Гибель вермахта - Пленков Олег Юрьевич. Страница 16
Паулюсу повезло в том отношении, что у него были хорошие командиры корпусов: XIV танковым корпусом командовал генерал фон Витершейм (он гораздо больше Паул юса подходил на должность командующего армией, но Гитлер его не любил), затем его сменил однорукий генерал Ганс Хубе — весьма компетентный офицер. Хубе зарекомендовал себя выдающимся танковым командиром, он был награжден Рыцарским крестом с Дубовыми листьями, солдаты называли его «человек» (der Mensch). В январе 1943 г. Гитлер приказал Хубе покинуть Сталинград, но Хубе категорически отказался, заявив, что сам привел солдат в Сталинград и приказал им сражаться до последнего патрона, а теперь он намерен показать им, как это нужно делать. Тогда Гитлер прислал в Сталинград четырех своих телохранителей, которые и вывезли Хубе {149}. IV-м корпусом командовал фон Швельдер (он прохладно относился к нацистам), VIII корпус возглавлял генерал Вальтер Гейтц, XVII корпус — генерал Карл Штрекер, LI корпус, взявший 13 сентября Мамаев курган — генерал Вальтер фон Зейдлиц-Курцбах (потомок легендарного прусского генерала кавалерии, который командовал конницей Фридриха Великого в Семилетнюю войну).
В 6-й армии была возможность сохранить собственную независимость, не жертвуя карьерой. Так, генерал Карл Штрекер, командир XVII корпуса 6-й армии, никогда не скрывал своего отношения к режиму. Его приказы по корпусу содержали слова: «Вперед с богом! Победа — наша вера. Ура, мои храбрые солдаты!» Но, что более важно, он лично запретил выполнять «преступные приказы сверху», и однажды даже специально проехал по войскам, чтобы убедиться, что все офицеры это уразумели. Начальником штаба он назначил полковника Гроскурта, будущего участника Сопротивления. Интересно отметить, что именно они вдвоем руководили в Сталинграде последним очагом сопротивления окруженной 6-й армии, сохранив при этом верность воинскому долгу, а не фюреру {150}.
Об атмосфере в армии осталось весьма любопытное свидетельство: эмоциональное письмо майора Генштаба графа Клауса фон Штауффенберга, в котором он благодарил Паулюса за теплый прием, оказанный ему в штабе 6-й армии. «Это подобно глотку свежего воздуха, — писал Штауффенберг. — Так приятно было вырваться из этой удушающей атмосферы туда, где люди проявляют свои лучшие качества и жертвуют своими жизнями без малейших колебаний. Какой разительный контраст между фронтовиками и нашими вождями, которые в это самое время вместо того, чтобы подавать нам всем пример, интригуют и заботятся только о собственном престиже. Они даже не имеют достаточной смелости, чтобы откровенно высказаться по вопросам, от которых зависит жизнь тысяч их сограждан» {151}.
9 ноября Гитлеру впервые доложили о концентрации советских войск на флангах 6-й армии, которые прикрывали румынские армии. Румынские дивизии совершенно не годились для самостоятельных фронтовых операций против Красной армии. Они были организованы по типу французской дивизии Первой мировой войны и имели французские вооружения, захваченные немцами в 1940 г. В каждой дивизии была только одна противотанковая рота, оснащенная устаревшей 37-мм противотанковой пушкой на конной тяге. Эти пушки красноармейцы называли «пушки-колотушки», потому что их снаряды не могли повредить броню танков {152}. Только после неоднократных просьб румынского генерала Думитреску немцы в октябре передали ему 75-мм орудия, но только по шесть на дивизию… У румын не хватало боеприпасов всех видов, плохо было с зимним обмундированием и питанием. На направлении советского удара севернее Сталинграда находилась 3-я румынская армия (100 тысяч солдат), а южнее Сталинграда — 4-я румынская армия (70 тысяч солдат). Советские войска превосходили румынские по количеству личного состава и вооружениям в три-четыре раза. К тому же румыны занимали позиции в открытой степи, не имея существенных фортификационных сооружений {153}.
Несмотря на сохранившуюся у Гитлера тенденцию недооценивать советские войска, он сразу понял опасность и потребовал от Паулюса быстрых действий по окончательному овладению Сталинградом. Гитлер хотел быстрее покончить с ситуацией, в которой столько дивизий со стратегической точки зрения совершенно бесполезно топтались на одном месте; он хотел обрести оперативный простор. По его мнению, момент установки льда на Волге являлся самым подходящим для окончательного штурма Сталинграда, поскольку дрейфующий лед будет препятствовать переправе, а, следовательно, и поступлению помощи защитникам Сталинграда. Атака Паулюса, начатая 11 ноября, была непродуманна и так же безнадежна, как и последнее зимнее наступление группы армий «Центр» год назад. Многим небольшим немецким группам удалось пройти к Волге, но едва они подходили к воде, как оказывались отрезанными русскими. Еще четыре дня вспыхивали и замирали эти невероятно ожесточенные схватки между изолированными группами. Пленных больше не брали, и у самих бойцов было мало надежды выжить. Налитые алкоголем и подхлестываемые бензедрином, заросшие, измотанные бессонными ночами и отсутствием помощи, немецкие солдаты потеряли всякое представление о мотивах и цели борьбы, кроме одержимости близкого боя, где живо было только одно желание — добраться до горла противника.
16 ноября в Сталинграде выпал первый снег.
К 18 ноября полное измождение и нехватка боеприпасов привели к затишью. Ночью смолк треск стрелкового оружия и глухие звуки минометов, каждая сторона начала собирать раненых. На рассвете же возник новый звук — гром огневого вала двух тысяч орудий советской артиллерии севернее Сталинграда. Ничего хорошего немцам этот звук не сулил, поскольку на следующее утро, 19 ноября, в 150 км к северу началось наступление Юго-Западного фронта Н.Ф. Ватутина на позиции румынской 3-й армии генерал-полковника Думитреску, который вспоминал впоследствии, что соотношение сил на отрезке подчиненного ему 4-го армейского корпуса было 6:1, а на участке 2-го румынского корпуса — 5:1 в пользу советских войск. При таком соотношении сил румыны были обречены, им не удалось удержать позиции, поскольку потери были очень большие. Так, 13-я пехотная дивизия румын потеряла в первый же день советского наступления 115 офицеров и 3658 солдат, 14-я пехотная дивизия — 98 офицеров и 2163 солдата {154}. Думитреску констатировал, что к утру 20 ноября фронт его армии распался — из четырех армейских корпусов два сдали свои позиции, а остальные вскоре тоже отступили. Южнее Сталинграда позиции удерживала 4-я румынская армия. Она также не смогла удержать мощного прорыва Сталинградского фронта А.И. Еременко. Во время советского прорыва часть румынских войск была оттеснена к Сталинграду и осталась внутри котла. 4-й румынской армией командовал генерал-полковник Константин Константинеску-Кляпс. После войны в социалистической Румынии он был осужден и посажен в тюрьму. Интересно, что генерал де Голль был однокашником Константинеску-Кляпса по французской академии Генштаба, и Чаушеску по просьбе французского президента освободил генерала. Еще более интересна судьба командующего 5-м румынским корпусом генерала Михаила Ласкара (Lascar), который во главе корпуса до последнего патрона защищал позиции у Распопинской, но его корпус был окружен, а он сдался в плен. За упорство Гитлер заочно наградил его Дубовыми листьями к Рыцарскому кресту. В плену кавалер высшей немецкой воинской награды возглавил дивизию румынских добровольцев из военнопленных (Horia, Closcasi Crisan) и воевал против немцев. После войны, в 1946–1947 гг., он был министром обороны Румынии; Ласкар умер в Бухаресте 26 июля 1959 г. {155}