Следствие по-русски 2 - Леонтьев Дмитрий Борисович. Страница 11

— Я думал, что это просто, — удивился я. — Есть «шизанутые», есть «дауны», есть…

— Вот что, уважаемый, — рассердился профессор. — Я же не смешу вас «глубинными познаниями» сыскного дела? Не надо и меня удивлять своей некомпетентностью. Все не так просто. Тот же каннибализм так или иначе связан с нарушением психики, но он может проявляться и у людей с психикой, деформированной совсем незначительно, во время острой стрессовой ситуации. Например — голод. Наверняка слышали о потерпевших кораблекрушение и поедающих своих товарищей? Они ведь не сходили с ума. Более того, в обычной жизни, так сказать, на виду, настоящие людоеды производят впечатление весьма милых и обаятельных людей. К ним часто тянутся женщины, как в случае с Джумагалиевым, или же они замечательные и радушные друзья, как некрофил-людоед Кузиков. Многих из них весьма компетентные комиссии признают совершенно вменяемыми. А кое-кто при этом делает большие успехи на профессиональном поприще. Так, китайский диссидент Жень Юн во время культурной революции в прямом смысле призывал съесть контрреволюционеров. Из его документов следует, что в борьбе за «светлое будущее» им и его товарищами было съедено свыше сто тридцать человек… Нет, милостивый государь, психика — очень и очень сложная вещь. Серийные убийцы и насильники тоже зачастую имеют высшее образование и пользуются уважением и признанием коллег. Один заслуженный учитель РСФСР, работая в школе, насиловал детей и снимал это на видеокамеру. В стенном шкафу он хранил десятки кассет, которые впоследствии были найдены. Помните историю Стивенсона про мистера Хайда? Вот так и здесь — в одном человеке бок о бок уживаются страшный, жестокий зверь и вполне приличный на первый взгляд индивид. Из всех известных мне фильмов я могу сказать, что наиболее достоверно отображают истину о случаях психического отклонения три: «Человек дождя», «Молчание ягнят» и «Красный дракон».

— Вот понадеявшись на «Молчание ягнят», я к вам и пришел, — признался я. — Там так хорошо рассказывается о том, как умный, хотя и сумасшедший профессор помогает вычислить и обезвредить маньяка… Я думал, вы так же посидите, подумаете и скажете: это такой-то такой-то, любит то-то и то-то, а искать его следует в ближайшую пятницу, при полной луне, возле статуи сфинкса на набережной Невы — он туда придет. Да еще скажете, во что он будет одет.

— Святая наивность, — покачал головой профессор. — После просмотра кассеты, может быть, я и смогу вам кое-что подсказать, но это будет зависеть от того, насколько явно выражено его отклонение.

— Да уж куда «явней»! — возмутился я.

— Я говорю о «пограничных зонах», — пояснил Ушаков. — Все, что я смогу сказать сейчас наверняка: он не остановится, он будет продолжать насиловать, убивать и снимать это все на видеокамеру. Боюсь, что он будет стремиться делать это как можно чаще. А вот насколько позволяют его возможности…

— Кирилл Григорьевич, — сказал я, — мне необходимо его поймать. Скажите, где его искать и что делать для того, чтобы выйти на него.

— Почему вы не хотите отдать кассету в милицию? Там есть очень хорошие специалисты и консультанты.

— Сегодня я передам кассету в спецотдел, — сказал я. — Но это дело, как мне кажется, связано с другой, организованной и наверняка имеющей хорошее прикрытие стороной… м-м…

— Я понял, — кивнул Ушаков. — И все же поторопитесь. Ваше «м-м» вы можете разрабатывать параллельно с поисками этого садиста. Представляете, чем он может заниматься в то время, пока мы с вами тут разговариваем?

— Представляю, поэтому и хочу как можно быстрее подобраться к самому корню этого дела… Неужели такой человек может сотрудничать с кем-то из нормальных людей?

— Интересная постановка вопроса. Я бы, в свою очередь, спросил вас: а могут ли «нормальные люди» сотрудничать с таким человеком? Могут. Их интересы совпадают, они взаимовыгодны друг другу. Но…

— Что «но»? — насторожился я.

— Он будет очень болезненно реагировать на любой угрожающий фактор. Как я уже говорил, ему нужно «обогнать» Чикатило, Кулика, Иртышева и иже с ними. А все, что будет мешать его продвижению к цели, он будет воспринимать как препятствие… Понимаете?

— Значит, если они будут представлять для него угрозу, он их…

— Не только их. Угрозу, скорее всего, будете представлять вы. Разумеется, если он будет знать об этом. Он и сейчас подозревает об опасности, но находится в положении «убегающего», пока опасность «общая». Как только она конкретизируется и будет устраняема…

— Стало быть, если я предстану перед ним в качестве угрозы, его реакция будет агрессивна?

— Лучше в качестве помехи. Все же нельзя сбрасывать со счетов, что это не тупой бык, бросающийся на красную тряпку, а умный, хитрый и, по всей видимости, артистичный человек.

— Как к нему можно применять такие термины? — поморщился я.

— Очень даже можно, — заверил профессор. — Каннибалом был и американский священник Гэри Хейдник, а среди маньяков были хирурги, ученые, учителя и множество людей других, не менее интеллектуальных и творческих профессий.

— Я бы с превеликим удовольствием оповестил этого парня своей персоне в качестве «помехи», — мечтательно протянул я. Только вот как это сделать?

— Ищите подходы. Только учтите: это не просто опасно. Это — очень опасно. Такие люди непредсказуемы, хитры, умны и изобретательны. Вы не сможете состязаться с ним на его уровне. У него другое восприятие. Другой взгляд на вещи. Чтобы его понять, нужно самому быть… м-да…

— Я пойму, — пообещал я. — Я — коррумпированный садист, тупой и необразованный, я живу в шестикомнатной квартире… Я пойму.

— Простите, вы о чем? — удивился Ушаков.

— Да нет, это я так… Тоже своего рода психологический сдвиг на одной проблеме. Значит, больше вы мне пока ничего сказать не можете?

— А что бы вы хотели от меня услышать?

— Не знаю. Но я могу надеяться, что информации будет больше после того, как вы поработаете с кассетой?

— Да… Думаю, что да.

— Сегодня она будет у вас, — пообещал я. — И скажите мне вот еще что, профессор. Вы упоминали о том, что сейчас в нашей стране невралгия и неврастения носят характер едва ли не эпидемического свойства… Разве бывают подобные эпидемии? Ведь это не заразно? А если бывают, то что служит причиной?

— На самом деле психические эпидемии не так уж редки. Известны вспышки массовой истерии, даже истерических психозов. Известны случаи массовых галлюцинаций, одержимости дьяволом, превращений в волкодлаков.

— Это оборотни? Когда человек мнит себя зверем?

— Да. Есть болезнь, известная нам как ликатропия, при которой человек воображает себя зверем, а есть психоповеденческие причины, позволяющие искусственно ввести себя в транс. Нечто вроде самогипноза. Есть эпидемии наркомании… Но не следует переносить понятие психических расстройств на проявление идеологического фанатизма. Критерием бреда служит только явное противоречие здравому смыслу.

— Вот это меня и интересовало, — широко улыбнулся я. — Но на первый взгляд это выглядит нормально и логично?

— Еще как нормально и логично, — подтвердил профессор. — Внешне такой бред выглядит вполне правдоподобно, основывается на реальных событиях, вполне вероятных поступках и действиях.

— И все эти фильмы и книги про «Смертельное убийство» и «Секс в зоопарке» тоже сильно влияют на психику?

— На психику влияет все. Вы задаете дилетантские вопросы, и я вынужден отвечать в том же ключе. Но если вас интересуют микротравмы психики, то я отвечу — да. Они опасны. Хотя они не менее влияют на моральное разложение, умственное и интеллектуальное. А почему вас это заинтересовало?

— Хочу понять, почему общество так легко поддается влиянию, почему оно тянется к совершенно бредовым и гибельным для него идеям? Почему предпочитает «современные сказки», вырабатывающие вполне определенный взгляд на вещи. И я ищу ответ на вопрос и в религии, и в науке, и в философии. А конкретного ответа нет. Как можно уберечь свою психику от подобных микротравм? Или, по крайней мере, как можно их лечить?