Пенелопа и прекрасный принц - Эшли Дженнифер. Страница 13

– Но ты колебалась, – возразил он наконец.

Женщина подняла голову, у нее перехватило дыхание.

– Но, Майкл…

– Ты прекрасно знаешь, что я никогда не смогу подарить тебе рубины, я не умею произносить красивые речи, и у меня нет королевства. Знаешь, что я могу тебе предложить очень немногое. Даже меньше, чем оставил тебе муж.

– Знаю. Но его я ненавижу. – Она в отчаянии уцепилась за найденный аргумент. – Лучше самая малость, но с тобой!

Правильно, это должно успокоить его гордость. Мужчины придают такое значение тому, что у них есть или чего нет.

Майкл все еще не размыкал сложенных рук. Она сделала шаг назад и положила руки себе на бедра. От этого движения полы халата чуть распахнулись. Она надеялась, что мелькнувшая в разрезе теплая плоть заставит его подойти.

Но Майкл не двинулся с места. Что за человек!

– Что ж, если тебе хочется ревновать, можешь продолжать.

Его взгляд сделался еще более мрачным.

– Этот человек собирается жениться на твоей дочери и увезти ее бог знает куда. А ты стоишь здесь и лепечешь что-то о ревности. Неужели тебе нет дела до Пенелопы?

Леди Траск почувствовала себя оскорбленной.

– Разумеется, есть. Как ты можешь так говорить? Она – моя дочь.

– Этот человек всего лишь погремел коробкой с рубинами и наговорил ерунды про старое кольцо. У Пенелопы по крайней мере хватило ума проявить скепсис. А ты готова отдать ее неизвестно кому, не получив почти никаких доказательств.

В сердце леди Траск нарастала обида. Она вспомнила тот день, когда сэр Хилтон Траск стоял на верхней площадке лестницы их лондонского дома и кричал:

– Симона, ты самая глупая женщина на свете!

Она знала, что вовсе не так умна, как Пенелопа. Ей никогда не было дела до того, что пишут в книгах. Но она неплохо разбиралась в других вещах и прекрасно это знала. Ее муж – и ее дочь тоже – просто никогда не давали ей шанса.

– Но ведь у меня есть ты, дорогой, ты подумаешь обо всем и проследишь, чтобы все было хорошо. – Льстить мужчине, расхваливая его мудрость, всегда полезно.

Голос Майкла звучал бесстрастно:

– Ты так была очарована видом этих рубинов. Ты даже забыла, что я стою рядом, пока Меган тебе не напомнила.

Леди Траск изумленно взглянула на своего друга. Он что, рехнулся? Она всегда знает, когда он рядом, и ни за что не смогла бы об этом забыть. В его присутствии у нее начинает колотиться сердце, она чувствует себя взволнованной глупой девчонкой. Ей просто хотелось посмотреть, насколько далеко зайдет принц Деймиен. Только и всего.

Она с усилием улыбнулась.

– О, так ты ревнуешь, вот в чем дело. Ну, если хочешь дуться, можешь идти. – И она пошла к туалетному столику, распустила по дороге пояс пеньюара и позволила ему соскользнуть вниз, обнажив ее плечи.

Он должен, непременно должен пойти за ней следом. Должен обнять ее за талию, коснуться губами изгиба шеи, сказать, как она красива. Потом он стянет с нее пеньюар, будет целовать ее грудь, а она погрузит пальцы в его взлохмаченные густые волосы. Он всегда занимался любовью с необузданной страстью.

Голос Майкла долетел с другой стороны комнаты:

– Да, полагаю, так будет лучше. Я останусь в доме, пока не будет улажено это дело с Пенелопой и тем человеком, а потом заберу Меган и уеду к себе.

Леди Траск резко обернулась.

– О чем ты говоришь?

Несколько мгновений он смотрел на нее бесстрастным взглядом.

– Я сказал, что уеду. Это к лучшему. Люди и так уже всякое говорят. – Он развернулся. – Спокойной ночи, Симона.

Леди Траск потрясение смотрела, как он открыл дверь и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась.

– Майкл, я не хотела…

Из коридора доносились его удаляющиеся шаги.

Резкая боль пронзила ей сердце. Она не может его потерять! Не может.

Леди Траск никогда не умела достойно справляться с душевными бурями. Просто не было нужды. В детстве она была избалованным ребенком, потом вышла замуж, и муж ее игнорировал. Дочь обращалась с ней нежно, но в глубине души леди Траск знала, что Пенелопа ее не одобряет.

В отчаянии она разрыдалась. Бросилась к туалетному столику, смела на пол пузырьки, щетки, косметику, духи, потом опустилась на пол среди осколков стекла и нестерпимо резких парфюмерных запахов и стала колотить по ковру кулаками, в кровь разбивая руки.

Глава 7

Сидя перед камином в панталонах и нижней расстегнутой до пояса рубашке, Деймиен услышал шум и плач в комнате леди Траск.

Петри подошел к двери и выглянул, несколько секунд он смотрел, потом захлопнул дверь и вернулся к своим делам – продолжил наливать Деймиену стакан бренди.

– Это леди Траск, ваше высочество, – прокомментировал он. – Наверняка расстроена потерей рубинов.

– Гм… Не думаю. – Он взял бренди и стал согревать бокал в ладонях. Он слышал, как только что открылась и тихонько закрылась дверь, и решил, что ее любовник Тэвисток зашел к ней о чем-то поговорить. – Полагаю, у нее есть кое-что поважнее рубинов.

Петри с сомнением покачал головой.

Петри, камердинер Деймиена, был лишь на несколько лет старше самого Деймиена. Они вместе выросли: Деймиен – чтобы править, Петри – чтобы служить. Петри последовал за ним в ссылку. Отыскал его в лесной глуши, полуголого и дрожащего, куда его без всяких церемоний зашвырнули люди его отца. Каким-то образом Петри сумел проследить за ними, пройти перевалы и спуститься в долину Дуная раньше, чем до принца добрались волки. Деймиен прекрасно знал, что если бы не Петри, он давным-давно был бы мертв.

Несмотря на разницу в положении, Петри был ему ближе, чем брат. Они чувствовали настроение друг друга и могли угадать, что скажет другой, прежде чем тот открывал рот.

Петри с воодушевлением гонялся за женщинами. Положение камердинера принца давало ему определенные преимущества среди прислуги благородных европейских дам. Пока герцогини и графини сражались за внимание принца, Петри соблазнял их служанок.

– Пока мы здесь, веди себя прилично, – распорядился Деймиен по приезде в Эшборн-Мэнор.

Петри распахнул невинные голубые глаза.

– Разве я когда-нибудь позволял себе иное? Разве я не понимаю приличий?

Он действительно понимал, в этом Деймиен на него полагался. Принцу ни разу не доводилось выручать Петри из деликатных положений, даже когда тот крутил романы сразу с несколькими женщинами. Этот малый знал, как ухаживать, как соблазнить и как потом расстаться без обид с обеих сторон. Деймиен невольно им восхищался.

Деймиен цедил свое бренди и прислушивался к тому, как домашние пытались успокоить рыдающую хозяйку дома. Стены Эшборн-Мэнор были достаточно толстыми, но двери без конца открывались и закрывались, так что в покои принца долетало множество звуков:

– Миледи, миледи, не надо…

– Она ранена! Видите, кровь!

– Что же случилось?

Последний вопрос принадлежал Пенелопе. Ее мягкий голос прерывался от волнения. Тут дверь захлопнулась, обрывая слова девушки.

Деймиен улыбнулся в бокал. От ее голоса у него закипала кровь.

Лучше бы этого не было. Деймиен выжил лишь потому, что не позволял себе никаких чувств. Флиртовать – да. Соблазнить – пожалуйста. Но никаких чувств.

Околдовывай женщину, наслаждайся каждым мигом в ее обществе – на этом все. Такими вот он руководствовался принципами. Многие женщины, с которыми он имел дело, женщины из высшего общества: вдовы благородного происхождения, замужние дамы, куртизанки высокого полета, – делали то же самое. У них не было ни малейшего желания позволить Деймиену разбить свое сердце, а у него не было времени на связь, тянущуюся долее нескольких дней, точнее, ночей.

И все это изменилось от единственной улыбки на губах Пенелопы.

Прошло немного времени, и Деймиен услышал, как она выходит из комнаты матери.

– Спокойной ночи, мама, – уверенным тоном проговорила девушка и захлопнула за собою дверь.

Деймиен ухмыльнулся. Мать была слабой и стонущей, дочь – воплощение силы. Деймиену нравилось, что Пенелопа – решительная девушка.