Обряд Ворлока - Русанов Владислав Адольфович. Страница 68

— Остановитесь, малодушные! Мы все равно победим! В бой! В бой!

Рыцари откатились к подножью холма. Наступила временная передышка.

Саксы хохотали, звали нормандцев вернуться.

Хускарлы потрясали оружием. Несмотря на горы изрубленных тел, их стена щитов все еще выглядела прочной и надежной.

Ополченцы, потрепанные куда как сильнее, тоже не теряли присутствия духа. Бородатый мужик в овчинной безрукавке, развернувшись к противнику спиной, хлопал себя ладонью по ягодицам. Что он орал при этом, Вратко не разобрал за громовым хохотом прочих ратников.

«Может, еще не все потеряно?» — превозмогая морок, навалившийся от латыни бенедиктинца, подумал Вратко.

Желая поддержать войско Годвинссона, он сказал:

Но будто бы в ответ… Нет, не мог же Бернар знать, что за сотни верст от Гастингса творится волшба, призванная отразить нормандское вторжение?! Скорее всего, просто совпало так. Монах прочитал новые строки молитвы:

Вдоль рядов нормандских бойцов вновь поскакали гонцы от герцога.

Сменив коней, изрубленные щиты, притупившиеся мечи и топоры, рыцари, сержанты, оруженосцы выстраивались поплотнее. На взгляд Вратко, они заметно приободрились — лица все чаще озарялись улыбками, воины весело переговаривались, обмениваясь шутками, кто-то крестился и шептал молитвы, возводя очи к ярко-синему небу. Пели трубы. Выдвинувшиеся вперед лучники дали несколько залпов.

Стрелы по-прежнему приносили саксам мало вреда. Что было тому виной? Крепкие щиты и надежная огорожа или заклинание ворлока?

А где же сам Бернар?

Седого монаха Вратко разглядел не сразу. Священнослужитель не лез в первые ряды, подобно Эвду или аббату Ланфранку. Хотя и приносил пользы куда как больше, чем если бы сражался с палицей или мечом в деснице. Он стоял в окружении полудюжины бенедиктинцев, скрывших лица под капюшонами. «Чернорясые» молитвенно сложили ладони, поддерживая предводителя.

Латынь, более уместная в храме, а не на поле брани, звенела, словно колокола.

Нормандцы вновь пошли на приступ холма.

Стоящее в зените солнце играло на шлемах и кольчугах, на мечах и наконечниках копий. Герцог Вильгельм с непокрытой головой ехал впереди строя.

— С нами Бог! За мной, мои львы! На Сенлак! Мы победим! — выкрикивал Бастард. — Мы все равно победим!

Рыцари наступали шагом. Потом подняли коней в легкую рысь.

От топота тысяч копыт земля дрожала и плакала.

Выли трубы.

В небесах несметные тучи воронья кружили в голодном хороводе.

Отец Бернар воздел ввысь костлявые руки. Его глаза горели неистовым, неукротимым огнем.

В ответ саксы завели ставшее уже привычным «Прочь! Прочь!».

Загремели топорами о щиты.

Гарольд, сжимая топор двумя руками, вырвался в первые ряды. Рядом с ним крепенький, как желудь, паренек удерживал круглый щит с нарисованным драконом.

Вратко торопливо проговорил:

И вот нормандцы достигли вершины холма!

Напор атакующих был столь силен, что порядком расшатанные колья палисада не выдержали и рухнули. Заржали кони, ломая ноги, напарываясь животами на острия. Закричали люди, падающие под копыта, придавленные бьющимися в агонии животными.

Разгон нормандских всадников разбился о стену английских щитов. Строй хускарлов прогнулся, но вскоре выпрямился, будто натянутая тетива, потеснив рыцарскую конницу. Ополченцы и дружины танов отступили на десяток шагов, но после встали насмерть, раз за разом отбрасывая противника.

Сталь звенела о бронзовую оковку щитов. С хрустом лопались звенья кольчуг. Орали во все горло бойцы. Скрежетали притупившиеся лезвия топоров.

Кровавый водоворот манил Вратко, завораживал, как взгляд гадюки завораживает мышь, тянул в себя. Но словен изо всех сил держался, чтобы не рухнуть в обрывки чужих мыслей, чужих чувств, чужих страданий. В этом ему помогали плечи Олафа и Гуннара, подпершие его с двух сторон, а также пальцы Димитрия на висках.

На левом крыле нормандские ратники десятками падали в ров, до поры до времени скрытый нарубленными в лесу ветками и хворостом.

— Прочь! Прочь! — орали саксы.

Оступившиеся бойцы встать уже не могли, их затаптывали свои же, упорно лезущие к знамени Гарольда.

А над всем этим вонзался в уши, наделяя южан небывалой силой духа, голос отца Бернара:

Бретонцы — вот уже второй раз за сегодняшний день — не выдержали яростного отпора ополченцев. Косы, вилы, плотницкие топоры и дубины оказались оружием ничем не хуже, чем копья, мечи и секиры. Да и силушкой Бог не обидел простолюдинов: некоторые размахивали целыми молодыми дубками, вывороченными с корнем. И вот рыцари медленно, но с каждым шагом все ускоряясь и ускоряясь, поползли по склону вниз.

Вратко увидел, что бойцы Вильгельма приостановились. Атака ополченцев захлебнулась. Мечи без помех разрубали овчинные шубы, суконные куртки, не защищенные шлемами головы.

Он воскликнул, торопясь поспеть, чтобы устояли саксы, не ослаб их напор: