Трое в лодке, не считая собаки - Джером Клапка Джером. Страница 15

Гаррис сначала было вознамерился изобразить дело так, что он к этому стремился; но у толпы был такой угрожающий вид, что он решил представить все как чистую случайность.

Теперь по крайней мере было ясно, с чего начать. Зная, где они находятся, они сверились еще раз с планом, убедились, что все затруднения не стоят ломаного гроша, и начали свой поход в третий раз.

И через три минуты они снова оказались в центре лабиринта. Теперь они уже не могли отвязаться от этого места. Куда бы они ни направлялись, дорога неуклонно приводила их обратно, к центру лабиринта. Это стало повторяться с такой регулярностью, что кое-кто из компании просто стоял там и дожидался, пока остальные покрутятся и вернутся к ним. Гаррис снова развернул план, но один вид этого документа привел массы в ярость, и Гаррису посоветовали употребить его себе на папильотки. По признанию Гарриса, он в этот момент почувствовал, что до некоторой степени утратил популярность.

Наконец публика пришла в полное умоисступление и стала выкликать на помощь сторожа. Сторож услышал призывы, взобрался снаружи на лесенку и стал давать нужные указания. Но к этому времени все они уже до того ошалели и в головах у них был такой сумбур, что никто не мог ничего понять, и тогда сторож велел им стоять на месте и сказал, что сейчас придет к ним сам. Они сбились в кучу, а сторож спустился с лесенки и вошел в лабиринт.

На беду, сторож оказался новичком; он вошел в лабиринт, но не сумел найти заблудившихся, а через некоторое время и сам заблудился. Они могли разглядеть сквозь кусты живой изгороди, как он мелькает то тут, то там, и он тоже видел их и пытался до них добраться, и они ждали его минут пять, после чего он снова появлялся на том же самом месте и спрашивал, куда же они девались.

Им пришлось дожидаться, пока после обеда не появился один из опытных сторожей и не вывел их оттуда.

Гаррис сказал, что, насколько он может судить, это очень занятный лабиринт; и мы решили попытаться затащить туда Джорджа на обратном пути.

Глава VII

Темза в воскресном убранстве. – О лодочных костюмах. – Перед мужчинами открываются большие возможности. – Отсутствие вкуса у Гарриса. – Куртка Джорджа. – День в обществе юных модниц. – Памятник миссис Томас. – Человек, который не восхищается могилами, склепами и черепами. – Гаррис приходит в бешенство. – Его высказывания о Джордже, банках и лимонаде. – Он показывает акробатические номера.

Гаррис рассказывал мне о своем посещении лабиринта, пока мы проходили Маулсейский шлюз. На это ушло порядочно времени, потому что шлюз большой, а наша лодка была единственной. Не припомню, чтобы мне случалось попадать в Маулсейский шлюз, когда там всего одна лодка. По-моему, он самый оживленный из всех шлюзов на Темзе, включая даже Боултерский.

Мне не раз доводилось стоять у шлюза, когда в нем вообще не было видно воды: вместо нее расстилался пестрый ковер ярких свитеров, спортивных шапочек, модных шляпок, разноцветных зонтиков, развевающихся платочков, накидок, струящихся лент, изящных белых платьев. Если заглянуть в шлюзовую камеру с набережной, то может показаться, что это огромный ящик, куда высыпали охапку самых разнообразных по форме и раскраске цветов, и они покрыли все пространство радужным узором.

Если в воскресный день выдается хорошая погода, то такая картина представляется глазам с утра до вечера, тогда как выше и ниже шлюза теснится, ожидая своей очереди, еще большее количество лодок; и лодки подплывают и отплывают сплошной вереницей, так что вся сверкающая на солнце река от дворца до самой Хэмптонской церкви усеяна желтыми, синими, оранжевыми, красными, белыми, розовыми пятнами. Все обитатели Хэмптона и Маулси, нарядившись в «лодочные костюмы», высыпают на берег со своими собаками и прогуливаются вокруг шлюза, покуривая трубки, любезничая с барышнями и разглядывая лодки. И все это вместе – шапочки и куртки мужчин, яркие нарядные платья женщин, повизгивающие от возбуждения собаки, скользящие по реке лодки, белоснежные паруса, живописные берега и искрящаяся вода Темзы – представляет самую приятную для глаз картину, какую только можно увидеть в окрестностях хмурого старого Лондона.

Темза предоставляет широкие возможности для демонстрации нарядов. Вот где наконец и мы, мужчины, можем показать наш вкус в отношении расцветок, и, доложу вам, мы с честью выдерживаем испытание. Лично я отдаю предпочтение в своем костюме красному цвету – красному и черному. Должен сказать, что волосы у меня золотисто-каштановые, говорят, довольно красивого оттенка, а темно-красный цвет чудно гармонирует с ними; кроме того, по-моему, к моей шевелюре подходит голубой галстук, башмаки из юфти и красный шелковый шарф вокруг талии, – шарф гораздо изящнее, чем обычный пояс.

Гаррис питает пристрастие к разным оттенкам и комбинациям оранжевого и желтого, но, по-моему, это не очень благоразумно с его стороны. Для желтых оттенков он смугловат. Нет, положительно, желтое ему не к лицу. Я бы на его месте взял в качестве фона синий цвет, а по нему пустил что-нибудь белое или кремовое. Но поди же! – чем меньше у людей вкуса в туалетах, тем с большим упрямством они стоят на своем. Очень жаль: так он решительно не имеет никаких шансов кому-нибудь понравиться, а ведь в природе существуют один-два цвета, которые могли бы помочь ему скрасить свою внешность, особенно если он надвинет шляпу поглубже.

Джордж специально для нашей прогулки купил кой-какие новые вещи, но меня его выбор раздосадовал. Спортивная куртка у него просто кричащая. Я не хочу, чтобы Джордж знал, что я так думаю, но другого слова для его куртки я просто не нахожу. В четверг вечером он принес куртку домой и показал нам. Мы спросили, что это за расцветка, но он сказал, что не знает. Продавец уверил его, что это восточный рисунок. Джордж надел куртку и спросил, как нам нравится его покупка. Гаррис сказал, что готов одобрить ее, как предмет, который вешают ранней весной на огороде, чтобы отпугивать птиц, но ему, Гаррису, делается дурно при одной мысли, что эту вещь можно рассматривать как часть одежды какого-либо представителя человеческого рода, за исключением разве лишь балаганного клоуна.

Джордж надулся, но Гаррис резонно заметил, что если запрещается откровенно высказывать свое мнение, то зачем же тогда и спрашивать?

Нас с Гаррисом смущает в этом деле больше всего то, что куртка будет привлекать к нашей лодке всеобщее внимание.

Нарядные барышни тоже недурно выглядят в лодке. По-моему, нет ничего более приятного для глаза, чем сшитый со вкусом «лодочный костюм». Но «лодочный костюм» – пусть меня правильно поймут дамы – это костюм для катанья на лодке, а не для сидения под стеклянным колпаком. Если вы возьмете с собою в лодку особ, которые больше интересуются своим туалетом, чем предстоящей прогулкой, то можете не сомневаться, что все удовольствие будет испорчено. Однажды я имел несчастье участвовать в прогулке по реке с двумя такими барышнями. Ну и веселая же прогулочка у нас получилась!

Обе расфуфырились в пух и прах – шелка, кружева, цветы и ленты, изящные туфельки и светлые перчатки. Они нарядились для фотографирования, а не для пикника. На них были «лодочные костюмы» с французской модной картинки. Смешно подумать, чтобы дама в таком платье могла войти в соприкосновение с реальной землей, или водой, или воздухом.

Началось с того, что им почудилось, будто в лодке недостаточно чисто. Мы тщательнейшим образом вытерли скамейки и уверяли их, что в лодке совершенно чисто, но они продолжали сомневаться.

Одна из них прикоснулась к сиденью пальчиком, обтянутым перчаткой, и показала результат исследования своей подруге; обе вздохнули и уселись с видом мучениц первых веков христианства, старающихся поудобнее устроиться на кресте. При гребле как ни старайся, а все-таки нет-нет да и брызнешь; а тут выяснилось, что одна капля воды может безнадежно погубить туалеты наших дам: пятно, видите ли, не отходит и остается на платье на вечные времена.