Искатели приключений на… - Гурангов Вадим Алексеевич. Страница 60

Довольный спектаклем, Сергей пошел купаться. Тело было объято неописуемым жаром, пространство вокруг Сереги стало сплошным горячим маревом, которое дрожало и колыхалось. Он медленно подошел к берегу и, расфокусировав взгляд, посмотрел на озеро. Вибрируя и рассыпая грозди солнечных зайчиков по своей поверхности, вода подступила вплотную к его ногам. Сереге показалось, что он идет прямо по водной глади.

Вовка с Гульзарой наблюдали за спектаклем, сидя в тенечке под тополем и созерцая окружающее расфокусированным взором. Вот Серегина голова скрылась за невысоким песчаным валом, тянущимся вдоль берега. Двое зрителей продолжали смотреть в ту сторону, где исчез их приятель. Погрузившиь в процесс медитирования на песок и облака, появившиеся над горами, парень с девушкой очень скоро уже и позабыли о Серегином существовании… Но вдруг из-за кучи песка появилась макушка Сереги, а потом медленно выплыла и вся его голова! Это было настолько внезапно, что Вовка вздрогнул – голова возникла в буквальном смысле из ниоткуда!

Серега шел в их сторону медленно. И Гульзара, и Вовка ясно видели его эфирное тело: прозрачное золотистое облако окутывало темный силуэт физического тела. Когда Сергей подошел поближе, Тараканов с космонавткой похлопали ему довольно громко, чтобы было слышно киргизочкам.

Между тем вдохновленные Серегиной демонстрацией йоги девчушки принялись кувыркаться и делать различные асаны. Одна из них, в розовом платьице с желтыми рюшами, попыталась выполнить стойку на голове, но с визгом завалилась на спину. Старшая девчонка («фотомодель») с легкостью встала в эту позу, правда, с согнутыми ногами. Тогда самая маленькая девочка, в маечке с синенькими цветочками, пощекотала подружку за пятку, и та тоже шлепнулась в песок. Неугомонная «фотомодель» встала в мостик, а младшая «йожка» подстраховала ее, придерживая за ноги. Девчушки резвились по полной программе, на ходу придумывая асаны парной и тройной йоги!

Троица зрителей, расположившаяся под тополем, щедро одарила аплодисментами чемпионок Тосора по йоге. Разгоряченные девчонки, вздымая кучи брызг, бросились в воду. Их беспорядочное купание быстро перешло в синхронное плавание, а мастера энергетических практик с удовольствием поощряли выступления киргизочек «ТАКами» [49].

Вовка, улыбаясь, бодрыми интонациями спортивного комментатора провозгласил:

– А теперь, дорогие телезрители, объявляются прыжки с вышки!

Через минуту Гульзара аж привстала:

– Смотрите, ребята, они и вправду стали нырять!

– Да еще друг с друга! – радостно добавил Серега. – С ума сойти! Только начни играть с миром в какую-нибудь игру, и он тут же откликается.

Вдоволь накупавшись, киргизочки выбрались на песок и заняли места в зрительном зале.

– Теперь наша очередь развлекать их. Объявляются показательные выступления! – с азартом произнес Вовка.

Тараканов с Гульзарой вышли на берег, нарочно заняли место поближе к зрительницам, метрах в десяти, чтобы тем было хорошо видно, и расположились лицом к девчонкам. Подмигнув Гульзаре, Вовка закрыл глаза и сконцентрировался на внутренних ощущениях. С одной стороны, его распирало от озорства и бесшабашности, а с другой – предстоящее «Око возрождения» вызывало неистовый трепет. Сейчас оно казалось Тараканову самым главным событием в его жизни. Вся Вселенная взирала на Вовку: открыто и тайком одновременно. И надо сделать комплекс так безукоризненно красиво и мощно, чтобы потрясти всех зрителей, застывших у телеэкранов.

Усилием воли он отсек все лишнее, любые отвлекающие мысли и эмоции. Превратился в монолитный стержень алмазной твердости, в стрелу на тетиве богатырского лука, направленную точно в цель. Понятие «Намерение» стало простым и ясным, необычайно живым и наполненным необъятным смыслом. На всем белом свете существовало только оно, и ничего больше.

Вовка сделал плавный вдох, медленно прогибаясь в груди и разворачивая ладони вперед. В глазах полыхнуло, в одно мгновение на него обрушился гудящий столб Силы…

Каждое движение и каждую асану Тараканов выполнял так, будто это было последнее действие в его жизни, до предела наполняя его сжатой, взрывной энергией, отточенно, изящно, в замедленном режиме. На самом деле йогу творил не Тараканов, а неизвестный ему титан, сверхсущество, не имеющее границ, но странным образом заключенное в человеческий скафандр. Вовка-наблюдатель видел свое тело откуда-то со стороны и сверху, хотя в тоже время ощущал его изнутри. Ему подумалось, что он похож на статую из огнеупорного космического сплава, но очень гибкую и текучую, будто наполненную жидким огнем под огромным давлением.

Благодаря титанической целеустремленности и ребячьему задору, Вовка выдержал чудовищный накал нагвальных энергий, бросавших его из огня да в полымя. Тараканов смог не только устоять на ногах, но даже ни разу не пошатнулся и не дрогнул в ревущем урагане Силы. А уж какое небывалое наслаждение он испытал при этом – ни в сказке сказать, ни пером описать!

Вовка открыл глаза и осмотрелся. Гульзара стояла как вкопанная, но в глазах ее не было ни единого проблеска мысли. Сквозь узкие щелочки глаз проглядывала тьма далеких космосов. Притихшие киргизочки шушукались между собой. Две младшие хихикали, а «фотомодель» не сводила с Тараканова пронзительного взгляда черных глаз.

Озорство снова овладело Вовкой, и он шутливо поклонился девчонкам. Они заулыбались и оживленно залопотали на своем языке. Затем «Жан-Поль Бельмондо» отвесил поклон на четыре стороны света, а Гульзара сделала реверанс в сторону девчонок. Серега, восседавший на коврике под тополем, громко захлопал в ладоши, благодаря актерский дуэт за прекрасно сыгранную пьесу.

Тараканов почувствовал благодарность и поддержку не только от людей, а отовсюду, от всего, что его окружало. Иссык-Куль, огромное небо, горы-великаны, заросли облепихи и даже засохшие кусочки коровьего помета, валявшиеся кое-где на песке, бурно аплодировали ему и хором кричали: «Браво, Вован! Рахмат, байке!» [50]. Вована тоже охватила глубочайшая признательность миру, смешанная с детским восторгом и ликованием!

Купаясь в иссык-кульской водичке, впитывая ее ласковую прохладу, Тараканов с улыбкой подумал о Кастанеде и его воинственных картинах мира. Карлос в своих книгах описал устрашающий, безжалостный мир, в котором полно врагов: союзники, духи, неорганические существа, арендатор, маги и ведьмы, лазутчик в сновидении… И «воин» вынужден постоянно сражаться, чтобы замочить «врагов» или сделать их своими слугами, забрать у них силу и так далее. Либо ты одолеешь «супостатов», либо они – тебя. При всем уважении к Кастанеде, книги которого Вовка считал гениальным учебным пособием для духовных искателей и непревзойденным шедевром эзотерической литературы, эта жесткая и ущербная картинка мира – непрекращающаяся игра в «войнушку» – никогда ему не нравилась. Гораздо веселее и приятнее играть в игру, в которой все являются твоими друзьями. Весь мир играет вместе с тобой, и все актеры в восторге друг от друга и от непредсказуемого сценария! Хотя иногда…

Ступая босыми ногами по горячему песку, Вовка ощутил тугие толчки в стопы – это ударяли энергетические фонтанчики. Он стал пританцовывать и поймал странное ощущение – будто танцует не он, а «попрыгунчик», которого подбрасывает на фонтанчиках энергии, как на пружинах. Вовчик задался вопросом: «Как я это делаю?». Вопрос погрузил его во внутреннее безмолвие. В «неделание», как сказал бы дон Хуан.

Откуда-то извне выплыла мысль: «Если прыгаю не я, то кто же тогда это наблюдает?» Ответ был очевиден: «Тоже не я». «А кто задает эти вопросы?» – «Не я». Вовка задал основной вопрос: «А кто такой я?». Шустрый ум тут же вывернулся: «Я – то, с чем я себя отождествляю в данный момент». «Но и это не я!».

Спрашивая себя: «Кто я?», – и отсекая все возможные ответы ума: «Это не я. И это не я…» – Тараканов спускался в глубь себя… В тишину. Внутренний диалог исчерпался. Существовал лишь процесс ходьбы-пританцовывания. Все ощущения, цвета и звуки «вспыхнули» чрезвычайно ярко!