Дурак - Мур Кристофер. Страница 25

Я кинулся к нему, но обнимать в ответ не стал. Не было у меня в душе к нему нежности — при одном взгляде на короля во мне, как прежде, закипал гнев.

— О радость, — съязвил Освальд, и голос его сочился ядом презренья. — Возвращение блудной ракальи.

— Эй ты, — сказал Лир. — Моим рыцарям пора платить. Ступай-ка скажи моей дочери, что я желаю с ней поговорить [78].

Освальд не обратил на старика вниманья и по-прежнему шел вон из залы.

— Ты, любезный! — рявкнул Лир. — Ты меня слышал?

Освальд медленно повернулся, словно это ему принес ветерок.

— Знамо дело, я вас слышал.

— Кто я такой, любезный?

Освальд ковырнул в передних зубах ногтем мизинца.

— Отец миледи. — И осклабился. Надо признать — каналья наглости поднабрался. Ну или его разъедало желание немедленно вылететь в загробную жизнь, теряя гульфик и перчатки.

— Отец миледи? [79] — Лир стащил с руки охотничью перчатку из толстой кожи и хлестнул ею по физиономии Освальда. — Раб милорда… собачий ублюдок, холуй, пащенок! [80]

Железные заклепки на перчатке до крови расцарапали щеку дворецкого.

— Прошу извинить, милорд, но я ни то, ни другое, ни третье. Без рукоприкладства, милорд. — Освальд пятился к огромным двойным дверям, а Лир наскакивал на него с перчаткой, но стоило дворецкому повернуться, чтобы уже пуститься наутек, Кент выкинул ногу и пинком сшиб его на пол.

— Тебе ногоприкладства захотелось, падаль? [81]

Освальд докатился до ног Гонерильевой стражи, с трудом поднялся и выбежал вон. Стража сделала вид, что ничего не произошло.

— Спасибо, приятель; твоя служба мне по душе [82], — сказал король Кенту. — Это ты вернул моего шута домой?

— Знамо дело, это он, стрый, — молвил я. — Вызволил меня из чернейшей чащобы, отбил у спадасинов и пигмеев, а также стаи тигров — и привел сюда. Только не дозволяйте ему говорить с вами по-валлийски — один тигр захлебнулся в половодье его перхоты и пал под ударами согласных.

Лир пристальнее всмотрелся в своего старого друга — и поежился. Вне всяких сомнений, по его хребту проелозила мерзлая лапа мук совести.

— Тогда милости просим, сударь. Я буду жаловать тебя [83]. — Лир протянул Кенту кошель с монетами. — Спасибо. Ты не слуга, а друг. Вот тебе задаток за службу [84].

— Моя благодарность и мой меч все ваши, — рек Кент, склоняясь в поклоне.

— Кто ты таков? [85] — спросил Лир.

— Кай, — ответил Кент.

— И откуда взялся?

— Из Перепиха, государь.

— Это понятно, парень, как и все мы, — нетерпеливо сказал Лир. — Но из каких краев?

— Овечий Перепих на Червеедке, — вставил я, пожав плечами. — Уэльс.

— Что ж, послужи мне, — сказал Лир. — Если не разонравишься и после обеда, то оставлю при себе [86].

— Позволь и мне прибавить. Вот мой колпак [87], — рек я, протянув Кенту свою шапку с бубенцами.

— Зачем он мне? [88] — спросил Кент.

— Затем, что ты валяешь дурака [89]. Только дурак пойдет на дурака работать.

— Смотри, дурак. Плетки отведаешь [90], — сказал Лир.

— А ты на мой колпак не зарься, он уже обещан, — сказал я королю. — Выпроси-ка другой у своих дочек [91].

Капитан Куран проглотил улыбку.

— Ты меня дураком зовешь? — сообразил Лир.

— Остальные свои звания ты роздал, а уж этого врожденного у тебя не отнять [92]. Земли тоже разбазарил, так отчего же не дурак?

— Берегись, каналья! Видишь плетку? [93]

Я потер себя по ягодицам — они по-прежнему горели.

— Так лишь она тебе, стрый, ныне и подвластна.

— Какой-то злой ты стал, дурак, покуда шлялся, — сказал король.

— А ты больно добренький, — рек я. — Сам король, наскуча властью, подался в дураки [94] — шутки с судьбой шутить удумал.

— Государь, этот дурак не совсем дурак [95], — промолвил Кент.

Лир повернулся к старому рыцарю, но без гнева.

— Не исключено, — слабо вымолвил он, шаря тусклым взором по каменным плитам пола, словно бы там нацарапан был ответ. — Кто знает…

— Госпожа Гонерилья, герцогиня Олбанийская! — провозгласил служитель.

— …бздунительная шаболда, — добавил я, относительно уверенный, что служитель эту часть опустит.

Гонерилья впорхнула в залу, не заметив меня, и устремилась прямиком к отцу. Старик раскрыл ей объятья, но она остановилась в одном клинке от него.

— Неужели отец прибил моего слугу за то, что тот выбранил его шута? [96] — Только теперь она злобно глянула на меня.

Я потер попу и послал герцогине воздушный поцелуй.

— Холопа я прибил за дерзость, а велел я ему призвать тебя. Дурак же мой только что нашелся. Что значит эта складка на челе? [97]

— Молодец ты был раньше — чихать тебе было на ее хмурость, — заявил я королю. — А теперь ты ноль без палочки [98]. Она вырвала из сердца всю любовь к дуракам и тем, кто без званий, и обратила в желчь [99].

— Нишкни, мальчишка, — рек король.

— Вот видите? — сказала Гонерилья. — Не только ваш разнузданный дурак, но многие из вашей наглой свиты весь день заводят ссоры, предаваясь неслыханному буйству, государь [100]. При вас еще сто рыцарей и сквайров, таких распущенных и диких малых, что этот двор беспутством превратили в кабак какой-то; наш почтенный замок от их эпикурейства стал похож на дом публичный. Этот срам немедля должно пресечь [101]. Вам же безразлично все, кроме этого дурака со справкой.

— Это уж как полагается, — рек Кукан, хоть и себе под деревянный нос. Когда бушует королевский гнев, даже слюна с их уст несет с собою гибель, будь ты простой смертный или обычная кукла.

— Мне различно многое, и дворня моя — лучшая в стране. И кстати, ей не платили с самого Лондона. Так что если б ты…

— Ни шиша они не получат! — сказала Гонерилья, и все рыцари в зале вдруг навострили уши.

— Когда я отдал тебе все, условье было — ты содержишь мою свиту, дочь.

— Вестимо, папа, буду содержать. Но не такой контингент и не под вашим водительством.

Лир побагровел. Его трясло от гнева, как в параличе.

— Как ваше имя, госпожа моя? [102] Говорите громче, мой старый слух меня подводит.

Гонерилья подошла теперь к отцу и взяла его за руку.

— Да, отец. Почтенной старости приличен разум [103]. А вы стары. Очень стары. Поистине, взаправду ошеломительно, умонепостигаемо… — Она повернулась ко мне за подсказкой.

— Неебически? — предложил я.

— …неебически стары, — продолжала герцогиня. — Вы немощно, недержательски, иссохше, варенокапустносмердяще стары. Вы мозгосгнивше, яйцеобвисше…