Правило четырех - Колдуэлл Йен. Страница 59

Я вижу стоящего на подиуме Тафта; его тень падает на экран… «Кто этот мальчик, размахивающий мечом, заставляющий женщин оттащить его боевую колесницу в лес, а затем убивающий их, как будто они виновны в государственной измене?»

— Теория Винсента состояла в том, что мальчик-купидон — это Пьеро Медичи. Пьеро вел себя как ребенок, поэтому художник изобразил его именно таким. Из-за него Медичи потеряли Флоренцию и подверглись изгнанию. Вот почему на гравюре он показан не в городе, а в лесу.

— Тогда кто же женщины?

— По словам Винсента, Флоренция и Италия. Уподобившись ребенку, Пьеро погубил их обеих.

— Неплохая интерпретация.

— Неплохая, — соглашается Пол и, сунув руку под крышку стола, ищет там что-то. — Только неверная. Винсент так и не признал, что ключ к книге — акростих. Он вообще не признавал сделанного другими. Дело в том, что после изгнания Медичи другие знатные семьи встретились, дабы обсудить, кто и как будет управлять городом. Никто никому не доверял, и в конце концов они согласились вручить бразды власти Савонароле. Он был единственным, в чьей неподкупности не сомневались горожане. Популярность Савонаролы продолжает возрастать. Под влиянием его проповедей флорентийцы начинают обращаться к Библии, любители азартных игр затихают, пьянство и беспорядки идут на убыль. Но Савонарола видит, что зло не сдается, и выдвигает программу гражданского и духовного усовершенствования.

Пол вытаскивает руку из-под крышки стола и открывает конверт, из которого достает самодельный календарь. Он листает страницы, и я замечаю, что некоторые дни — похоже, религиозные праздники — отмечены в нем красным цветом, другие же — черным.

— Февраль 1497 года. До публикации «Гипнеротомахии» два года. Близится Великий пост. По традиции дни, предшествующие посту, проходили в веселье, пирах и забавах. Как и сейчас, этот период назывался карнавалом. Сорокадневный Великий пост начинается, как известно, со среды, а потому кульминация гуляний приходится на предшествующий день, вторник, или Марди-Грас.

Кое-что из того, что рассказывает Пол, мне уже знакомо. Может быть, я слышал об этом от отца еще в те дни, когда он связывал со мной какие-то надежды, а может, о том же говорили в церкви, которую я посещал до того, как, повзрослев, понял, что воскресное утро можно проводить иначе.

Пол показывает еще одну диаграмму. Заголовок гласит: «ФЛОРЕНЦИЯ, 1500».

— Карнавал во Флоренции — это время разгула, пьянства и драк. Банды молодых людей перекрывают входы на улицы, требуя с людей деньги за право пройти, а потом спускают эти деньги на вино и карты. Перепившись, они выходят на главную площадь, где устраивают потасовки и бросают друг в друга камнями. Случается даже, что кто-то погибает. Савонарола, разумеется, горячий противник карнавала. В его глазах это прямой вызов христианскому вероучению, дьявольская уловка, вводящая флорентийцев в искушение. И еще он приходит к выводу, что в городе есть сила, более чем какая-либо другая подрывающая моральные устои его жителей. Ее представители доказывают, что языческие авторитеты могут соперничать с авторитетом Библии, что мудрости и красоте следует поклоняться так же, как и христианскому Богу. Они утверждают, что жизнь человеческая — это поиск земных знаний и наслаждений, и таким образом отвлекают людей от единственно важной цели: спасения души. Имя этой силы — гуманизм. А ее ведущие представители — крупнейшие интеллектуалы города, те, кто называет себя гуманистами. И вот тут Савонарола выдвигает идею, ставшую, возможно, его крупнейшим вкладом в историю. Он решает устроить, говоря современным языком, масштабную акцию с целью напомнить горожанам об их греховности и намечает ее на вторник Масленой недели, последний день карнавала. Вожаки молодежных банд получают задание: собирать языческие предметы искусства и сносить их на главную площадь, где добычу складывают в огромную пирамиду.

— Костер покаяния!

— Вот именно. Молодежь рьяно берется за дело. На площадь свозят игральные карты и кости. Шахматные доски. Тени для глаз, горшочки с пудрой, пузырьки с благовониями, сеточки для волос, украшения. Карнавальные маски и костюмы. Но самое главное — языческие книги. Рукописи греческих и римских авторов. Скульптуры и картины. — Пол убирает календарь в конверт. — Во вторник, седьмого февраля 1497 года весь город собирается на площади. Если верить источникам, пирамида достигала шестидесяти футов в высоту и двухсот семидесяти футов в основании. И все это было предано огню. Костер покаяния становится одним из самых памятных событий в истории Ренессанса. — Он умолкает, глядя на пришпиленные к стене листки. — Савонарола становится знаменитым. Его имя гремит не только по всей Италии, но и за ее пределами. Его проповеди переписываются и распространяются в других странах. Им восхищаются и его ненавидят. Под его влияние попадает Микеланджело. Макиавелли считает его шутом. Но все признают его силу и власть. Все.

Теперь я начинаю понимать, к чему подводит Пол.

— Включая Франческо Колонну.

— Верно. И вот тогда он берется за «Гипнеротомахию».

— То есть это что-то вроде манифеста?

— Вроде того. Франческо ненавидит Савонаролу. Для него этот монах-доминиканец — воплощение всего дурного, что есть в фанатизме: он несет разрушение, он мстителен, он отказывает людям в праве самостоятельно распоряжаться данным им Богом даром. Франческо — гуманист и поклонник античности. В молодости он изучал классическую поэзию и прозу, к тридцати годам собрал одну из самых значительных коллекций древних рукописей. Еще задолго до первого устроенного Савонаролой сожжения предметов искусства Колонна дает поручения торгующим с Флоренцией купцам покупать все, что можно, и отправлять купленное в его родовое поместье в Риме. Это приводит к разногласиям с родственниками, которые считают, что он проматывает деньги, тратя их на флорентийские безделушки. Но по мере того как крепнет власть Савонаролы, крепнет и решимость Франческо: он не может допустить, чтобы огонь поглотил еще одну пирамиду из бесценных сокровищ. Мраморные скульптуры, картины Боттичелли, сотни творений великих мастеров. А главное — книги. Редкие, существующие в единственном экземпляре манускрипты. Между ним и Савонаролой — пропасть. В его понимании величайшее насилие то, что направлено против искусства, против знаний.

Летом 1497 года Колонна отправляется во Флоренцию, чтобы взглянуть на происходящее там собственными глазами. И то, чем восхищаются другие — святость Савонаролы, его способность не думать ни о чем другом, кроме как о спасении души, — пробуждает в нем ненависть и страх. Он видит, на что способен монах, и понимает, что под угрозой уничтожения величайшие творения человеческого духа со времен Древнего Рима. Он видит гибель искусства, гибель знаний, гибель всего, что возрождено усилиями гениальных творцов. Гибель гуманизма, конец всех исканий, цель которых — переступить запреты и расширить возможности человеческого разума.

— Так он об этом писал во второй части книги?

Пол кивает.

— Франческо писал обо всем. О том, что увидел во Флоренции. О том, что напугало его. О растущем влиянии Савонаролы. О том, что монах каким-то образом заставил прислушаться к нему французского короля. О его сторонниках в Германии и Италии. Колонна все более убеждался в том, что за Савонаролой стоят тысячи последователей во всех странах христианского мира. «Этот проповедник, — писал он, — есть лишь начало нового духа христианства. Фанатики восстанут по всей Италии, и всюду вспыхнут костры». Франческо полагал, что Европа стоит на грани религиозной революции. И он оказался прав — Реформация уже приближалась. Савонарола до нее не дожил, но когда через несколько лет Мартин Лютер объявил войну католической церкви, он провозгласил доминиканского монаха героем.

— Итак, Колонна предвидел, к чему это все ведет.

— Да. Побывав во Флоренции, Франческо решает вступить в борьбу с ним. Пользуясь своими связями и опираясь на верных людей, он начинает делать то, на что решились лишь очень немногие не только в Риме, но и вообще на Западе: приступает к собиранию предметов искусства и редких рукописей. Он привлекает к этой работе гуманистов и художников, призывая их спасти как можно больше собраний человеческой мудрости. Подкупает аббатов и библиотекарей, аристократов и купцов. Его посланцы отправляются в другие страны, проникая даже в бывшую Византийскую империю, где все еще хранятся сокровища древних знаний. В землях неверных они ищут арабские тексты. Посещают монастыри в Германии, Франции и северных странах. И все это время личность самого Франческо Колонны остается скрытой завесой тайны, тщательно оберегаемой его ближайшими друзьями. Только им ведомо, что он намерен делать с собранными сокровищами.