Обратная сторона смерти - Леонтьев Антон Валерьевич. Страница 59

Указывая на кушетку, тот продолжил:

– Прошу вас расположиться поудобнее, Татьяна Валерьевна!

– У меня нет времени… – начала она.

Но психотерапевт чуть ли не силой усадил пациентку.

– Вы находитесь в большой опасности! То, что я только что невольно услышал, просто ужасно!

– Лучше расскажите мне о символическом значении в психологии острова, на котором заключены люди, – попросила писательница. – Это что, миф? Или архетип? И какое отношение имеют к нему ведьмы?

– Остров? Ведьмы? – пробормотал несколько сбитый с толку Лев Николаевич. Но тут же сконцентрировался и принялся объяснять: – Остров, как вы понимаете, это замкнутое пространство. А в психологии замкнутое пространство того, кто создал его своей фантазией. Это как бы подсознание, все фобии и комплексы, отгороженные от повседневной жизни безбрежной толщей воды. На острове может находиться лабиринт с Минотавром. Или, с другой стороны, остров может быть желанной целью, как Итака для странствовавшего много лет Одиссея. Кстати, тот же Одиссей и его товарищи удерживались Цирцеей именно на острове, постепенно превращаясь там в свиней. То есть остров, якобы место блаженства, может быть эпицентром ужаса. Так сказать, островом в Бермудском треугольнике. Или это остров Утопия – то, чего не существует.

Доктор взглянул на Татьяну:

– Это как-то связано с вашим поклонником? Давайте лучше поговорим о нем…

– А ведьмы? Почему ведьмы? – настаивала на своем Татьяна. – Они олицетворяют колдовство?

– Ведьма, в переводе со старославянского, всего лишь сведущая, то есть посвященная в тайны женщина. И изначально ведьма отнюдь не являлась пособницей нечистой силой, каковой стала считаться во времена инквизиции. Сжигали тогда в основном повитух, знахарок и лекарш. Одна теория утверждает, что эти аутодафе были манифестацией страха мужчин, управлявших тогда всем и вся, перед женщинами, которые вдруг стали заведовать странными и мужскому разуму недоступными вещами. Страх перед повитухами – страх перед взрослением… А для Карла Густава Юнга образ ведьмы – это воображаемое олицетворение «темной стороны души, женского аспекта в мужчине».

Кстати, ведьма ведьме рознь, и западноевропейская ведьма отличается от нашей славной Бабы-яги, а также, конечно, от азиатских или африканских ведьм. Но в то же время имеет с ними много общего… Ведьма и остров? Та же Цирцея тоже являлась чародейкой, то есть ведьмой в общепринятом понимании, но выглядела отнюдь не так, как должна выглядеть ведьма: Цирцея была стройной, молодой, красивой. Ведьм же люди представляют седыми, с носом крючком, злобными старухами. Так вот, по сути, Цирцея и была такой – злой волшебницей. Дело не во внешности, а в душе. Ибо ведьма – полиморф, то есть существо, меняющее форму. Но не суть! Внешность можно изменить, душу – нет.

Внешность можно изменить…

Снова мелькнула та же, что и ранее, дома, мысль. Татьяна, словно сквозь дымку, увидела верный ответ, где все сплелось воедино: «Десять негритят» с судьей Уоргрейвом, остров Ведьм, шесть подозреваемых, Жанна Т., ведьма в лохмотьях…

Еще мгновение, и дымка бы рассеялась… Но тут психотерапевт произнес:

– Вы в опасности, а я могу помочь вам, Татьяна Валерьевна!

Дымка превратилась в непреодолимую высоченную горную гряду. Вскочив с кушетки, писательница заявила:

– Премного вам благодарна, но мне пора.

– Но как же, как же… – забормотал Лев Николаевич, – вашей жизни угрожает такая опасность… я не могу отпустить вас…

– Именно поэтому мне и пора, – повторила, подходя к двери, Журавская. – И, конечно, я исхожу из того, что вы будете свято блюсти медицинскую тайну. Когда все закончится, я свяжусь с вами.

– Татьяна Валерьевна, вы не понимаете, речь идет о жизни и о смерти! – не успокаивался доктор. – О вашей жизни и смерти! Поэтому вы должны…

Не слушая, что кричит ей вдогонку психотерапевт, Татьяна выскочила из кабинета, миновала удивленную секретаршу и выбежала на улицу.

Оказавшись в автомобиле, она первым делом убедилась, что на заднем сиденье ничего, никаких новых подарков от Марка Шатыйло, не находится. А когда уже завела мотор, подумала: ведь презент может быть спрятан в багажнике! Поэтому специально проверила и с радостью отметила, что там тоже ничего такого постороннего нет.

Оказавшись у себя в квартире, Татьяна вдруг ощутила страх. Ведь только что ею был заключен договор с Дарьей Алехиной о том, чтобы обмануть Марка Шатыйло, а еще означало, что она готова нарушить правила игры – его игры. Поэтому, стараясь успокоиться, настроиться на деловой лад, Журавская сначала выпила две чашки черного кофе и проглотила тонизирующую таблетку, а уж затем прошла к себе в кабинет.

Она не верила в то, что Шатыйло на протяжении двадцати четырех часов ведет за ней наблюдение. Или что этим занимается его мамочка. Однако и не могла знать, является ли объектом слежки какой-то определенный момент. Ну, скажем, в данный момент. Приходилось рассчитывать на удачу…

Дабы собрать сумку, небольшой саквояжик, положив туда все, что было нужно, потребовалась всего лишь пара минут. Затем Татьяна уселась на диван и задумалась о том, какое же имя Марк ожидает в качестве правильного ответа.

Ей не давало покоя одно соображение.

Маньяк сам играл не по правилам, поэтому и не мог ожидать, что его заложница будет придерживаться их. Кроме того, это были правила, установленные серийным убийцей, на совести которого куча людей. Неужели она должна играть по таким правилам?

Нет, не должна. Но это не означало, что не должна дать правильный ответ на его шараду.

Татьяна взглянула на часы и поняла, что настало время действовать. Писательница медленно встала с дивана, направилась к двери, а потом вдруг резко упала на ковер. Полежала, затаив дыхание, минуту-другую, с видимым трудом поднялась на ноги, нашарила мобильный и, вызвав «Скорую», снова упала. Потом, пошатываясь, чуть не ползком, добралась до входной двери, открыла ее и якобы без сил рухнула на стул.

«Скорая» не заставила себя долго ждать – минут через десять в ее квартиру явилась команда медиков. Один из них проверил у Татьяны давление, покачал головой и начал сыпать медицинскими терминами. Сопровождавшая его женщина сделала «больной» инъекцию. Журавскую бережно положили на носилки, снесли их вниз и засунули в брюхо микроавтобуса «Скорой помощи». Автомобиль, завывая сиренами, тронулся с места.

Осторожно открыв глаза, Татьяна увидела, что помимо сделавшей ей инъекцию особы в салоне находится и Дарья Алехина, которая, усмехнувшись, произнесла:

– Вы отлично сыграли свою роль, Татьяна Валерьевна.

– Вы свою тоже, – кивнула писательница, усаживаясь на носилки.

Майор МУРа взглянула на медсестру:

– Благодарю вас, что смогли так оперативно выполнить нашу договоренность.

Та, пожала плечами:

– Всегда приятно работать с вами…

На «Скорой» Татьяну доставили в одну из частных клиник, где ее тотчас поместили в отдельную палату, находившуюся к тому же под усиленной охраной. Когда двери закрылись, «больная» снова открыла глаза – и заметила рядом Алехину, облаченную в белый халат.

– Спасибо вам! – произнесла Татьяна, а та только скупо улыбнулась:

– Не за что. Потому что вывезти вас из квартиры было в интересах следствия. Теперь-то я понимаю, что ваш дом стал местом заточения и там за вами велось наблюдение. Но уж здесь-то вас точно никто не побеспокоит – в палате никаких микрофонов и камер, разумеется, нет, никто сюда проникнуть не сможет. Вы в полной безопасности.

Взгляд Журавской упал на сумку – ту самую, собранную ею незадолго до инсценированного «припадка», которую врачи «Скорой» незаметно прихватили из квартиры.

Татьяна извлекла из нее свой мобильный и задумчиво посмотрела на аппарат. Ведь только с его помощью можно связаться с Марком… Вернее, маньяк мог выйти на связь со своей заложницей.

– Выключить его? – задала она вопрос.

Дарья качнула головой:

– Нет, не надо. Лучше отдайте мне его, им займутся наши специалисты – попытаются определить номер, с которого вам звонил убийца.