Да, господин министр - Линн Джонатан. Страница 22

Демонстративно игнорируя мою просьбу, он обратился к сэру Хамфри:

– Поздравляю вас! Джима вы уже приручили.

Сэр Хамфри встал с явным намерением удалиться.

– С вашего позволения, господин Вейзель.

– Визел! – рявкнул Фрэнк и повернулся ко мне. – Вы хоть понимаете, что говорите и действуете в точности, как вас запрограммировали они? Вы кто – министр или механический апельсин?

Эти его шуточки! Никто даже не улыбнулся.

– Э-э… политическому советнику, должно быть, трудно в это поверить, господин Вейзель, – подчеркнуто-покровительственно произнес сэр Хамфри, – но я всего лишь преданный слуга правительства Ее Величества и по мере своих скромных возможностей стараюсь исполнить все, что повелевает мне мой министр, мой господин.

– «Его господин… преданный слуга»!… Типичная демагогическая чушь на уровне паиньки-мальчика из привилегированной школы! – отворачиваясь, возмущенно махнул рукой Фрэнк.

Должен заметить, слова Хамфри меня тоже заинтересовали.

– А как быть, если министр – женщина? – спросил я. – Как вы ее будете называть?

Мой постоянный заместитель обожает все эти разговоры о протоколе и о хорошем тоне. Это его стихия.

– Да, весьма интересный вопрос. Мы пытались найти на него ответ еще в сорок седьмом году, когда я был главным личным секретарем, а министром – доктор Эдит Саммерскил. И мне как-то неудобно было называть ее «моя министерша».

Он сделал паузу. Для большего эффекта. Так, во всяком случае, мне показалось, поскольку я ждал продолжения. Однако я ошибся. Вскоре стало ясно: сэр Хамфри ничего добавлять не собирается.

– Ну и какой же вы нашли выход? – пришлось поинтересоваться мне.

– Увы, мы до сих пор его ищем.

– Вопрос находится на рассмотрении? – снова влез Фрэнк со своим, я бы сказал, дубоватым юмором. – Рим строился не в один день, верно, сэр Хамфри? Такие дела требуют времени…

Между прочим, Фрэнк начинает действовать мне на нервы. Его «зуб» на государственную службу растет не по дням, а по часам. Мне, честно говоря, непонятно почему. В полное его распоряжение предоставили отдельный кабинет в главном здании министерства. Его общению со мной ничто не препятствует, и, насколько мне известно, его знакомят со всей необходимой документацией. А он тем не менее кидается на всех, словно раненый бык. Даже на меня! Может, это еще с новогоднего похмелья?

Мы с Хамфри хотели закончить совещание и разойтись, но Бернарду приспичило напомнить мне о предстоящих делах. И снова пошло-поехало… Он сказал, что завтра мы встречаемся с ним в восемь утра на Паддингтонском вокзале и отправляемся в Суонси, поскольку вечером того же дня мне предстоит выступать на конференции муниципальных казначеев в центре регистрации автотранспортных средств. Фрэнк объяснил, что это абсолютно невозможно: на завтрашний вечер запланировано мое выступление перед избирателями в Ньюкасле. Бернард заметил, что совместить оба эти мероприятия, очевидно, вряд ли удастся. И я попытался втолковать это Фрэнку. Но он сказал, что дополнительные выборы для нас по-настоящему важны, а поездка в Суонси – всего-навсего чиновничья показуха. И я попытался втолковать это Бернарду. Тогда Бернард напомнил мне, что договоренность о моем выступлении на конференции была достигнута давно и меня там ждут. Я передал это Фрэнку. Тот, в свою очередь, напомнил мне, что центр (партийный центр. – Ред.) рассчитывает на мое выступление перед избирателями в Ньюкасле. Этого я уже не стал объяснять Бернарду, так как просто устал от объяснений. О чем и сообщил им обоим. Тогда Фрэнк потребовал от Бернарда объяснений, почему я оказался задействован одновременно в двух важных мероприятиях. Бернард ответил, что о Ньюкасле его никто не информировал. Я спросил Фрэнка, почему он не предупредил об этом моего личного секретаря. Фрэнк, в свою очередь, спросил, почему я не предупредил своего личного секретаря об этом. А я заметил, что не должен помнить обо всем на свете, и заявил:

– Я еду в Суонси.

– Это окончательно, господин министр? – спросил Бернард.

– Да, окончательно.

Тут-то Фрэнк, черт его дери, и выложил свой главный козырь:

– Но ПМ рассчитывает на ваше присутствие в Ньюкасле.

Идиот! Что ж он раньше молчал?! Я поинтересовался, достоверная ли у него информация. Он утвердительно кивнул.

– Бернард, по-моему, мне лучше поехать в Ньюкасл, – сказал я.

– Это окончательное решение? – спросил Фрэнк.

– Да, окончательное, – ответил я. – А сейчас я еду домой.

– И это тоже окончательное? – вступил в разговор сэр Хамфри.

Ему-то чего надо? Прояснить ситуацию или поддеть меня? Никак не пойму его. Он всегда ставит меня в тупик. Но тут Хамфри, слава богу, добавил:

– Простите, господин министр, но, мне кажется, вы приняли неверное решение. Ваше выступление в Суонси включено в программу. О нем объявлено. Мы не можем вот так взять и проигнорировать…

Это же черт знает что такое! Они хотят, чтобы я одновременно был в двух разных местах.

– Тогда найдите какой-нибудь способ быстро перебросить меня из Суонси в Ньюкасл. Поездом, машиной, вертолетом – мне абсолютно все равно!… А сейчас я еду домой. Это мое окончательное решение!

– Окончательно окончательное? – спросил Бернард. Его намерения мне в равной степени неясны.

У выхода Бернард вручил моему шоферу Рою четыре красных кейса и попросил меня просмотреть бумаги сегодня же вечером, поскольку все парламентские документы и корреспонденция должны быть отправлены до конца недели.

– Будь паинькой, получишь конфетку, – просюсюкал нам вслед Фрэнк, без особого успеха подражая безукоризненному произношению Бернарда.

Непонятно, с какой стати я должен терпеть подобные выходки своего политического советника. Допустим, от этих чертовых постоянных помощников деваться некуда, но Фрэнк-то, Фрэнк здесь исключительно благодаря моему настойчивому требованию. Боюсь, придется напомнить ему об этом. И очень скоро.

Вернувшись домой, застал Энни за укладыванием чемоданов.

– Решила наконец меня бросить? – шутливо спросил я.

В ответ услышал, что завтра годовщина нашей свадьбы и мы, оказывается, давным-давно договорились провести этот день в Париже.

Кошмар!

Я попробовал объяснить ей сложившуюся ситуацию, но Энни наотрез отказалась проводить годовщину своей свадьбы в Суонси или Ньюкасле. А о приеме в честь муниципальных казначеев в центре регистрации автотранспортных средств не пожелала даже говорить. Я ее понимаю. Она посоветовала мне отменить намеченные выступления. Услышав, что это не в моих силах, заявила, что поедет в Париж без меня.

Пришлось позвонить Бернарду и сообщить ему о годовщине свадьбы моей жены («И твоей тоже», – напомнила Энни.) и моей тоже. Бернард попытался было глупо пошутить насчет счастливого совпадения, но я прервал его. Сказал, что еду в Париж и это мое окончательное решение, хотя мое решение ехать в Суонси тоже было окончательным, но на этот раз уж точно окончательное – Париж. В связи с этим ему придется уладить все дела с отменой моих выступлений. Затем три минуты говорил Бернард. Когда я положил трубку, вопрос был решен окончательно. Завтра я еду в Суонси и Ньюкасл.

Эти государственные служащие обладают удивительным даром на что угодно уговорить и от чего угодно отговорить.

Некоторое время мы с Энни, не глядя друг на друга, молча курили. Затем я все-таки решился задать ей действительно важный вопрос: смотрела ли она мое телеинтервью?

– Да, выступал кто-то, похожий на тебя.

– Что ты хочешь этим сказать?

Она ничего не ответила.

– Знаешь, Фрэнк обозвал меня механическим апельсином Уайтхолла, – пожаловался я.

– И правильно!

Я был потрясен.

– Ты что… ты с этим согласна?

– Безусловно. Ты вполне мог бы нанять вместо себя какого-нибудь безработного актера. У него это вышло бы намного лучше. Кстати, почему бы тебе заодно не приспособить для резолюций резиновый штамп или не поручить расписываться какому-нибудь помощнику твоего личного секретаря? Все равно они пишут за тебя все документы и письма.