Английский с А. Конан Дойлем. Пиратские истории / A. Conan Doyle. Tales of Pirates - Андреевский Сергей Аркадьевич. Страница 43

But they in turn were replaced by more savage and desperate men (но и они в свою очередь сменились более жестокими и отчаянными людьми; to replace – заменять, замещать), who frankly recognized (ясно осознававшими; frankly – честно, откровенно) that they would get no quarter in their war with the human race (что им не стоит ждать пощады в войне против человечества; to get – получать; quarter – четверть; пощада, милосердие /проявляемые по отношению к пленнику/), and who swore that they would give as little as they got (и поклявшимися, что и сами не будут знать жалости: «что дадут так же мало, как получили»; to swear). Of their histories we know little that is trustworthy (об их жизни нам известно очень мало, что заслуживало бы доверия; history – история /последовательность исторических событий/; прошлое; trustworthy – заслуживающий доверия; надежный; trust – доверие; worthy – стоящий). They wrote no memoirs and left no trace (они не писали мемуаров и не оставили никаких следов), save an occasional blackened and blood-stained derelict (если не считать случайных почерневших и запятнанных кровью останков судов; derelict – брошенное командой судно) adrift upon the face of the Atlantic (дрейфующих в водах Атлантики; face – лицо; поверхность). Their deeds could only be surmised from the long roll of ships (об их делах можно лишь догадываться по длинному перечню кораблей; roll – свиток, сверток; перечень, список) which never made their port (которые никогда не вернулись в свой родной порт; to make port – входить в порт).

 But they in turn were replaced by more savage and desperate men, who frankly recognised that they would get no quarter in their war with the human race, and who swore that they would give as little as they got. Of their histories we know little that is trustworthy. They wrote no memoirs and left no trace, save an occasional blackened and blood-stained derelict adrift upon the face of the Atlantic. Their deeds could only be surmised from the long roll of ships which never made their port.

Searching the records of history, it is only here and there in an old-world trial (изучая исторические документы, иногда в каком-нибудь старинном судебном отчете /можно наткнуться на запись/; to search – искать, вести поиски; изучать, исследовать; here and there – кое-где; old-world – старинный, древний; trial – попытка; судебный процесс) that the veil that shrouds them seems for an instant to be lifted (которая, как кажется, на мгновение приподнимает скрывающий их покров; to shroud – покрывать саваном; прятать, скрывать), and we catch a glimpse of some amazing and grotesque brutality behind (и пред нашим взором предстают /примеры/ ошеломляющей и необъяснимой: «нелепой» жестокости; to catch a glimpse of – увидеть мельком). Such was the breed of Ned Low, of Gow the Scotchman, and of the infamous Sharkey (то было время Нэда Лоу, Шотландца Гоу и пресловутого Шарки; breed – род, порода; поколение; infamous – имеющий дурную репутацию), whose coal-black barque, the Happy Delivery (черно-угольный барк которого, /называвшийся/ «Счастливое избавление»), was known from the Newfoundland Banks to the mouths of the Orinoco (был известен от берегов Ньюфаундленда до устья Ориноко) as the dark forerunner of misery and of death (как мрачный предвестник несчастий и смерти).

 Searching the records of history, it is only here and there in an old-world trial that the veil that shrouds them seems for an instant to be lifted, and we catch a glimpse of some amazing and grotesque brutality behind. Such was the breed of Ned Low, of Gow the Scotchman, and of the infamous Sharkey, whose coal-black barque, the Happy Delivery, was known from the Newfoundland Banks to the mouths of the Orinoco as the dark forerunner of misery and of death.

There were many men, both among the islands and on the main (было немало людей, как на островах, так и на материке; main /зд./ = mainland – материк), who had a blood feud with Sharkey (кто испытывал кровную вражду к Шарки), but not one who had suffered more bitterly than Copley Banks, of Kingston (но никто /из них/ не пострадал так сильно, как Копли Бэнкс из Кингстона; bitterly – горько; сильно). Banks had been one of the leading sugar merchants of the West Indies (Бэнкс был одним из крупнейших торговцев сахаром в Вест-Индии; leading – ведущий, главный). He was a man of position (он имел /высокое/ положение), a member of the Council, the husband of a Percival (был членом совета, мужем /представительницы рода/ Персивалей), and the cousin of the Governor of Virginia (и двоюродным братом губернатора Вирджинии). His two sons had been sent to London to be educated (двое его сыновей учились в Лондоне: «были посланы в Лондон получать образование»; to send), and their mother had gone over to bring them back (а их мать отправилась за ними, чтобы привезти их назад). On their return voyage the ship, the Duchess of Cornwall, fell into the hands of Sharkey (на обратном пути корабль «Герцогиня Корнуэльская» попал в руки Шарки; voyage – плавание, морское путешествие; to fall into – попасться в /ловушку/), and the whole family met with an infamous death (и всю семью постигла бесславная смерть; to meet – встречать; подвергнуться).

 There were many men, both among the islands and on the main, who had a blood feud with Sharkey, but not one who had suffered more bitterly than Copley Banks, of Kingston. Banks had been one of the leading sugar merchants of the West Indies. He was a man of position, a member of the Council, the husband of a Percival, and the cousin of the Governor of Virginia. His two sons had been sent to London to be educated, and their mother had gone over to bring them back. On their return voyage the ship, the Duchess of Cornwall, fell into the hands of Sharkey, and the whole family met with an infamous death.

Copley Banks said little when he heard the news (Копли Бэнкс ничего не сказал, когда услышал эту новость), but he sank into a morose and enduring melancholy (но погрузился в мрачную и продолжительную меланхолию; to sink; enduring – выносливый, терпеливый; длительный, долгий). He neglected his business, avoided his friends (он запустил торговлю: «свое дело», /стал/ избегать друзей), and spent much of his time in the low taverns of the fishermen and seamen (и проводил много времени в дешевых тавернах для рыбаков и матросов; to spend – тратить; проводить /время/; low – низкий, невысокий; низший /в определенной иерархии/). There, amidst riot and devilry (там, среди пьяного разгула и разврата; riot – бунт, мятеж; дебош; devilry – злоба; порочность), he sat silently puffing at his pipe (он молча сидел, попыхивая трубкой), with a set face and a smouldering eye (с неподвижным лицом и поблекшими глазами). It was generally supposed that his misfortunes had shaken his wits (многие считали, что из-за горя он повредился в рассудке: «горе потрясло его разум»; generally – обычно, как правило; повсеместно; to shake), and his old friends looked at him askance (а старые друзья смотрели на него искоса; askance – наклонно, косо; неодобрительно), for the company which he kept was enough to bar him from honest men (поскольку той компании, с которой он водился, было достаточно, чтобы отгородить его от порядочных людей; to keep company – водить компанию, дружбу).