Разговорчики в строю № 3. Лучшее за 5 лет. - Крюков Михаил Григорьевич "профессор Тимирзяев". Страница 13

Ведро отработки и подушка появляются одновременно. Иванов переходит на голос, каким командуют на парадах – ясный, громкий, без выражения и лишних пауз.

– Сейчас мы разденем их догола, вымажем в отработке, вываляем в перьях и в таком виде отвезём в Камышинку. Шарипов, распарывай подушку!

Устав не дозволяет солдату эмоции. Он не может выразить свой восторг, хлопая в ладоши, свистя и крича: «Вау!». Но есть единственное исключение. Дивизион отрыл рот сначала от удивления, через несколько секунд оно перешло в радость, а потом в восторг от предвкушения цирка. И грянуло: «Ура!». Сначала не очень стройное, потом всё громче и слаженнее, и наконец, во всю глотку орали все: «суслы», «черпаки», «деды» и даже дембеля, к которым, собственно, девушки и пришли на рандеву.

– Отставить! – крикнул Иванов, чуткое ухо которого уловило звук сирены. Пасти захлопнулись, наступила тишина. И все услышали, что сирены нет, а обе Джульетты воют в голос. Плакали они от ужаса предстоящей экзекуции, но ещё больше оттого, что те, ради которых они пёрлись ночью две версты по тёмной просёлочной дороге, оказались грубыми невоспитанными похотливыми мужланами, готовыми потешаться над страданиями беззащитной девушки.

– Отставить отработку и подушку! – устало сказал Иванов, видя, что эффект достигнут. – Старшина, бери 69-ю и отвези их в Камышинку с глаз долой.

Он знал, кому что поручать, ибо из всех земных наслаждений прапорщик кличкой Боб давно выбрал водку, и ему можно было доверить хоть гарем султана.

И ещё год, пока не ушли на дембель «деды», пока «суслы» не стали «черпаками», а «черпаки» – «дедами», женское население Камышинки, способное к совокуплению, обходило дивизион стороной, а на все уговоры отвечало категорическим отказом.

А потом всё пошло по-прежнему.

Oldman     Цель уничтожить!

Продолжая армейскую тему…

Это не преамбула, а необходимый ликбез для непрофессионалов. Славные войска Противовоздушной обороны страны, ныне благополучно угробленные, состояли из трёх видов. Истребительная авиация мочила летательные аппараты потенциального противника на дальних подступах, Зенитно-ракетные войска всей своей мощью рубили супостата в непосредственной близости от прикрываемого объекта, а Радиотехнические войска (РТВ) осуществляли радиолокационную разведку воздушного пространства. Ну и вооружение у них было соответствующее. Лётчики летают на истребителях, ракетчики стреляют из ЗРК, у командира радиотехнического батальона есть пистолет. Ну так, на всякий случай.

Командиром дивизии был молодой талантливый лётчик, очень гордившийся своей героической профессией. А начальником РТВ – уже предпенсионный, очень спокойный и уверенный в себе полковник Турский, настоящий профи. Ну, невзлюбил первый второго! Всякое бывает. Я такой молодой, дико растущий, скоро генералом буду, а тут этот пенёк старый все время под ногами путается, перед глазами маячит, на пенсию его. Ну и чуть что – кто виноват? Турский! Турский туда, Турский сюда, Турский – какого черта? Практически беспрерывно, по поводу и без повода.

И вот, боевая работа на командном пункте. Отражаем воздушный налёт учебного противника. Все крутятся, как белки в колесе, аж пар идёт. Комдив орёт на все службы сразу, ну и между делом не забывает Турскому на нервы капать. Кульминация! И комдив уже в полной запарке ставит всем задачи на уничтожение супостатов. Авиация туда, ЗРВ – сюда, а на подкорке, в подсознании ещё этот Турский, как гвоздь ржавый! И он уже в состоянии крайней заведённости орёт по громкой связи:

– Турский!

Начальник РТВ: Отвечаю.

Комдив: Цель 2514 – уничтожить!

В этот момент даже дикторы замолчали. Весь КП затаился, как перед ядерным ударом, и ждёт развязки ситуации (см. выше о вооружении радиотехнических войск. Чем её уничтожать?).

Честь и хвала старым профессионалам!

Турскому хватило 10 секунд для формирования достойного ответа, и по ГГС раздался его спокойный, уверенный голос: «Товарищ командир, радиолокационная станция к взлёту готова!»

Пронин     Эй, полковник!

Традиции в армии – вещь абсолютно уникальная. Пожалуй, лишь какая-нибудь уж очень древняя религия может похвастаться прочностью, устойчивостью связей, отношений между событиями и явлениями, неизменностью их эмоциональной оценки, моторных и вербальных реакций на происходящее.

Похоже, что в этом смысле Российская армия – самая сильная. Попытки её морального разложения в виде внедрения всякой там заморской политкорректности и культурной чуткости бесплодны и, видимо, обречены.

«Эй ты, полковник…» – собственно, в этом и заключается quasi una fantasia (О. И. Бендер) армейских традиций. И, пусть полковники не обижаются, это хорошо.

В середине семидесятых группа творческой интеллигенции (умели рисовать красным и синим карандашом на картах и писать каллиграфически), была направлена из своей в/ч в Москву в Минобороны для воплощения масштабных во всех отношениях замыслов военного командования страны.

Шла подготовка к очередным грандиозным учениям то ли по отработке наших посягательств, то ли по защите от посягательств на нас. К учениям надо было разрисовать немыслимое количество карт, схем, таблиц и прочей наглядной агитации.

Как там все было, предмет отдельной истории. Скажу только: приятно бывает морозным осенним (зимним) утром после ночного ползания по расстеленным на полу картам пройтись от Фрунзенской набережной до метро с поднятой в воинском приветствии рукой навстречу спешащей в министерство километровой колонне офицеров – от лейтенанта до полковника, а то и генерала.

Работы было много, ночи напролёт. Ошибки и небрежность исключались: кто пробовал удалить следы от японского фломастера с карты, тот понимает. Соответственно, все мы постоянно находились в радикально мизантропическом состоянии духа. И реагировали на посетителей, особенно заказчиков-проверяющих и просто праздношатающихся, Знающих Как Надо, весьма остро.

Поэтому, когда в полночь-заполночь за спинами стоящих на карачках художников возник некто, бодро пробасивший: «Ну что, бойцы, зае…сь?», реакция была мгновенной и привычной:

– Тебя бы раком поставить мордой вниз, да чтоб всякие под руку бухтели… Пошёл бы ты…

Судя по тому, что в помещении возникла какая-то хриплая пауза, это был не «ночной прапор», обходивший этажи с целью предотвращения бедствий (от пожаров до загулявших в своих кабинетах служивых). Стало интересно, кто это там сзади сипит.

Обернулись. Ё-моё, начальник управления, генерал-полковник Пикалов! Отнюдь не демократ суворовского стиля. Какая нелёгкая его сюда занесла?

Наша компания, вскочившая и попытавшаяся принять положение «смирно», несомненно, произвела на него сильное впечатление. Босые, с трёхдневной щетиной, а кое-кто и с синяком под глазом (когда трёшь слипающиеся глаза испачканными грифельной крошкой руками, синяки получаются очень натуральными). А запах!

Генерал, надо отдать ему должное, в ситуацию въехал.

– Какие проблемы? Что нужно? До срока успеете?

Ну что тут ответишь? Что неделю отсюда не вылезаем, спим на стульях, едим, что бог пошлёт? И наверняка не успеем?

– Успеем, трщ гнрал-плковник!

– Ладно, боец, врать не научился! – рявкнул Пикалов. – Продолжать!

И вышел.

Шрифтовик Гоша по кличке «Граф Калиостро» глубокомысленно изрёк:

– Мы-то, мерзавцы, думали, что эта комиссия нам поможет… [13]

– Скажи спасибо, что обошлось без пилюлей на месте, – ответил ему кто-то из нас.

– Ага, спасибо, разрешили продолжать. Мерсистое боку.

Продолжили, задницы кверху. Только теперь оные должны были нести ещё и дополнительную функцию – чувствовать. А ну как начальник устроит разнос нашему работодателю за «Пошёл бы ты…»

Не прошло и десяти минут, как учувствовали, за спиной опять возникло нечто.

Это был Пикалов со свитой из десятка разнокалиберных товарищей офицеров, тоже не очень свежих и, определённо, не очень понимающих, зачем их сюда притащили. За исключением нашего босса, который был бледен и, соответственно, очень даже понимал, зачем.