Семь главных лиц войны, 1918-1945: Параллельная история - Ферро Марк. Страница 28

Когда Гарри Хопкинс, которого Рузвельт послал к Сталину в конце июля 1941 г. разузнать о насущных нуждах СССР, встретился в Москве с генералом Н. Д. Яковлевым, то не мог от него ничего добиться. На все расспросы Хопкинса о возможной нехватке танков, тяжелых или легких, Яковлев отвечал только: «Танки хорошие, а есть ли у нас необходимость в противотанковых орудиях, я не уполномочен вам сообщить…» «Танки у нас есть», — заключил он чуть позже. «Что же касается Сталина, он был совершенно точно осведомлен о типе орудий, которыми располагали США, а также о калибре винтовок и о состоянии наших резервов» — свидетельствует Хопкинс ^{135}.

Сталин, со своей стороны, жаловался, что получает слишком много информации. «Думаешь, я могу прочитать твой длинный рапорт?» — сказал он в начале июня 1941 г. генералу Мерецкову, докладывавшему о ситуации в советской армии и вермахте.

В начале июля 1940 г., 9 числа, НКВД упомянул в своей справке о первых перемещениях немецкой пехоты на восток и о строительстве укреплений между Силезией и Польшей. 20 числа поступил доклад Ф. И. Голикова о том, что шесть-семь дивизий переброшены из Франции и около пятнадцати из Польши. 17 августа осведомитель НКВД в Каунасе сообщил Берии, передавшему это донесение Сталину, о движении войск в Восточной Пруссии. Вплоть до июня 1941 г. каждые две недели или хотя бы раз в месяц Сталин получал сводки от генералов Мерецкова и Тимошенко, указывавшие на значительное количество немецких сил, передислоцированных к советской границе. На 18 сентября 1940 г. там насчитывалось уже 113 дивизий, 10 000 танков, 13 000 самолетов. Десять дней спустя агент Судоплатов сигнализировал о прибытии немецких войск в Словакию и прокладке там вторых путей на железных дорогах. Затем в Москве узнали о переброске около 30 дивизий в сторону Украины и т. д.

Вместе с тем советское военное командование и НКВД вперемешку с достоверной информацией представляли ложные сведения, подбрасываемые вермахтом: например, сообщение от 7 декабря о том, что в скором времени вермахт атакует одновременно Украину и Финляндию, куда немцы без оружия могли прийти через Швецию. Еще в сентябре Йодль дал указание организовать утечку информации, которая даст русским повод думать, будто Германия готовит нападение на Балканы.

В любом случае, советское военное командование, а также Сталин прекрасно знали о существовании плана «Барбаросса». Свое название этот план получил 18 декабря, но разрабатывался уже с июля 1940 г. и был утвержден накануне поездки Молотова в Берлин 12 ноября. Неудивительно, что в июле 1940 г. параллельно с информацией о перемещениях вермахта множились справки о состоянии советских войск. 7 июня Сталин отдал приказ о производстве танков Т-34: начиная с этой даты и до конца 1940 г. надлежало изготовить 183 танка на заводе-разработчике, 500 на харьковском заводе № 183, 100 на Сталинградском тракторном заводе (СТЗ) плюс 2 000 моторов на заводе № 75.

И надо же, какое совпадение (случайное ли?)! 9 июля 1940 г. немцы приняли решение о реконструкции дорог в восточной Польше. Русские об этом узнали, и незамедлительно последовал ответ. 12 числа генерал Тимошенко доложил Сталину, что до конца 1940 г. будет осуществлена прокладка 262 км новых железных дорог и 272 км вторых путей, в 1941 г. — 2 289 км. Параллельно в Сибири будут проложены вторые железнодорожные пути от Хабаровска до Владивостока на случай, если японцы вторгнутся на территорию СССР в момент нападения на него Германии. Начиная с июля 1940 г. была ужесточена трудовая дисциплина на промышленных предприятиях: рабочие больше не могли переходить на другое место работы, запрещались любые собрания в рабочие часы. В течение первых месяцев 1941 г. Сталина регулярно информировали о положении дел в армии, вскоре спецслужбы назвали ему и дату немецкого наступления: май или июнь. Однако нападение на Югославию и Грецию давало основание думать, что атака на СССР, скорее всего, придется на вторую половину июня, о чем сообщил из Токио Рихард Зорге. С этой информацией сочеталась другая, в частности, полученная британскими секретными службами благодаря системе «Ультра» и содержавшаяся в послании Черчилля с пометкой «лично в руки», которое привез Сталину Стаффорд Криппс: «В тот момент, когда немцы думали, что Югославия у них в руках, то есть после 20 марта, они начали переброску 3 из 5 их танковых дивизий в Румынии на юг Польши. Когда до них дошла новость о революции в Сербии, контролирующая инстанция отменила передвижение. Ваше превосходительство, надеюсь, оценит важность этих фактов».

Это означало, что обострение ситуации в Югославии отсрочило блокировку с юга рубежей Советского Союза, готовившуюся немцами, по всей видимости, с целью вторжения. Черчилль был нарочито немногословен, дабы не создавать у Сталина впечатления, будто его хотят напугать.

Тем не менее, Сталин, по-видимому, именно так и думал. Не поверил он и посланию Зорге, к которому относился с подозрением, поскольку его рекомендовал бывший троцкист [17]. Он считал, что нарушение советской воздушной границы 6, 9, 10 и 21 июня вполне может быть недоразумением или провокацией, а перемещение немецких войск на восток — связано с желанием избежать налетов английской авиации ^{136}.

Чтобы прощупать Берлин, информационное агентство ТАСС в заявлении от 14 июня 1941 г. назвало «нелепыми» распускаемые в том числе английской прессой слухи о близости войны между СССР и Германией: «…Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта о ненападении, как и Советский Союз… переброска германских войск… связана… с другими мотивами…» Заявление ТАСС в некотором роде призывало Германию к новым переговорам.

Не шла ли тут речь о попытке Сталина выиграть несколько недель в ожидании ответа? 22 июня он получил ответ.

В августе 1942 г. Сталин признался Черчиллю: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но думал, что мне удастся выиграть еще полгода…» ^{137}

Его отказ верить неприятной информации, упорное желание видеть в ней происки англичан или еще чьи-нибудь соответствуют указанной стратегии, свидетельствуют о ней и все меры, принятые с лета 1940 г.

Несмотря ни на что, и, в частности, несмотря на все уступки «в духе Мюнхена», данная стратегия провалилась. У Сталина оставался на руках лишь один козырь (по крайней мере, он на это надеялся) — ненападение Японии…

ХИРОХИТО: ДВОЙНАЯ ИГРА СКРЫТОГО ИМПЕРАТОРА

В хрестоматийной истории международных отношений принято считать «инцидент в Маньчжурии» в 1931 г., то есть вторжение в эту страну Японии, «настоящим» началом Второй мировой войны, хотя давно показано, что ее корни кроются в Первой мировой и подписанных после нее договорах. Та же хрестоматийная история «в западном духе» делает виновником войны в Китае милитаризм, уподобляя его некой форме расизма и оставляя, таким образом, в стороне личную роль императора.

Эти взгляды необходимо пересмотреть.

До коронации молодой Хирохито нисколько не верил наставникам, говорившим о его божественном происхождении. Принц Саёндзи, читавший Вольтера, объяснял Хирохито, что верить этим наставлениям не обязательно, главное — понять их пользу: обожествление императора заставляет народ слепо ему повиноваться. Дабы пламень веры не потух, необходимо усерднее, чем когда-либо прежде, сохранять традиционную пышность двора и соблюдать ритуалы ^{138}. То же самое продемонстрировал ему и король Георг V во время визита Хирохито в Великобританию. Внутри Букингемского дворца царила некоторая фамильярность поведения, разительно отличавшаяся от внешней помпезности, которой окружала себя корона. «Я понял тогда, что жил [в Японии], словно птица в клетке», — сказал наследный принц. В особенности же ему стало ясно, что Георг V, величайший монарх на земле, обладает значительной политической властью, но за кулисами, делая вид, будто он нейтрален, стоит над партиями, уважает нормы парламентского режима. Хирохито хорошо усвоил этот двойной урок. Приверженность его собственной страны к ритуалам впоследствии позволила императору извлечь из него выгоду.