Железный Шакал - Вудинг Крис. Страница 58

Но эти трое не интересовались беседой. У них был приказ, которому они намеревались беспрекословно следовать. Чужаков следовало арестовать и доставить в лагерь. Правда, одному стало любопытно, почему Сило и Фрей здесь оказались, однако напарник прервал его и велел пленникам молчать. Только командир решит, как поступить с задержанными.

И кто у вас самый главный? Вот, в чем вопрос.

От ответа могли зависеть их жизни. Но Сило молчал. Капитан тоже. Знакомый или незнакомый — это ничего не меняло, а значит, не стоило и выеденного яйца.

Тропинка, вившаяся по склону, вела в сердце лагеря. Постройки из жердей и сухих листьев, расположенные повсюду, где их можно было приткнуть среди могучих деревьев, прятались в сумрачных душных джунглях. Они были умело замаскированы, но уже на окраине Сило разглядел новые жилища. Лагерь вырос.

Впрочем, кое-что осталось неизменным. Загон для одомашненных ари'шу, лесных свиней, которые, похрюкивая, выкапывали из земли корни. Рядом бродили толстые черные куры. Неподалеку находилась общая столовая — круглый, без стен, навес. Мужчины располагались на циновках в строгой иерархии — чем важнее человек, тем ближе к середине. Женщины устраивались где захотят.

Дальше виднелась больница, где главенствовали сестры-ведьмы. Рядом был построен Дом Мечты — туда дети ходили слушать рассказы о старой стране и учиться благодати Матери. Сило провел там много ночей. Сестры-ведьмы помнили древние предания. Они поведали ему и остальным о благодатном времени до падения — до того, как самарланцы ворвались в Муртию и поработили его народ. О Маккаде, который привел целую армию к стенам великого Айла и разрушил их. Об Элосе и Кафе, чей поход любви и ненависти, прославленный в сотнях песен, унес тысячи жизней. Об Одадже, который убил Бенгиста, проткнув копьем каждое из его трех горл. Прославленная и великолепная эпоха. Сердце Сило разгоралось от повествований. Еще ребенком он слышал их от взрослых в бараках и трудовых лагерях. Когда Сило повзрослел, их воздействие ничуть не ослабело.

Именно легенды скрепляли его народ воедино. Он многое утратил. Безвозвратно погибли искусства и ремесла, потому что заниматься ими в рабстве не было никакой возможности. Самарланцы приложили большие усилия, чтобы искоренить у рабов прежний образ жизни, но так и не преуспели в этом. Даккадийцы сломились под ярмом и влились в мир своих хозяев. Они лишились своей культуры и во всем копировали самарланцев. А вот муртиане выстояли. Так продолжалось уже более пяти столетий. Рабам, застигнутым за разговором на муртианском языке, грозила смертная казнь, но они не сдавались. Они гордились своей историей и помнили обещание Матери, гласившее, что каждый из них когда-нибудь увидит, как кончится неволя. Может, в этой жизни или в следующей…

Они не позволяли пламени угаснуть.

Пока пленников вели через лагерь, из хижин начали появляться люди. В основном, муртиане. Потом показалось несколько мужчин-вардийцев и даже парочка худеньких детей-полукровок с кожей теплого желто-коричневого цвета и белокурыми волосами. Некоторые плохо выглядели и шли, опираясь на родных. Похоже, они недоедали или болели. Почти все были усталыми и измученными. Они наблюдали за пришельцами не только с любопытством, но и со страхом.

Сило высматривал знакомые лица. Он не ошибся в своих предположениях. Скоро его стали приветствовать изумленными возгласами. Вот Джараз, в молодости славившийся как задира. Мрачный оригинал Бахд, неодобрительно выпятивший губы. Эхри и Фэл: широкоплечая охотница и ее стройный вдумчивый спутник. Она окликнула Сило по имени и поспешила навстречу; Фэл следовал за ней по пятам.

— Эхри, стой, — потребовал один из юных разведчиков. — Мы отведем его к…

— Ты на кого голос повышаешь? — огрызнулась она, презрительно отмахнувшись. Стиснув плечи Сило, она внимательно оглядела его с головы до ног и расплылась в улыбке. Затем Эхри крепко обняла его.

— Ты живой… — сказала она. — Глазам своим не верю.

— Живой, — повторил он и сам не смог сдержать улыбку при звуке муртианских слов.

Отстранившись, он взял ее руку. На левой ладони темнела сложная татуировка. Фэл тем временем протиснулся к нему и радостно хлопнул по плечу, игнорируя протесты конвоиров.

— Примите мои глубочайшие поздравления, — произнес Сило.

Фэл продемонстрировал ему свою ладонь, на которой красовалась такая же татуировка, как у Эхри. Их собственный, личный знак — свидетельство их любви. Сило вздохнул. По крайней мере, хоть для кого-то давняя трагедия завершилась добром.

— Тебе не следовало возвращаться, — заявил Фэл.

— Аккад?

— Он все еще возглавляет нас, — подтвердила Эхри, и ее лицо потускнело.

Сило не ожидал ничего другого, однако новость поразила его.

— Я должен с ним поговорить.

— Эхри, кто этот человек? — резко спросил один из разведчиков.

Эхри и Фэл переглянулись. Она покачала головой.

— Вы знаете порядок, — отчеканила она. — Ведите их к Аккаду.

Конвоиры легонько подтолкнули пленников. Внезапно Сило спросил:

— А остальные?

— Кролики, — ответила Эхри, помрачнев.

Этому не следовало удивляться, но Сило словно резануло по сердцу.

Они направились по тропинке в глубь лагеря. Эхри и Фэл замерли на месте и смотрели им вслед.

— Старые друзья? — шепнул Фрей.

— Надеюсь, — сказал Сило, бросив взгляд через плечо. — Правда, я не уверен. Но кроме них, мы вряд ли кого-нибудь встретим.

Хижина Аккада была большой и новой, как и подобает жилищу вождя. Она стояла на склоне и господствовала над лагерем. На фасаде выдавался вперед крытый полукруглый балкон, опиравшийся на прочные столбы из обтесанных стволов. Постройка выглядела весьма солидно, особенно если учесть нехватку инструментов и обстоятельства. Совсем не хибарка, рассчитанная на недолговременное проживание.

Аккад принял Сило на балконе. Он сидел в массивном кресле, украшенном грубой резьбой и покрытом шкурами, повернувшись спиной к перилам. С балкона открывался панорамный вид на джунгли. Справа от Аккада застыла его жена Менлил, а слева стояли его дети — мальчик и две девочки от семи до одиннадцати лет. Еще с полдюжины людей находились возле дверного проема — три телохранителя, сестра-ведьма, суровый незнакомый вардиец и муртианин по имени Баббад, бывший соперник Сило. Несомненно, он и вардиец являлись ближайшими подручными Аккада.

Прежде и Сило был таким. А теперь он стал их пленником и не имел ни единого союзника. Капитана держали под надзором снаружи. Сило впустили к вождю лишь после того, как обыскали на предмет спрятанного оружия.

Аккад был осторожным. И он опасался Сило.

— Мы думали, что ты погиб, — произнес Аккад.

— Как видишь, нет.

— Тебе следовало держаться подальше отсюда.

— Меня предупреждали, — ответил он. — Но здесь — моя родина. Как я без нее?

Проницательный взгляд Аккада не дрогнул. Взгляд игрока. Беспощадный и расчетливый.

Хотя его порядком утомили заботы, он сохранил свою мощь. Запятнанный зеленым соком листьев жилет из свиной кожи был распахнут, открывая мускулистое поджарое тело и массивные руки, густо покрытые татуировками. Вьющиеся тугими кольцами и блестящие от масла темные волосы оставались густыми, хотя ему уже перевалило за сорок. У Аккада был острый, похожий на клюв, нос и короткая заостренная бородка. Красивый человек, часто жестокий, но обаятельный.

— Зачем ты пришел? — осведомился Аккад. — Вернуться к незаконченному делу?

— У меня нет никакой ссоры с тобой, Аккад. Та история закончилась.

Аккад пристально разглядывал его. Пытался понять. Он не знал, что делать с Сило. Не верил ему. Зачем он явился, без всякой защиты, в лагерь — после всего, что случилось? Он подозревал хитрость или ловушку. А если в джунглях затаилась армия? Вдруг Сило продал их самарланцам?

Таков он был, Аккад. Всегда исполнен подозрительности. Сило решил, что надо заставить его теряться в догадках. Аккад сам догадается, что у него в рукаве не припрятано никаких карт. Сило надеялся на то, что за годы его отсутствия Аккад куда-нибудь денется, или умрет, или его свергнут. Но Аккад не собирался исчезать.