Архив Шерлока Холмса. Сыскная полиция (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан. Страница 30

Мне было ее жаль, Ватсон. Я на какой-то миг представил ее своей дочерью. Я редко говорю красноречиво. Больше доверяю разуму, чем сердцу. Но, поверьте, я действительно старался убедить ее, используя самые теплые слова, которые мог найти у себя в запасе. Я описывал, в какое ужасное положение попадает женщина, которая узнает истинный характер мужчины только после того, как становится его женой, женщина, которой приходится мириться с ласками запятнанных в крови рук и прикосновением распутных губ. Я не сдерживал себя, говорил о стыде, страхе, агонии, безнадежности, к которым приводит такое положение. Но ни одно мое горячее слово не было услышано. Ее мраморные щеки даже не порозовели, в холодных отстраненных глазах не отразилось никаких чувств. Я вспомнил о том, что говорил этот прохвост о постгипнотическом внушении. И действительно, можно было подумать, что она находится в состоянии транса и в мыслях парит в каких-то заоблачных высях. И в то же время ответы ее были вполне обдуманными.

– Я терпеливо выслушала вас, мистер Холмс, – сказала она. – И ваши слова произвели на меня именно то воздействие, о котором я говорила. Я знаю, что Аделберт жил бурной жизнью и не раз навлекал на себя яростную ненависть, а также становился мишенью для совершенно беспочвенных нападок клеветников. Вы уже далеко не первый, кто пытается очернить моего жениха. Возможно, вы делаете это из лучших побуждений, хотя мне стало известно, что вы – всего лишь наемный агент, который за деньги стал бы работать на барона с тем же усердием, что и против него. Как бы то ни было, я хочу, чтобы вы уяснили раз и навсегда: я люблю его, а он любит меня, и мнение всего остального мира значит для меня не больше щебетания птичек за окном. Если этот благородный человек когда-нибудь и оступался, то я специально послана судьбой, чтобы поднять его на подобающую высоту. Я не совсем понимаю, – тут она перевела взгляд на мою спутницу, – кто эта юная леди.

Я только хотел ответить, как девушку словно прорвало. Если вы когда-нибудь видели рядом огонь и лед, вам будет проще представить, как проходил разговор женщин.

– Я скажу вам, кто я, – вскричала она, вскакивая с кресла с лицом, искаженным от переполнявших ее чувств. – Я – его последняя любовница. Я одна из сотни тех, кого он соблазнил, использовал и выбросил на помойку, как он поступит и с вами.

Только в вашем случае помойка окажется вашей могилой и, может быть, так оно и лучше. Вот что я скажу вам, неразумная вы женщина, если вы выйдете замуж за этого человека, вы погибнете. Может быть, все закончится разбитым сердцем, а может быть, свернутой шеей, но так или иначе он погубит вас. И я это говорю не из-за любви к вам, мне наплевать, как вы будете жить дальше и будете ли вообще жить. Я это делаю, потому что ненавижу его и хочу отомстить за то, что он сделал со мной. Но вам это безразлично, и не надо на меня так смотреть, благородная моя леди, очень скоро вы сами можете оказаться в положении еще худшем, чем мое.

– Я бы предпочла не обсуждать подобные вопросы, – бесстрастно произнесла мисс де Мервилль. – Да будет вам известно, я знаю обо всех трех случаях из жизни моего жениха, в которых он становился жертвой женских интриг, и совершенно уверена, что он искренне раскаивается в том зле, которое, может быть, неосознанно совершил.

– Трех случаях! – вскричала моя спутница. – Дура! Господи, какая же вы дура!

– Мистер Холмс, я прошу вас закончить этот разговор, – отчеканил ледяной голос. – Я выполнила просьбу отца и встретилась с вами, но я не намерена выслушивать оскорбления этой особы.

Со страшным проклятием на устах мисс Винтер бросилась вперед и наверняка вцепилась бы в волосы этой женщины, если бы я не поймал ее за руку. Я потащил ее к двери, и мне еще очень повезло, что я смог усадить ее в кеб без скандала, потому что она просто обезумела от злости. Откровенно говоря, Ватсон я и сам с трудом сдерживался: что-то неописуемо раздражающее было в какой-то непробиваемой отстраненности и холодной любезности этой женщины, которую мы хотели спасти. Итак, Ватсон, теперь вы опять в курсе дела. Совершенно очевидно, что мне придется придумать новый ход, поскольку этот гамбит не сработал. Я буду держать с вами связь, Ватсон, так как более чем вероятно, что вы тоже сыграете свою роль в этой партии, хотя вполне возможно, следующий ход сделают они, а не мы.

Так и произошло. Они нанесли удар… Вернее сказать, он нанес удар, поскольку я отказываюсь верить, что леди могла знать о том, что произойдет. Думаю, я могу показать тот камень на мостовой, на котором я стоял, когда взгляд мой упал на рекламный щит у газетного ларька, и мое сердце сжалось от ужаса. Случилось это между Гранд-отелем и Чаринг-Кросс-Стейшн, где одноногий торговец продавал вечерние газеты. Листок, который привлек мое внимание, был напечатан через пару дней после нашего последнего разговора с Холмсом. Страшный заголовок черными буквами на желтой бумаге гласил: «ПОКУШЕНИЕ НА ШЕРЛОКА ХОЛМСА».

По-моему, на какое-то время я потерял способность двигаться. У меня сохранились лишь смутные воспоминания о том, как я схватил газету, и, кажется, торговец, которому я не заплатил, что-то кричал мне вслед. Страшную заметку я прочитал, стоя у двери какой-то аптеки. Вот что в ней говорилось:

«Как нам только что стало известно, знаменитый частный сыщик сегодня утром подвергся нападению убийц и сейчас находится в крайне тяжелом состоянии. Пока что подробности происшествия не сообщаются, но случилось оно, похоже, в двенадцать часов на Риджент-стрит рядом с рестораном «Кафе ройял». Нападение совершили двое вооруженных палками мужчин, которые нанесли несколько ударов по голове и телу мистера Холмса, причинив травмы, признанные врачами крайне тяжелыми. Его доставили в больницу «Чаринг-Кросс», откуда, по настоянию самого пострадавшего, перевезли в его квартиру на Бейкер-стрит. Свидетели нападения описывают совершивших его злодеев как прилично одетых мужчин. Спасаясь от преследования, нападавшие забежали в «Кафе ройял», откуда вышли с противоположной стороны и скрылись на Глассхаус-стрит.

Несомненно, они являются членами одного из тех преступных сообществ, которым талант и деятельность пострадавшего доставляли столько хлопот».

Разумеется, едва дочитав заметку, я тут же запрыгнул в кеб и помчался на Бейкер-стрит. В прихожей я столкнулся с сэром Лесли Оакшоттом, знаменитым хирургом, чей брум стоял у дверей дома.

– Непосредственной опасности нет, – сказал он. – Две рваных раны кожного покрова черепа и несколько сильных ушибов. Пришлось наложить швы и вколоть морфий, но думаю, вы можете с ним поговорить. Только не переутомляйте его.

Заручившись разрешением, я, стараясь ступать как можно тише, вошел в полутемную комнату. Мой несчастный друг не спал, хриплым голосом он произнес мое имя. Штора на окне была спущена на три четверти, но один косой солнечный луч падал на забинтованную голову раненого. На белом марлевом компрессе проступало алое пятно. Я сел рядом с ним и склонил голову.

– Ну-ну, Ватсон. Не переживайте, – пробормотал он слабым голосом. – Все не так плохо, как кажется.

– Слава Богу!

– Я кое-что понимаю в бое на палках, как вам известно. С одним противником я бы справился, но их было двое.

– Что я могу для вас сделать, Холмс? Это, несомненно, тот мерзавец подослал их. Одно ваше слово, и я пойду и вытрясу из него душу!

– Все тот же старый добрый Ватсон! Нет, мы ничего не можем сделать, разве что наши друзья из Скотленд-Ярда найдут этих людей. Но можно не сомневаться, что уже сделано все, чтобы полиция их никогда не нашла. Подождите… У меня возник план. Во-первых, нужно сильно преувеличить мои раны. У вас будут спрашивать обо мне. Наплетите им с три короба, Ватсон. Скажите, что я в бреду и вряд ли протяну еще неделю… Говорите, что хотите. В общем, жмите на педали.

Чем мрачнее будут ваши прогнозы, тем лучше.

– А как же сэр Лесли Оакшотт?

– О, с ним я все улажу. Он будет меня видеть в самом худшем виде, я об этом позабочусь.