Порывая с прошлым - Филиппов А. В.. Страница 10

Наконец вырываемся на широкий безлюдный проспект. По краям, за кирпичными заборами под кронами баньянов и пальм, прячутся уютные коттеджи. Промелькнул теннисный корт, потянулась ограда большого парка. Это — Дхаманди, где живет местная знать.

Таксист предлагает проехать к университету, посмотреть новый район, где разместились административные здания и банки, строящуюся гостиницу «Интерконтинентал». Но Шахидулла советует вначале устроиться, а уж потом начать знакомство с городом.

А вот и гостиница «Шахбах», это, собственно, пока единственное место, где останавливаются иностранцы. Отель современный, но, конечно, не такой, как карачинский «Интерконтинентал». Это лучшее, что есть в Дакке. Он с кондиционерами, телефонами.

Но устроиться невозможно. Администратор сообщает, что свободных номеров нет. Все места заняты членами Национальной ассамблеи, журналистами, бизнесменами и туристами. Выясняется, что телеграмма из Карачи с просьбой зарезервировать место не получена. Тем не менее администратор берется помочь, звонит куда-то по телефону, потом говорит, что я могу остановиться в «Аль-Хилал». Это недалеко от железнодорожного вокзала. Отель не первоклассный, но жить и работать можно. Есть даже несколько номеров с кондиционерами.

Полчаса езды — и мы на месте. Небольшая, сложенная из кряжистых бревен тика гостиница построена еще в период английского владычества. Она приютилась на берегу пруда, покрытого лотосами. К нему ведет аллея баньянов-великанов, с ветвями, вросшими в землю.

Хозяин гостиницы, он же администратор и кассир, семидесятилетний Ахмад, показывает отведенный мне номер. Чисто и уютно, пахнет рисовой соломой и сандалом.

— Я создам вам все условия для работы, — обещает он, — на днях здесь останавливались советские специалисты. Они ищут газ и нефть в джунглях Джалди и Симутанга. Остались довольны. Смотрите, что они написали.

Он показывает блокнот в тисненом переплете, раскрывает нужную страницу. В нем четким, каллиграфическим почерком по-русски сделана запись: «Мы, советские специалисты, работающие по контракту в Пакистане, провели несколько дней в этой уютной гостинице. Довольны всем. Здесь вкусно кормят. Особенно хороша курица, подаваемая с кари, великолепен плов Владелец гостиницы, мистер Ахмад, стоит за дружбу с нашей страной. Рекомендуем всем нашим останавливаться здесь». Далее следовали подписи.

— Очень хорошие парни, — продолжает старик, — Представьте себе, как-то вышла из строя помпа, подающая воду. Они ее отремонтировали, а денег за работу не взяли. Странные люди. У нас бесплатно никто ничего не делает.

Но пробыть в этой гостинице мне пришлось не более трех часов. Мы сидели с Шахидуллой Кайсаром в не большой комнате, именуемой рестораном, пили терпкий кокосовый сок, беседовали о планах на завтра, как вдруг открылась дверь и вошел средних лет пакистанец в безукоризненно сшитом светло-сером европейском костюме. Без всяких вступлений он заговорил извиняющимся тоном:

— Мистер «Правда»! Приносим глубокие извинения. Я из протокольного отдела министерства информации. Телеграмма пришла с опозданием. Ищем вас по всему городу. Вам отведен номер в «Шахбахе». Там же пресс-центр для журналистов, освещающих работу Национальной ассамблеи. Через час губернатор провинции дает обед в честь представителей прессы. Пожалуйста, вот пригласительный билет.

Старик Ахмад огорчен, что я покидаю его гостиницу. Прощаясь, он спрашивает, не мог бы я подарить ему на память значок с изображением В. И. Ленина. У меня была фотография: Ленин, читающий «Правду». Глаза у старика загорелись.

— Этот снимок я обязательно повешу в рамке на самом видном месте. Пусть все смотрят!

Шахидулла тоже захотел получить такой снимок.

— У нас это редкая фотография, — сказал он. — Мы опубликуем ее в газете вместе со статьей о развитии культуры в СССР.

Забегая вперед, скажу: эта фотография была через несколько дней помещена в «Сангбаде».

…Раннее утро. Здание, где будет проходить сессия Национальной ассамблеи, расположено неподалеку от аэропорта. Оно окружено забором из колючей проволоки. Это временное помещение. Новое, говорят, строится в другой части города.

Тщательная проверка. Особенно бенгальцев. Рослый охранник обыскивает Шахидуллу, выворачивает карманы.

— Демократия по-пакистански, — зло говорит журналист.

Зал заседаний имеет полукруглую форму. В дипломатической ложе представители посольств и миссий. Занимают свои места и индийские дипломаты. У нас в креслах пресс-ложи разложены бюллетени и документы, отпечатанные на урду, бенгали и английском языках. В спинках кресел вмонтированы наушники для перевода.

Повестка дня сессии включает много вопросов. Главный из них — обсуждение внешней политики правительства. Список ораторов, желающих принять участие в дискуссии, включает представителей как правящей Мусульманской лиги, так и оппозиционных организаций. Прошло два месяца со дня подписания Ташкентской декларации. Обе стороны уже закончили отвод войск на позиции, которые они занимали до начала конфликта, были разобраны оборонительные сооружения и восстановлены дипломатические отношения.

Восемь часов утра по местному времени. Депутаты заняли свои места на скамьях, обитых голубым бархатом. Для гостей отведены места на балконе, разделенном белой шторой. В одной части мужчины, в другой — женщины. Почти у всех женщин лица закрыты пардой. Правда, на женщинах-депутатах Национальной ассамблеи, а их всего четверо, парды нет. Все же они сидят отдельно от своих коллег. Приставленный к ним распорядитель — женщина.

— Внимание, леди и джентльмены, президент Пакистана, — объявляет по-английски спикер — председатель ассамблеи.

Все встают. Айюб-хан, в фельдмаршальской форме, при всех орденах, кивком головы приветствуя депутатов и дипломатов, не спеша проходит на возвышение, на котором стоит обитое красным бархатом раззолоченное кресло. По бокам становятся рослые адъютанты с серебряными эполетами и золотыми аксельбантами. Все выглядит помпезно, торжественно.

Мулла кланяется фельдмаршалу и боком, стараясь не поворачиваться к нему спиной, проходит к микрофону. Он читает молитву.

Спикер, почтительно склонив голову, просит выступить Айюб-хана. Выступление президента короткое. Он говорит, что на сессию вынесены внешнеполитические вопросы, затрагивающие жизненные интересы всего пакистанского народа. Айюб-хан призывает депутатов проявить благоразумие, дальновидность и поддержать курс, направленный на укрепление мира и добрососедских отношений в Южной Азии. Ташкентская декларация, отмечает он, является инструментом мира. Президент указывает также на необходимость развивать широкие международные связи.

Внешнеполитические дебаты продолжались несколько дней и широко освещались газетами. Всем желающим предоставлено право изложить свою точку зрения. Большинство депутатов говорили о том, что Ташкентская декларация открывает новый этап в отношениях с Индией, дает возможность стране заняться вопросами экономического развития и повышения материального уровня населения. В адрес СССР, проявившего инициативу в организации конференции в Ташкенте, раздавались слова признательности и благодарности. Ораторы обращали внимание на то, что именно после этой встречи открылись благоприятные возможности для развития отношений с Советским Союзом и другими социалистическими странами.

Выступали и противники Ташкентской декларации, в основном представители религиозно-шовинистических и маоистских кругов. Эти выступления были тенденциозны, казалось, что тексты их составлялись в Пекине. Один из ораторов утверждал, например, что декларация отбросила Пакистан на тысячу лет назад. Другой считал ее признанием поражения и не видел иного пути поднятия национального престижа, кроме продолжения военного давления на Индию. «Надо развивать дружбу с Китаем. Он поможет раздавить Индию», — кричал какой-то депутат. «Ташкент — это американо-советский сговор!» — вторил ему другой.

Депутат от оппозиции (я не записал его имени) в перерыве между заседаниями устроил в холле пресс-конференцию. Он заявил, что Пакистану нужно немедленно выйти из СЕАТО и заключить военный договор с КНР, силой изгнать Индию из Джамму и Кашмира. Поддерживая экономическое сотрудничество с Вашингтоном, порвать с Советским Союзом и объявить недействительной Ташкентскую декларацию.