Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна. Страница 23

- Где осёл? -строго спросил Герасим. А лев только голову опустил.

- Съел ты осла, -догадался подвижник, - всё-таки взыграл в тебе твой хищный нрав. Ну что же,накажу я тебя. Нет у нас в обители другого осла, а работы, сам знаешь, сколько.Придётся тебе теперь за осла тру­диться.

Навьючили на царязверей тяжелющий бочонок, и поплёлся он, виновато опустив хвост, на далёкий бе­регИордана за водой для братии. С тех пор и прозва­ли его «Иордан». Так и жили.Каждый со своим послушанием. Братия плела корзины, лев - «по снаб­жению»,снабжал иорданской водой монастырь. По­милование пришло неожиданно. Забрёл вмонастырь помолиться один богатый воин. А навстречу ему на­вьюченный лев.

-   Отродясьне видал такого, - изумился воин, - чтобы дикий зверь да воду возил?! Объясни,старче, сию загадку.

-   Азагадки и нет никакой, - ответил Герасим. - Лев провинился, заел нашегоосла-труженика. Теперь вместо него на послушании.

Долго изумлялсявоин, а в конце концов пожалел царя зверей. За три золотые монеты купил инокамно­вого осла. Лев был амнистирован.

Он по-прежнемуходил по пятам за Герасимом. Если тот шёл в пустыню, он непременно брёл сле­дом.Если Герасим скрывался в своей келье, лев по­слушно ложился у входа. Был онкроток, никого из иноков не обижал, никто никогда не слышал от него никакогорыка. А однажды рано утром, выйдя из своей кельи, Герасим увидел льва, стоящегов нетер­пении перед дверью. На поводке у него был... осёл, а на поводке у осла...три верблюда. Да, да, это был тот самый осёл, которого когда-то сопровождал левпо воду. Не новый, купленный от щедрот воина за три золотых, а тот самый,братия узнала его сразу. Лев стоял и смотрел в глаза старца почти торжест­вующе.

-   Откудаты взял его? Где нашёл? Как привёл? - волновалась братия.

Ноцарь зверей, как ему и положено, молчал.

А дело-то,оказывается, было так. Когда Иордан пас осла, то ли зазевался, то ли заснул, атолько про­ходил берегом реки один купец из Аравии. Смотрит, осёл один пасётся:почему бы не взять его себе в при­быль? Взял. Осёл долго служил ему. А спустявремя купец отправился продавать пшеницу с караваном верблюдов той же дорогой.Осёл с ним, куда же без осла? И повстречался караван с Иорданом. Зарычал лев,бросился к ослу, схватил его за узду зубами, как делал раньше. А к ослу былипривязаны ещё и три навьюченных пшеницей верблюда. Разбежались в ужасе люди, аИордан быстренько к старцу - обра­довать, да и реабилитироваться перед ним: неел он осла, чист как стёклышко. Вот так восторжествовала справедливость. Старецс улыбкой погладил льва по спине:

-Ну вот, видишь, а мы-то так плохо о тебе думали...

Но лев обиды недержал. Он по-прежнему жил при монастыре, охраняя братию, но особое располо­жениепитал, конечно, к старцу Герасиму. Пять лет после этого жили душа в душучеловек и царь зверей. Пять лет верой и правдой служил хищник обители. И ещё быслужил, если бы не призвал Господь Гера­сима...

Так случилось,что именно в то время, когда это произошло, льва в монастыре не было. Горькопла­кала братия о своём отце, духовнике, молитвеннике. Отпели его, какположено, погребли. Тут объявился Иордан. Пришёл к келье старца, послушно лёг удверей.

-   Нет нашего отца,осиротели мы, - плакали мо­нахи.

Лев смотрел наних своими чистыми глазами и ни­чего не понимал. Потом заволновался, сталбегать по обители, скулить.

-  Иордан,умер Герасим, нет его...

Иордан бегал,беспокоился, скулил. Принесли ему поесть. Даже не взглянул Иордан на пищу.Тогда инок Савватий решил отвести льва на могилу к Преподоб­ному. Пришли кгробнице. Отец Савватий заплакал горько, кивнул головой:

-   Вот здесь лежитотец наш, оставивший нас сиро­тами.

Заметался левперед гробницей. Несколько раз стремительно обежал её, потом лёг рядом, потомза­рычал так, как никогда не рычал при жизни старца. Рычал страшно. Стоя наколенях, отец Савватий обли­вался горькими слезами. А рядом скорбел страшный,хищный зверь, осознав, наверное, что никогда уже не увидеть ему добрых глазПреподобного, не ощутить на своей спине его ласковой руки. К утру здесь же, намогиле, лев умер.

Вот такаяпечальная история. Она печальна тем, что рассказывает о страдании, о потере, ноона, эта история, и светла. Пожалуй, более светла, чем печаль­на. Жизнь, вкоторой гармонично обитает всякая тварь - жизнь естественная, нормальная.Именно та­кой она и была задумана Создателем. Живым сущест­вам, будь то зверь,птица, человек, делить нечего. Каждый живёт своей жизнью, не злобясь, не мешая,не завидуя другому. Но после грехопадения сущность человеческая была извращена.Зверь перестал узна­вать человека, так он стал далёк от задуманного Твор­цомобраза. Зверь принял человека за чужое, какое-то неведомое создание, он «неучуял» уже в нём прежней тишины и гармонии. Зверь не принял такого человека. Истал агрессивен. Стал человеку угрожать.

Мне всегда былоинтересно, почему хищные звери никогда не трогали святых. Вспомним медведя,кото­рого кормил с рук Сергий Радонежский, или Серафи­ма Саровского, дружившегос лесными обитателями. Вспомним Василия Нового, брошенного на растерза­ниеголодному льву - лев лёг покорно у его ног. Вели­комученицу Ирину, передкоторой остановились не­сущие ей смерть кони. Много примеров. Так всё-таки,почему? Потому что своим подвижничеством, вос­хождением к духовным высотамсвятой человек при­ближает себя к тому, первоначальному образу. И зверь...узнаёт его. Принимает, как положено, крот­ко, с любовью, без агрессии. Вот ведькак всё просто. Герасим, живя в пустыне, тихо молясь, сокрытый от людей и отсоблазнов мира, тоже стяжал Святой Дух, тоже обрёл первозданную чистоту души. Илев от­кликнулся. Лев доверчиво протянул ему гноящуюся лапу, доверчиво пошёл зачеловеком и доверчиво ему служил.

А недалеко отИерусалима и по сей день существу­ет монастырь, основанный преподобнымГерасимом. Умер он в 475 году. Сколько воды утекло в Иордане, сколько горячихпесчаных ветров продуло Иордан­скую пустыню, а монастырь, основанный кротким че­ловеком,живёт и здравствует. Кто знает, может быть, живут в нём и сейчас подвижникиблагочестия, с кото­рыми и поныне происходят чудеса и невероятные ис­тории.Может, придёт время, будут они записаны на скрижалях нашей истории. И потомкистанут удив­ляться, читая их.

ТЫ БУДЕШЬ БРАТОМ МОЕЙ ЖЕНЕ

Лейла вышла надорогу, поставила рядом оття­нувшие руки сумки, прищурилась, вглядыва­ясь, неидёт ли какая машина. Она знала, долго стоять и голосовать ей не придётся, её вселе все зна­ют и первая же машина обязательно возле неё тор­мознёт. И правда:набравший было скорость тёмно-вишнёвый «Жигуль» вежливо зашуршал возле неёшинами.

-   Лейла!? Садись,садись, сумки в багажник? С со­бой? Ну, с собой, так с собой, поехали. Досамого пе­реезда довезу.

Лейла быстренькосела, хлопнула дверцей, вздох­нула облегчено. До самого переезда - это большаяудача. Ей останется только пройти пару километров до поселкового рынка, а тамавтобусом до места. Как хорошо, что встретила Шотика, агронома их цитрусо­вогоколхоза. Он человек молчаливый, с понятием, не будет докучать с расспросами -куда да зачем. Знает, •куда и зачем ездит она раз в месяц. К мужу. В тюрьму, насвидание. Многие знают, да спрашивают, громко сочувствуют. А Шотик молчит.Знает, ей лишний раз обсуждать эту тему больно. Приехали.

-  Спасиботебе, Шотик.

-   Ну будь здорова,теперь доберёшься, здесь уже недалеко.

Удачный день. ИШотика встретила и мужа позвали быстро.

-   Менясегодня Шотик подвёз, он тебе поклон шлёт.

Лейла выкладывалаиз сумки пакеты, а сама торопи­лась поделиться новостями. Шотик поклон непереда­вал, но, конечно, хотел передать, какая разница мужу.

-   Уменя всё хорошо, кукуруза подрастает, скоро цапать надо. Кручусь, ничего,успеваю.

Муж молчал. Былон сегодня какой-то очень сосре­доточенный. Осунувшееся лицо, глаза впали,поверх клетчатой выцветшей рубашки брезентовая роба, пыльные сапоги. Лейлапочувствовала, что готова расплакаться от жалости к Аслану, вот и тараторит,вот и отвлекает сама себя: