Рассказы - Тэффи Надежда Александровна. Страница 48

Д о л г о в. Прилетел, значит, огненный змей?

А р д а н о в а. (Восторженно) Да. Мне кажется - я всю жизнь ждала его.

Д о л г о в. Да, любимая. Мы оба ждали его всю жизнь.

А р д а н о в а. Сегодня был у меня Илюшечка В о р о х л о в. Да, это сегодня было, а мне кажется давно, давно, в какой-то прошлой, забытой жизни. Я говорила ему, что не знала, что счастье так больно чувствуется. Как это все давно было.

Д о л г о в. Подождите, снимите шляпу, вам удобнее будет. И мне удобнее будет погладить ваши волосы. (Арданова снимает шляпу. Долгов тихо гладит ее по голове) Вот так, как маленькую девочку. Мне все кажется, что вы боитесь чего-то?

А р д а н о в а. Нет, нет. Я ничего не боюсь.

Д о л г о в. Вам хорошо со мной?

А р д а н о в а. Подождите... Я не знаю. Мне безумно, мне единственно, но хорошо ли мне - я не знаю. Счастье - оно так больно чувствуется. (Помолчав) Расскажите мне, как вы полюбили меня. Я теперь все хочу знать. Потом я никогда уже не буду об этом спрашивать. А сейчас это единственное, что я хочу взять с собой из старой жизни в эту нашу, новую.

Д о л г о в. Мне сейчас трудно говорить об этом. Я слишком весь в настоящем. Я расскажу вам об этом завтра, когда я буду у вас.

А р д а н о в а. (С испугом) У меня?

Д о л г о в. Что с вами, любимая?

А р д а н о в а. У меня? Я... я не вернусь домой. Я к тебе пришла совсем.

Д о л г о в. (Встает и смущенно делает несколько шагов по комнате) Я должно быть не так понял вас.

А р д а н о в а. Что же вы не поняли?

Д о л г о в. Вы простите меня, Лизавета Алексеевна, но это... это безумие с вашей стороны.

А р д а н о в а. Лизавета Алексеевна? Вы сказали Лизавета Алексеевна.

Д о л г о в. Ах, Боже мой. Ну да, я сказал. Я нарочно назвал вас Лизаветой Алексеевной, чтобы вы поняли насколько серьезно то, что я вам говорю.

А р д а н о в а. Значит, когда вы называли меня любимой, вы говорили не серьезно?

Д о л г о в. Ах, Боже мой, вы совсем ребенок, экспансивный ребенок. Вы сказали мужу, что уходите ко мне?

А р д а н о в а. Нет, я никому ничего не говорила. Я просто ушла.

Д о л г о в. Сумасшедшая. (Арданова смотрит на него с ужасом) Сумасшедшая. Почему вы так смотрите на меня? Поверьте, что я не за себя волнуюсь. Мне ничего не грозит. Но как я мог думать, что вы выкинете такую штуку? Разве так делают?

А р д а н о в а. Я не знаю, как делают. Я люблю вас, вы звали меня, и я пришла к вам.

Д о л г о в. А вы подумали ли, что из этого получится? Какой это будет скандал, какой это грязный скандал будет завтра же?

А р д а н о в а. Нет, я об этом не думала и теперь не думаю. Скандал и грязь будет там у них, а не у меня. Меня это не касается.

Д о л г о в. Нет, я вижу, что вы совсем ребенок. Если вы сами не можете позаботиться о себе, то это должен сделать я. Если вы не понимаете, что вы делаете, то я очень хорошо понимаю и объясню вам.

А р д а н о в а. (В отчаянии) Любимый мой. Что ты говоришь? Что ты делаешь со мной? Ведь ты позвал меня на новую благословенную жизнь с тобой. Ведь я ответила тебе, что не побоюсь и не отрекусь никогда. И когда настал час, я пришла к тебе. Я люблю тебя и ты меня любишь. Я пришла на всю жизнь к тебе. Я ничего не побоялась. И вот теперь я боюсь. Я не понимаю тебя, я слов твоих не понимаю. Я боюсь понять их. Слышишь? Я смертельно боюсь понять их... Не может быть, чтоб ты говорил это. Я не верю тебе.

Д о л г о в. (Берет со стола графин, наливает воду в стакан и подает Ардановой) Успокойтесь, друг мой, успокойтесь. Ничего страшного я вам не говорю. И если я волнуюсь за вас, то, конечно, только оттого, что я вас люблю.

А р д а н о в а. Скажи мне... Скажите мне одно: ведь вы звали меня? Ведь не во сне я все это увидела? Господи, я с ума схожу.

Д о л г о в. Да, я звал вас. Я и теперь зову вас. Но вы как-то странно, по-детски поняли меня. Вы даже удивили меня. Как примитивно вы все берете. Когда полчаса тому назад здесь сидела Полина и предлагала мне удалиться с ней под сень струй, это меня только веселило и забавляло, но когда...

А р д а н о в а. Здесь у вас была Полина Григорьевна? Она здесь была?

Д о л г о в. Ах, Боже мой. Ничего подобного я не говорил. Я сказал: "Если бы здесь была Полина (с досадой) вот видите, Лизавета Алексеевна, как вы мало меня знаете. Вам показалось, что я сказал, будто Полина была здесь и вы сейчас встревожились. Точно это могло бы иметь для вас значение.

А р д а н о в а. Как странно мы говорим. Друг милый. Мы ли это? Мы точно ссоримся. Ведь все так ясно было для меня. Все так красиво, так ярко. Вы помните - вы говорили, что душа моя, как музыка. Вы помните это? Разве вы не слышите, как плачет сейчас эта музыка? Что же случилось, любимый мой? Я ничего не понимаю, ничего не понимаю. (Закрывает лицо руками).

Д о л г о в. (Подходит к ней, берет ласково за руки). Ну подождите, ну успокойтесь. Обсудим все вместе. Вы не можете вернуться. (Арданова молчит) Но в этом ведь и нет необходимости. Если вы не любите его и вам тяжела ваша жизнь при прежних условиях, вы же можете устроиться самостоятельно... Поезжайте в Москву. Ведь у вас, кажется, есть независимое состояние, вы продали свое имение.

А р д а н о в а. Нет, у меня нет денег. Муж проиграл в клубе все мои деньги.

Д о л г о в. Быть не может. Как же это так вышло?

А р д а н о в а. Неужели мы об этом будем говорить теперь?

Д о л г о в. Зачем же вы ему дали эти деньги? Это прямо возмутительно с его стороны. Никогда бы не подумал, что он способен на такую низость.

А р д а н о в а. (С тоской) Неужели мы об этом будем говорить?

Д о л г о в. Ах, дитя мое, ведь это тоже важно. В этих деньгах была ваша свобода. Ведь у вас больше ничего нет? (Арданова молчит) Вот видите сами.

А р д а н о в а. (Смотрит в сторону, говорит с тоской) Что мне делать? Что мне делать? (Долгову) Нет, это страшный сон какой-то, Андрей Николаевич. Ведь вы говорили мне об огненном змее?

Д о л г о в. Лизавета Алексеевна. Разве я отрицаю это. Разве я не повторяю теперь, что люблю вас и счастлив вашей любовью. Только я знаю то, чего вы не знаете. Я знаю, что любовь нашу мы не можем и не должны обставлять скандалом. Любовь священная тайна и пусть она будет тайной. Самый яркий златокованный венец не наденете вы на свою голову, если он затоптан свиньями. Дитя мое дорогое, придется вам вернуться домой.