Тайны Евразии - Демин Валерий Никитич. Страница 75

Неудивительно, что Пифагор, настаивавший на своей причастности к миру божественного (а в современном научном понимании это была всего лишь способность вхождения в ноосферу или то, что теперь именуется информационно-энергетическим полем), – обладал и даром предвидения. Рассказами о всевозможных чудесных фактах, необъяснимых с обычной точки зрения, переполнены жизнеописания античного философа. Так, он рассказывал о своих неоднократных контактах с богами во сне, постоянно слышал музыку, исходящую от светил, укрощал разъяренных животных, брал в руки смертельно ядовитых змей, он никогда и ничего не боялся.

Остаток дней своих – не годы, а десятилетия – Пифагор провел в Великой Греции. Так именовалась не сама Эллада, расположенная на Балканском полуострове, а греческие колонии, процветавшие на острове Сицилия и в восточной части Апеннинского полуострова. Наиболее известные из них Сиракузы, которые прославил Архимед, и Сибарис, где проживали самые изнеженные гурманы, любители роскоши и утонченных наслаждений, ценители праздности и прожигатели жизни – сибариты. Эти самые сибариты позже сыграют роковую роль в жизни Пифагора и его попытках построить жизнь на гиперборейских началах. Пока же он поселился на италийском побережье, в греческом городе Кротон, название которого мало что говорит современной публике. В VI же веке до новой эры оно гремело по всему Древнему миру и прежде всего благодаря Пифагору.

Прибыв в Кротон, он поселился в пещере, но не в какой-нибудь горной с огромным отверстием, а в подземной с узким входом, ведущим в темную бездну. Многие видели, как Пифагор однажды исчез в этой «дыре» и снова на поверхности появился по прошествии очень долгого времени. Выглядел он так, словно вернулся с «того света». Собственно, и не отрицал этого, во всеуслышание заявляя, что побывал в Аиде – Подземном царстве [22] , – где общался с душами Гомера, Гесиода, других великих людей и пополнял запасы своего и без того необъятного знания. У отцов же города испросил разрешения публично рассказать о своем учении всем желающим. На первую лекцию Пифагора собралось две тысячи человек, шестьсот из которых по окончании речей проповедника объявили себя его приверженцами. За Пифагором быстро закрепилось звание великого Учителя, слава его с быстротой лесного пожара распространилась по всей Великой Греции, а авторитет среди жителей Кротона сделался непререкаемым.

Так возник знаменитый пифагорейский союз (другие названия – «пифагорейское братство», «пифагорейская община»), построенный на основе принципов гиперборейского общежития (это, собственно, и является одной из главных идей моего доклада, о чем я уже говорил и буду еще неоднократно повторять). Пифагорейское братство представляло собой в некотором роде аристократическую структуру и строилось на эзотерических началах. В целом же получался сплав философского и полурелигиозного учения. Непосвященные сюда не допускались ни при каких условиях. Хотя подобный подход был характерен для позднейших этапов пифагореизма, после жестокого подавления самого движения и поголовного истребления его членов. Поначалу вход в гиперборейское товарищество был открыт всем желающим. Кого туда не допускали, так это тиранов и деспотов. Отрицательно относились пифагорейцы и к охлократии (власти толпы). Главная задача внутри пифагорейской общины заключалась в формировании элитарного социума, практиковался также этакий евгенический отбор, направленный на воспитание высоконравственной и высокомудрой личности.

Однако гиперборейские принципы золотого века – добра, взаимопомощи, равенства и справедливости и др. – вызвали не только горячее воодушевление многочисленных приверженцев, но и абсолютное неприятие не менее многочисленных противников, среди которых тон задавали сибариты. Я не стану далее углубляться собственно в историю вопроса (тема моего сообщения совершенно иная). Напомню только, что пифагорейское учение, положительно воспринятое поначалу практически во всех греческих колониях в Италии и даже у аборигенов – предков будущих древних римлян, постепенно утратило свои позиции.

Гиперборейские принципы общественного устройства не прижились в классово расслоенном обществе италийских колоний. Пифагорейцы сначала стали преследоваться, а затем изгоняться и физически уничтожаться. Последователи Пифагора были вынуждены перейти, как бы сейчас сказали, на нелегальное положение, отказаться от публичной деятельности, наложили на свои идеи (опять, как бы сегодня сказали) «гриф секретности», сделав их тайными, закрытыми для непосвященных. Конец пифагорейского союза воистину трагичен. Однажды ночью несколько десятков пифагорейцев (по существу, все руководство) собрались на тайное собрание и были незаметно окружены вооруженными врагами. Штаб-квартиру пифагорейского союза подожгли со всех сторон, не давая никому выбраться из огня. Это последнее, что известно о пифагорейцах, остальное почти тысячу лет держалось в тайне, пока Порфирий и Ямвлих на основании устного предания не написали свои тексты о жизни Пифагора.

Что стало с ним самим? Здесь мнения расходятся. По одной версии, он погиб в огне вместе со всеми своими приверженцами. По другой – уцелел: его гибнущие друзья образовали из своих тел «живой мост» и дали по нему уйти своему великому учителю. Куда же он скрылся? Думается, туда, куда неоднократно уходил и в лучшие времена – в глубь земли, в те обширные подземные убежища, тянущиеся от самого Севера, и, как я уже отметил, получившие в наши дни название Агарты…

* * *

О чем же учил Пифагор своих последователей? В чем смысл тайного учения? Основные положения его сегодня известны достаточно хорошо. Если суммировать главное, это:

1. Бессмертие души.

2. Вечное возвращение.

3. Метемпсихоз (переселение душ), или, как теперь говорят, реинкарнация.

4. Калокагатия (идеал, объединяющий этическое и эстетическое, добро и прекрасное).

5. Музыка и гармония космических сфер.

6. Утверждение, что число правит миром.

Учение Пифагора, безусловно, совпадает с наиболее существенными положениями гиперборейского Универсального знания, того самого, которое уже в ХХ веке искали А.В. Барченко и Н.К. Рерих. Остановлюсь для начала очень кратко на всех шести перечисленных пунктах, без которых невозможно до конца понять и социальные аспекты проблемы. Хотя нас, как мы и договорились, интересует гиперборейский аспект учения Пифагора, и прежде всего те принципы общежития, нравственные нормы и эстетические идеалы, которые он намеревался внедрить в повседневную жизни эллинских колонистов и жителей Кротона. Зная же эти принципы и нормы, а также то, что они ведут свое происхождение из Гипербореи, мы без особого труда сможем реконструировать модель общественного устройства самой Гипербореи.

Научным и жизненным девизом Пифагора вполне можно было бы считать строку их его же стихотворного изречения: «Нет ничего невозможного, верь всегда и надейся…» Начало Пифагорова афоризма, по существу, то же, что и в хрестоматийном стихотворении Александра Блока – «И невозможное возможно…», написанного спустя две с половиной тысячи лет. Но Блок не уникален. Точно такое же высказывание я, например, нашел у Михаила Бакунина (перед которым, кстати, Блок преклонялся), когда работал над новой биографией «апостола анархии» для серии «Жизнь замечательных людей». Во время европейской революции 1848 года Бакунин написал почти дословно то же самое – «Невозможное – возможно!» Так незримо осуществляется связь времен…

Но вернемся к первоосновам пифагорейского учения. Пункт первый – бессмертие души. Мне представляется, что Пифагор вкладывал в эту идею тот же самый смысл, который в наше время сформулирован в учении о ноосфере и теории информационно-энергетического поля. Пункт второй – идея «вечного возвращения». Последние двести лет эта идея связывается с именами Гете, Ницше, Хайдеггера, Бердяева и др. Но, оказывается, она так же стара, как этот мир. И даже не Пифагор ее автор. Задолго до Пифагора безымянные индийские и китайские мудрецы развивали мысли о вечном круговороте во Вселенной, о повторении через весьма продолжительное время одних и тех же структур и процессов. Отсюда и Пифагор (а вслед за ним и другие эллинские философы) говорили о том, что все проходит (течет, изменяется), но все и возвращается назад – особенно прекрасное!