Великий Рузвельт - Мальков Виктор Леонидович. Страница 4

Медовый месяц, проведенный молодой четой в Европе – Италии, Германии, Франции, Англии, Швейцарии – в ситуации нарастающего европейского кризиса позволил молодой чете сориентироваться во многих текущих вопросах благодаря встречам, прессе, книгам, которые усердно покупал Франклин (он не очень любил читать книги, больше – собирать), знакомясь с настроениями, которыми жила Европа. Особое впечатление на них произвела реакция европейцев на заключение Портсмутского мира (5 сентября 1905 г.) между Россией и Японией при энергичном содействии Теодора Рузвельта. Франклин писал о смене отношения к США в Европе после длительного периода охлаждения. В Шотландии в семье друзей они обсуждали важные проблемы текущей политики и государственного устройства в обществе Сиднея и Беатрисы Вебб, сумевших позднее нанести ответный визит Рузвельтам в Гайд-Парке. Элеонора представила Саре английских сторонников как «крупных социологов». В ряде случаев Франклин дерзал проверять себя в выступлениях перед взыскательной иностранной аудиторией. Эти опыты общения с европейской публикой показались самому Франклину неудачными. Элеонора не соглашалась: «Это была очень хорошая речь». Темой выступления Франклина были вопросы садоводства.

Романтика медового месяца не помешала лучшему пониманию европейских реалий. Рост национализма, кипение политических страстей, появление новых, как правило, левых или левоцентристских партий, активизация рабочего движения, необычайная активность женщин, сложные дипломатические маневры, не предвещавшие ничего хорошего, милитаристские высказывания политиков. Европа пришла в движение. Впечатления, которые вынесла молодая чета, были сложными, их следовало привести в порядок, но одно стало очевидным – рассчитывать на status quo не приходится ни в Европе, ни в Америке.

Изменения произошли и в быту, и в университетских занятиях Франклина. Он окончательно перебрался в Нью-Йорк, чтобы жить вместе с Элеонорой в скромном доме, подобранном для них матерью Франклина на 36-й улице на Манхэттене. Покорение вершин юриспруденции Франклин продолжил в Школе права при Колумбийском университете. 2 мая 1906 г. родился первенец молодых Рузвельтов – дочь Анна Элеонора, любимица Франклина. Занятость в классах Школы права, нежелание поступиться времяпрепровождением в компаниях с друзьями за игрой в покер или гольф часто вызывали трения, ведя к возрастанию замкнутости Элеоноры и участившимся отвлечениям Франклина от удручающе монотонного штудирования юридической литературы и переключению на что-то другое, далекое от академических занятий и семейных забот. Его профессора констатировали, что он был умеренно прилежным студентом, но никогда не испытывал подлинного интереса к трудоемким правовым дисциплинам. В июне 1906 г. он решил покончить с учебой в Школе права и записался на восьмичасовой экзамен с расчетом быть принятым в Нью-Йоркскую ассоциацию юристов, открывающую дорогу к адвокатской практике.

В феврале 1907 г. он получил соответствующую регистрацию. Она вместе со связями его покойного отца, Джеймса Рузвельта, открыла ему дорогу в процветающую уолл-стритовскую юридическую фирму «Картер, Ледьярд и Мильберн», обслуживавшую моголов большого бизнеса – «Стандард ойл оф Нью-Джерси» и «Америкен табако компании». Молодому юристу удалось убедить руководство фирмы, что он будет полезен во всем, что касается морского права. Любовь к морю, к яхтам повышала шансы Ф. Рузвельта. Глава фирмы Льюис Ледьярд был командором нью-йоркского яхт-клуба и давним деловым партнером отца Франклина Джеймса Рузвельта. Новоиспеченному эксперту по правовым вопросам мореходства исполнилось 25 лет.

В сентябре 1907 г. Франклин приступил к черновой работе в судебных коридорах и в справочных залах библиотек в должности младшего клерка юридической фирмы с окладом в 10 долларов в неделю. Как-то по прошествии многих лет Элеонору спросили, был ли Франклин удовлетворен своей работой. Она ответила: «Я не думаю, что ему нравилась работа юриста, но он был рад общению с людьми… Это было хорошим опытом». Франклин был выдержан, но, как заметило руководство фирмы, ему не хватало концентрации. Между тем семейное положение Рузвельтов усложнилось с рождением 23 декабря 1907 г. второго ребенка, на этот раз мальчика, названного в честь деда Джеймсом. Пришло время принимать решение, какой дорогой идти в будущее.

Один за другим историки рассказывают притчу о том, как Рузвельт делился своими планами на будущее с коллегами-клерками из юридической конторы «Картер, Ледьярд и Мильбурн». Он будто бы прямо заявлял, что юридическая практика общения с тупыми клиентами, пыльными коридорами муниципальных судов и бумажной пачкотней его не устраивает и что он по примеру «дяди Тедди» уходит в политику, чтобы стать президентом США. Причем он начнет с члена законодательного собрания штата Нью-Йорк, вслед за тем получит назначение на пост заместителя министра военно-морского флота и, наконец, перед решающим рывком займет должность губернатора штата Нью-Йорк. «Каждый, кто является губернатором Нью-Йорка, – объяснял он разинувшим рот коллегам, – имеет хороший шанс стать президентом» {8}. По-видимому, эта красивая история была сочинена где-то после 1932 г., поскольку смертельно опасная болезнь, одолевшая физически крепкого Франклина и ее непредсказуемые последствия в 20-х годах реально лишили его увидеть любимую мечту сбывшейся. Стало быть, едва ли кто-нибудь после провала демократов на президентских выборах 1920 г. мог воспринимать ее чем-то большим, нежели озорной первоапрельской шуткой вроде тех, которыми так любили обмениваться здесь и там выпускники Гарварда.

Да и сам выбор в пользу перехода из юриспруденции в политику Франклин сделал не без труда, столкнувшись с недовольством и противодействием матери, полагавшей, что ее сын должен идти по пути отца и вести «спокойную, размеренную жизнь в Гайд-Парке», наслаждаясь комфортом сельского эсквайра с твердым доходом, обычным кругом семейных забот и относительно скромными запросами. Без поддержки Элеоноры, которая, напротив, втайне полагала, что политика отвлечет Франклина от рутины уолл-стритовской конторы, не дающей выхода кипучей энергии ее мужа, хотя, выше всего ставя добропорядочность, она помнила слова из завещания отца своего дяди Теодора Рузвельта: «Я испытываю стыд за страну. Мы не можем больше выносить правительство столь же коррумпированное, как наше». Этот призыв «взяться за оружие» оставил ее равнодушной. Опасения, что политик легко может стать добычей владельцев салунов и хозяев городских конок, перевесили заботы о нравственном здоровье Франклина, готового от скуки впасть в депрессию, запить или раствориться в семейных заботах.

Если для матери сюрпризом было «обручение» ее сына с политикой, то для его жены Элеоноры столь же абсолютно неожиданным оказалось то, что Франклин, как и его отец, предпочтение отдал Демократической партии, внутренне почувствовав, что демократы лучше пропитались популистским духом, живее реагируют на ветер перемен. Никто не заметил, как начался процесс внутреннего размежевания «дяди Тедди» с представителем молодых демократов Нью-Йорка Франклином Рузвельтом. Никаких особых согласований с обожаемым дядей последнему не потребовалось и не могло быть. Франклин Рузвельт не нуждался в политическом паровозе. Все понимали, что Франклин сам знает, что делать. Обошлось простым уведомлением.

Дело в том, что Теодор Рузвельт в начале 1909 г. сдал свою вахту в Белом доме консервативному республиканцу У. Тафту. Правящая партия оказалась в состоянии внутреннего брожения и раскола. Причина: протестное движение за реальные реформы пустилось в самостоятельное плавание и приобрело общенациональный характер, в него оказались вовлечены главные общественные слои и классы {9}. Заметную роль приобрело социалистическое движение. Его лидер Юджин Дебс бросил вызов лидерам ведущих партий – Республиканской и Демократической. Молодой Рузвельт сам сумел убедиться, что растущая популярность социалистов объясняется низким уровнем жизни рабочих в основных отраслях экономики – угольной, автомобилестроении, сталелитейной, текстильной, швейной и т. д. Поездка Рузвельта в угольные районы штата Кентукки, затеянная как туристическое путешествие, неприятно поразила его и заставила задуматься. Лик подлинной трагедии шахтеров, вчерашних иммигрантов из многих стран, живущих впроголодь в лачугах и каждый день рискующих жизнью, стал выразительным проявлением тяги людей к новым ценностям.