Следствие по-русски 2 - Леонтьев Дмитрий Борисович. Страница 42

— И много ты таких «кладов» нашел? — усмехнулся иерей. Я

— Десятка два монет будет, — похвастался я. — Самая старая — конца восемнадцатого века. Остатки кухонной утвари, пара полусгнивших шкатулок, две иконы в хорошем состоянии… Правки, с немецкими штампами на обратной стороне. Видимо, для какой-то коллекции взяли, да с партизанами договориться забыли. Ну и тому подобная дребедень.

— Каждый сходит с ума по-своему, — философски заметил Разумовский. — Если человеку время некуда девать… У тебя ведь много времени?

В другой раз я, может быть, и заметил бы несколько двусмысленный оттенок этого вопроса, но сейчас я был слишком увлечен.

— Не так уж и много, — отозвался я, неустанно работая лопатой — Но в промежутках между работой… Уж больно это захватывает. Места здесь глухие, все равно никто не увидит, так почему бы и не подурить? Жалко, металлоискателя нет, я бы здесь такие раскопки устроил! Приходится только на собственную логику полагаться, да знание истории да на местный фольклор. Раньше в этих краях существовал обычай: под одним из краеугольных камней, на котором строился дом, закапывали монету. На счастье, для «привлечения в дом богатства». Вот ее-то я и пытаюсь, вырыть. Только вот под каким из трех булыжников искать,? Но ничего, я до нее доберусь!

— Понятно, — кивнул Разумовский. — А то я, признаться, немного удивился, когда Лена мне сказала, что ты пошел в лес на раскопки… Нет, если вдуматься, то некоторое удивление не покидает меня до сих пор. Но во всем этом есть кое-какие положительные моменты. Ведь я приехал к тебе фактически по этому Поводу. По поводу поиска сокровищ…

— Сокровищ? — насторожился я. — Настоящих сокровищ?

— Золото, жемчуга, бриллианты?

— Этого не знает никто, — покачал головой иерей. — Клад и клад, а что в нем… Не хочешь поучаствовать в романтическом Предприятии?

— Хочу ли я найти сокровища?! — возмутился я. — Ты спрашиваешь меня, хочу ли я найти настоящие сокровища? А что я, по твоему, здесь делаю?..

— Дурью маешься! — отрезал иерей. — Получаешь удовольствие от самого процесса, прекрасно понимая, насколько мизерны шансы найти что-нибудь ценное. Самое большее, что тебе светит, — находка ржавого утюга или не менее ржавого ухвата. А я предлагаю не только процесс, но и надежду на весьма ощутимый результат.

— А с чего это ты вдруг решил заняться кладоискательством? — запоздало насторожился я. — Что-то мне с трудом верится в то, что какая-то старуха открыла тебе «тайну золотого ключика». Скорее, дело пахнет «тремя картами»… Что это за сокровища и откуда ты о них узнал?

— Самые настоящие сокровища, — невозмутимо отозвался иерей. — Клад, спрятанный в конце девятнадцатого века одним, из весьма удачливых предпринимателей. И, судя по всему, клад немалый… Мне на днях одна женщина телеграмму прислала. Дело в том, что она моя бывшая прихожанка.

— Вот! — торжествующе заорал я. — Вот оно! Именно этого я и ждал. Все самые мерзопакостные события начинаются именно с этой фразы. Ничего не хочу слушать! Не буду слушать!

— Тогда читай, — легко согласился иерей, извлекая из складок рясы бланк телеграммы. — Кроме того, что там написано, мне ничего не известно.

Еще несколько секунд я боролся с искушением, но любопытство победило благоразумие, и я взял телеграмму.

— «Отец Владимир, — прочитал я вслух. — Я уверена, что следствие пошло по ложному пути. Витю убили из-за клада, а не из- за работы. Незадолго перед смертью он сказал мне, что почти нашел эти сокровища. Мне не верят. Помогите. Дарья Михайловна». Ничего не понял, — признался я. — Кого-то сгубили сокровища, и Дарья Михайловна просит о помощи… А кто такая Дарья Михайловна?

— Это и есть моя бывшая прихожанка, — пояснил Разумовский. — Насколько мне известно, ее предки до революции были весьма удачливыми предпринимателями. Как-то раз в одной из бесед она говорила мне, что ее сын Виктор одержим идеей отыскать спрятанный их дальним предком клад, легенды о котором ром передаются из поколения в поколение. Сама она в это не особенно верила, но ее сын (кстати, тоже очень удачливый бизнесмен — видимо, это у них наследственное) с детства увлекся

поисками легендарных сокровищ и был уверен в правдоподобности и этих слухов. Видимо, у них случилось какое-то несчастье…

— Древний род? — задумался я. — Семейные легенды? Таинственные сокровища? И ты уверен, что этот купец был удачлив И богат?

— Очень богат, — с чувством сказал Разумовский. — Сказочно богат

— Хм… Но ведь ты-то едешь туда не на поиски сокровищ?

— Я еду туда, потому что меня просят о помощи. А так как на то, чтобы уговорить тебя составить мне компанию, уйдет не менее двух часов, то я просто пытаюсь сэкономить время, предложив: тебе возможность согласиться под благовидным предлогом.

— Это крайней мере честно, — усмехнулся я. — Но звучит заманчиво. Значит, богатый купец и сокровища… Если он был действительно богат, то эти сокровища не должны ограничиться Горшком, набитым медными монетами? Это должно быть нечто более весомое… Как ты полагаешь?

— Куда более весомое, — охотно подтвердил иерей. — Несравнимо весомое.

— Так что же мы тут делаем?! — возмутился я. — Почему мы полчаса назад не выехали в город? Ты сидишь тут уже сколько времени и занимаешься разной ерундой вместо того, чтобы…

— Ну ты и нахал! — с долей восхищения признал Разумовский и поднялся.

— Стой, — скомандовал я. — Ну-ка, батюшка, вспомни молодость. и прикинь, сможешь ли ты перевернуть этот проклятый булыжник? Или разжирел на деревенских харчах?

Склонив голову набок, иерей задумчиво посмотрел на огромный валун, торчащий из земли наполовину, кивнул и, поплевав на ладони, ухватился за подрытый мной угол. Даже сквозь рясу было заметно, как вздулись мускулы на могучих руках Разумовкого. Мгновение камень стоял неподвижно, словно иерей только делал вид, что хочет его поднять, и вдруг с громким чмокающим звуком оторвался от земли и словно нехотя отвалился в строну. Иерей с усмешкой посмотрел на меня.

— О человеческое тщеславие! — патетически провозгласил я, лопатой ковыряя спрессованную землю. — Вот что не изживаемо даже в лучших из нас… Нет ничего. Значит, она под одним из трех оставшихся камней. Отложим меньшее ради большего… Но насчет процесса ты все же неправ. Результат — это, конечно, хорошо, но сам процесс меня интересует куда больше. Обожаю Стивенсона! Таинственные карты, далекие острова, хитроумные приметы, романтика моря, дыхание парусов… А пираты будут?

— Типун тебе на язык! — сказал иерей.

Забросив лопату на плечо, я бодрым шагом направился к дому, во все горло распевая про «пятнадцать человек на сундук мертвеца и бутылку рома». Если б я подозревал, что ждет нас впереди, то предпочел бы остаться на поляне и выкорчевывать неподъемные валуны в поисках ржавой монетки…

— Если бы ГИБДД вдруг с понедельника перестала брать взятки, то во вторник утром во всей России остались только одни права, да и те — конституционные. А они, как известно, в этой стране стоят куда дешевле водительских, — сообщил я, пряча отощавший бумажник обратно в карман. — Придется отнести это в счет вынужденных затрат на поиски клада.

— Мы еще до центра города не доехали, а нас уже дважды остановили. — Разумовский мрачно смотрел вслед уходящему инспектору и был настроен куда менее оптимистично, чем я.

— Это что, очередная облава или операция «Перехват»?

— Газеты читать нужно, — наставительно заметил я. — Или, на худой конец, радио слушать. Со вчерашнего дня все штрафы увеличены в пятьдесят раз. Разумеется, «по просьбам трудящихся». Наш сознательный народ требует, чтобы штрафы росли каждый год. Я лично требовал увеличения квартплаты, повышения стоимости проезда в метро и автобусах, платы за электроэнергию и телефонные переговоры и так далее и так далее. И я хочу… Нет, я требую, чтоб правительство увеличило стоимость всего этого еще втрое! Я хочу снять с себя последнюю рубашку, отдать любимым политикам и ходить голым. Я так выгляжу привлекательнее…