Гибель вермахта - Пленков Олег Юрьевич. Страница 29
В середине 1943 г. немецкая полевая армия (Feldheer) насчитывала 4,5 миллиона бойцов, 650 тысяч — Кригсмарине. Помимо групп армий, немецкие сухопутные силы подразделялись на 243 дивизии; к ним примыкали 22 наземные дивизии Люфтваффе, а также 11 дивизий Ваффен-СС. Люфтваффе, помимо своих дивизий для наземной борьбы, подразделялась на шесть воздушных флотов (три на Восточном фронте и по одному на юге, севере и западе); сверх того, одно подразделение в ранге воздушного флота было занято обороной рейха. В этот период Люфтваффе имел 5 тысяч бомбардировщиков и истребителей, 3 тысячи из них были готовы к боевому использованию, — не больше, чем в 1940 г. В сухопутных войсках положение дел было такое же. Общее число дивизий в вермахте в середине 1941 г. составляло 208, через год дивизий стало 233, еще через год (к середине 1943 г.) оно выросло до 276. С увеличением числа дивизий падало качество их подготовки и боеготовность. После Сталинградского сражения и поражения на южном фланге Восточного фронта вермахт потерял 26 дивизий, в Северной Африке в начале 1943 г. было потеряно еще 6 дивизий. Итого 32 дивизии — из них 12 танковых и моторизованных, то есть треть подвижных сил немецкой армии. Самым страшным для вермахта была, однако, не утрата 2–3 тысяч танков, а потери опытных и обученных кадров. С начала 1943 г. по приказу Гитлера было сформировано 50 новых дивизий в вермахте, Люфтваффе и Ваффен-СС; но они не обладали прежними боевыми качествами {268}.
Гитлер довел число дивизий до 276, что казалось весьма впечатляющим, но среди них были дивизии Люфтваффе, малопригодные к боевым действиям: они не были обучены так же, как солдаты вермахта или Ваффен-СС. Среди этих 276 дивизий находились и дивизии местной обороны (bodenstandige) для защиты побережья на Западе; их нельзя было использовать в подвижной войне. Там же были и вновь сформированные 20 дивизий со сталинградскими и североафриканскими номерами (взамен утерянных), но они к середине 1943 г. находились в стадии формирования и обучения, а потому до использования на фронте не доросли. Еще 20 дивизий не были укомплектованы. К укомплектованным можно было отнести только некоторые части Ваффен-СС. В итоге из 276 дивизий оставалось только 176 пехотных и егерских дивизий обычного состава (herkommlicher Art), понесших большие потери. Ранее в вермахте считалось, что дивизия должна состоять из 15–17 тысяч солдат и, благодаря оснащению гужевым транспортом, быть довольно подвижной. К октябрю 1943 г. численность средней пехотной дивизии составляла 10 700 солдат — количество пехотных частей было сокращено с трех полков по три батальона до трех полков по два батальона. В дивизионных тыловых службах предусматривалось использование 2000 «хивис». Поэтому 276 немецких дивизий 1943 г. представляли собой меньшую силу, чем 157 дивизий вермахта 1941 г.
Из названных 276 дивизий вермахта к середине 1943 г. 186 находились на Восточном фронте (это 3,2 миллиона солдат). Им противостояла Советская армия в составе шести миллионов солдат {269}.
Несмотря на то что советские танковые потери 1942 г. составляли около 15 тысяч единиц, СССР смог компенсировать эти утраты. Советская оборонная промышленность в 1943 г. произвела 2 тысячи танков и САУ — в два раза больше, чем немецкая промышленность. К тому же качество советских вооружений значительно выросло не только по сравнению со старыми советскими моделями, но и по сравнению с немецкими образцами. В целом, к середине 1943 г. советские танковые силы располагали 10 тысячами танков и САУ против 3 тысяч немецких танков и штурмовых орудий {270}. Начинать наступательную операцию при таком соотношении сил было весьма рискованно. Можно сказать, что в 1943 г. у Германии не было шансов. Военное руководство это, наверное, понимало. Перед ним уже стоял один вопрос: как избежать катастрофы?
Ясно было, что план «Барбаросса» провалился: разбить Советский Союз не удалось, как не удалось взять в клещи позиции Британской империи в Африке, на Ближнем Востоке и в Персии. Вот почему немецкому командованию следовало удовлетвориться меньшим и путем переговоров попытаться добиться урегулирования на Востоке. Дорога от Сталинграда до Донца обошлась Красной армии недешево, а достичь поставленной цели — отсечь немецкий южный фланг — не удалось. Красная армия понесла тяжелейшие потери {271}. Генерал-фельдмаршал Манштейн предлагал в 1943 г. перейти к гибкой обороне, поскольку наступление с далекоидущими целями для вермахта было уже не по силам: фронт от Ледовитого океана до Черного моря был слишком большим, чтобы жестко его удерживать. При жесткой обороне существовала опасность, что Красная армия, при ее огромном количестве солдат, артиллерии и танков, атакует одновременно в нескольких местах и прорвет фронт. Поэтому прежняя гитлеровская стратегическая модель — «держаться во что бы то ни стало», утратила актуальность. Манштейн считал: «Нам остается использовать те факторы, в которых Германия пока еще превосходит противника. Даже будучи вынужденными уйти в оборону, мы должны наносить противнику болезненные удары, причиняющие значительный ущерб из-за потери большого количества личного состава и, в общем, предрасполагающие к переговорам. Нам нужно создать себе возможность осуществлять эти мобильные операции, которые составляют нашу главную силу» {272}. Другими словами, идея Манштейна заключалась в том, чтобы не уходить полностью в оборону, а позволить противнику идти в наступление, а когда его наступательные силы истощатся, наносить удары. По всей видимости, только стратегия Манштейна давала надежду избежать несомненного военного поражения. Гитлер придерживался другого мнения — как только сокращение фронта в итоге зимнего отступления предоставило ему небольшие резервы, он сразу стал планировать ликвидацию Курского выступа. Ради этой операции на карту были поставлены все резервы. Гитлер стремился уничтожить основную часть советских танковых соединений, сосредоточенных на Курском выступе и непосредственно за ним, и таким образом лишить Сталина всего резерва 1943 г. Гитлер мечтал, что за этой операцией последует наступление на Москву. Гудериан, Гот и Манштейн заклинали его оставить эти фантазии, они указывали на огромный риск подобных операций. К тому же вполне реальные очертания принимала угроза вторжения с Запада: резервы могли понадобиться в любой момент. По существу, целью операции «Цитадель» было спрямление фронта за счет ликвидации огромного Курского выступа и создание стабильной обороны. Стратегический удар, призванный укрепить оборону, привел бы к огромным потерям у противника, позволил бы перехватить инициативу на ставшем решающим центральном участке фронта и дал бы Германии шанс остаться непобежденной в войне на Восточном фронте по крайней мере в течение какого-то времени.
Отговорить Гитлера атаковать под Курском было чрезвычайно трудно. Манштейн писал в мемуарах, что Гитлер обладал исключительной способностью передавать другим свою собственную уверенность — истинную или наигранную, особенно когда прибывали офицеры с фронта, не знавшие его близко. В таких случаях можно было наблюдать, как человек, пришедший «чтобы рассказать Гитлеру о критическом положении на фронте», возвращался от него, обретя надежду на скорейший успех. На всех командиров производило огромное впечатление прямо-таки невероятное упорство, с которым Гитлер отстаивал свою точку зрения. Требовалось много часов споров, чтобы добиться от него желаемого или уйти, получив утешительное обещание, а иногда и ни с чем. Если дискуссии между Гитлером и фронтовыми командирами длились часами, то начальнику ОКХ Цейтцлеру приходилось бороться по много дней, чтобы добиться необходимого. При этом аргументы Гитлера, в том числе и чисто военные, не так легко было опровергнуть: в войне, вообще говоря, ни в чем нельзя быть уверенным до конца {273}.