал небольшую паузу и продолжал чеканить страшные, обвиняющие слова:

— Я не могу не отметить, что гибель Крафта произошла исключительно из-за вашей нераспорядительности. Вам придется за это ответить, капитан. Но это не все. Сторожить медсестру вы поручили гражданскому лицу, дав ему в помощь штабного увальня. В результате мы потеряли полезного человека, а преступница бежала из-под ареста и теперь гуляет на свободе. Почему вы не взяли ее сразу и не посадили в более надежное место у себя в казарме?

— Я очень спешил, господин оберштурмбанфюрер. Я боялся упустить бандитов, засевших в сторожке…

— Так, так… Вы спешили… А скажите, что это еще за Ночной Орел, который убил доктора Майера? Вы слышали о нем что-нибудь?

— Нет, господин оберштурмбанфюрер, не слышал. Это что-то совершенно новое. Должно быть, это тот русский, который скрывался в сторожке Влаха.

Начальник гестапо погладил выбритый подбородок и огорченно вздохнул:

— Трудно работать с такими людьми, как вы, капитан. Вас любая девчонка способна обвести вокруг пальца. Вот вы говорите, что сняли с Коринты предварительный допрос. Что же вы узнали? Чем этот хитрый эскулап занимался в лесной сторожке?