Амадей (ЛП) - Шеффер Питер. Страница 3

Пауза.

Но в том же году, когда я покинул Италию, в Европе появился блистательный музыкальный гений, чудо-виртуоз десяти лет от роду. Вольфганг Амадей Моцарт.

Пауза.

(Он улыбается зрителям.) А теперь начнем, пожалуй! Милостивые дамы! Достопочтенные господа! Разрешите предложить вам спектакль, единственный в своем роде: мое последнее сочинение, озаглавленное «Смерь Моцарта», или «Виноват ли я?..» Посвящается вам, мои далекие потомки, в эту последнюю ночь моей жизни.

Он низко кланяется, расстегивая свой старый халат.

Когда он выпрямляется, сбрасывая старое платье и шапочку, - перед нами молодой человек в расцвете сил, в голубом камзоле и элегантной одежде знаменитого композитора восьмидесятых годов восемнадцатого столетия.

3. Возвращение в восемнадцатый век.

Тихо звучит музыка. Это струнный квартет Сальери. Входят слуги. Один уносит старый халат и шапочку, другой ставит на стол подставку с напудренным париком, третий приносит стул и оставляет его с левой стороны в глубине сцены.

На малой сцене поднимается и раздвигается голубой занавес. Мы видим ИМПЕРАТОРА ИОСИФА II с придворными в золотых лучах, на фоне огромного золотого камина и золотых зеркал. Его величество восседает в кресле, держа в руках свиток и слушая музыку. Ее слушают и приближенные: ГРАФ ФОН ШТРЕК, ГРАФ ОРСИНИ-РОЗЕНБЕРГ, БАРОН ВАН СВИТЕН, а также безымянный СВЯЩЕННИК в сутане. Входит очень старый придворный в парике и садиться за клавиши. Это капельмейстер БОННО. САЛЬЕРИ берет парик с подставки.

Сальери (молодым, уверенным голосом). Место действия – Вена. Год, с которого мы начинаем, - 1781. Это все еще век Просвещения, безоблачное время, до тех пор, пока во Франции не заговорила гильотина и расколола наши жизни надвое. Мне тридцать один год. Я уже признанный композитор при дворе Габсбургов. У меня почтенный дом и почтенная жена Тереза.

Входит ТЕРЕЗЕ, полная невыразительная дама. Она держится очень прямо и усаживается на стул в глубине сцены.

Я говорю без тени иронии, уверяю вас, потому что единственное качество, которое ценили в домашних, - это отсутствие пылкости. Тереза заметно этим отличалась. (Церемонно надевает напудренный парик.) И была у меня еще замечательная ученица – Катарина Кавальери.

С противоположной стороны вбегает КАТАРИНА. Это красивая девушка лет двадцати. Тихо звучит вокальная музыка. Мы слышим концертную арию в исполнении сопрано. Роли ТЕРЕЗЫ и КАТАРИНЫ без слов. Последняя, появившись на сцене, останавливается у фортепьяно и начинает изображать мимикой вдохновенное пение. Престарелый БОННО восхищенно аккомпанирует ей.

Она была бойкой девицей с веселыми глазками и соблазнительными губками. Я был очень влюблен в Катарину – во всяком случае она волновала меня. Но я был верен своей жене, потому что дал обет богу. Я не касался Катарины даже пальцем, если не считать, что на уроках пения иногда – вот так – чуть-чуть нажимал ей на диафрагму, чтобы лучше звучал голос. Мое честолюбие горело неугасимым огнем, и заветной мечтой было желание получить должность Первого королевского капельмейстера. В ту пору ее занимал Джузеппе Бонно. (Кивает на него.) Ему было уже семьдесят лет, но казалось, он обладает даром бессмертия.

Все, кто на сцене, кроме САЛЬЕРИ, застывают на месте. Он же обращается к зрителям.

Когда вы появитесь на свет, вам будут рассказывать, что музыканты восемнадцатого века были на положении чуть ли не лакеев. Что они, мол, с готовностью служили аристократам. Это чистая правда. Но и чистая ложь тоже. Да, мы все были в услужении у богачей, но мы были учеными слугами! И ученостью своей восславляли заурядные жизни окружавших нас людей.

Звучит торжественная музыка. ИМПЕРАТОР продолжает сидеть, но остальные четверо мужчин – ШТРЕК, ВАН СВИТЕН, РОЗЕНБЕРГ и СВЯЩЕННИК – выходят на основную сцену и важно шествуют вдоль нее, а затем к своим прежним местам. СВЯЩЕННИК, ТЕРЕЗА и КАТАРИНА уходят.

Мы служили малоприметным людям – толстозадым банкирам, заурядным священнослужителям, бесталанным военачальникам и государственным деятелям – и увековечивали их тупость. Мы окрашивали их дни струнной музыкой divisi[11], заполняли их ночи музыкой chitarrone[12]. Создавали пышные процессии для их важной поступи, серенады для прикрытия их похоти. Звенящими рожками знаменовали охотничьи праздники. Громом барабанов прославляли их воинские доблести! Фанфары возвещали их рождение. Стенание тромбонов – их похороны! Когда они умирали, аромат прожитых ими дней сохранялся лишь потому, что были Мы, и наша музыку еще долго хранила о них память, когда уже никто не помнил об их политических доктринах.

ИМПЕРАТОР передает свиток ШТРЕКУ и уходит. На малой сцене остаются похожие на три иконы – полный и надменный ОРСИНИ-РОЗЕНБЕРГ, шестидесяти лет, чопорный и благородный ФОН ШТРЕК, пятидесяти пяти лет, и пятидесятилетний ВАН СВИТЕН, ОБРАЗОВАННЫЙ И СЕРЬЕЗНЫЙ. Освещение сцены несколько уменьшается.

Вот и скажите мне, прежде чем вы осмелитесь называть нас лакеями, кто же кому служил? И кто теперь, хотел бы я знать, в ваше время, сможет обессмертить вас?

ВЕНТИЧЕЛЛИ, появившиеся из-за кулис с разных сторон, быстро устремляются на авансцену. Они теперь тоже молоды, в париках и одеты по моде конца восемнадцатого столетия. Их манера стала еще более конфиденциальной.

Первый (обращается к Сальери). Сударь!

Второй (обращается к Сальери). Сударь!

Первый. Сударь! Сударь!

Второй. Сударь! Сударь! Сударь!

САЛЬЕРИ жестом просит их подождать.

Сальери. Я стал самым преуспевающим молодым маэстро в городе музыкантов. И вдруг, без всякого предупреждения…

ВЕНТИЧЕЛЛИ нетерпеливо подходят с обеих сторон.

Первый. Моцарт!

Второй. Моцарт!

Первый и Второй. Приехал Моцарт!

Сальери. Это мои вентичелли. Мои «маленькие ветерки», как я их называю. (Дает каждому по монете из своего кармана.) Секрет успеха, если живешь в большом городе, состоит в том, что бы всегда знать, что твориться у тебя за спиной.

Первый. Он покинул Зальцбург.

Второй. Собирается давать концерты.

Сальери. Я, конечно, знал о нем давно. Молва о его виртуозности обошла всю Европу.

Первый. Говорят, первую симфонию он сочинил пяти лет от роду.

Второй. Я слышал, что первое Кончерто, - когда ему было только четыре.

Первый. А первую оперу – в четырнадцать лет.

Второй. «Митридат, царь Понта» называлась.

Сальери (обращается к ним). Сколько же ему лет сейчас?

Второй. Двадцать пять.

Сальери (вкрадчиво). И как долго он здесь пробудет?

Первый. Он не собирается уезжать.

Второй. Он приехал насовсем.

ВЕНТИЧЕЛЛИ исчезают.

4. Шёнбрунский дворец.

На малой сцене освещается три надменные застывшие фигуры – РОЗЕНБЕРГА, ШТРЕКА и ВАН СВИТЕНА. ГОФМЕЙСТЕР передает ДИРЕКТОРУ ОПЕРЫ бумагу, только что полученную от ИМПЕРАТОРА. САЛЬЕРИ стоит на авансцене.